Дин Кунц - Ледяная тюрьма

— Мне хотелось бы, — сказал Горов, — попользоваться вашим кодером и коммуникационным компьютером.

Тимошенко не шелохнулся. Он замечательно разбирался в технике и, вообще, во многих отношениях мог считаться блестящим молодым человеком. Но он обитал в мире, состоявшем из банков данных, программ, клавиш, ввода-вывода данных и хитроумных приборов и приспособлений — потому он совершенно не умел общаться с людьми, если те не вели себя понятным ему и привычным ему, то есть неким машиноподобным образом.

— Вы меня поняли? — нетерпеливо спросил Горов.

Краснея и смущаясь, приходя в полнейшее замешательство, Тимошенко выдавил из себя:

— Ага... Так точно. Да, разумеется. Слушаюсь. — Он проводил Горова к креслу перед терминалом первичного обмена данных, через который можно было выйти на ЭВМ, руководящую дальней связью. — Простите, чего бы вам хотелось?

— Уединения, — бросил, не оборачиваясь, Горов, а потом уселся за пульт терминала.

Тимошенко все еще стоял рядом.

— Вы свободны, лейтенант.

Замешательство связиста еще больше усилилось.

Тимошенко кивнул, попробовал изобразить на лице улыбку, однако можно было бы подумать, что он оглоблю проглотил. Или иголку ему кое-куда воткнули. Притом здоровенную. Он ретировался в противоположный угол отсека, где его любопытные подчиненные безуспешно делали вид, что ничего не слыхали.

Кодер, иначе говоря, шифровальное устройство, располагался подле кресла, в котором сейчас сидел Горов. По габаритам и по форме он был похож на комод с двумя выдвижными ящиками, только отделан был этот комод вороненой сталью. Клавиатура — обычные клавиши с алфавитно-цифровыми символами плюс четырнадцать функциональных клавиш — располагалась на верхней панели кодера. Горов прикоснулся к кнопке включения электропитания. Механизм подачи бумаги выдвинул край желтоватого листа из нутра устройства, и бумага закрыла собой всю поверхность выдвижного столика.

Горов набрал на клавиатуре текст сообщения. Пальцы его двигались очень быстро. Покончив с печатанием, Горов прочитал получившееся, не касаясь хрупкой хрустящей бумаги, а затем нажал красную прямоугольную клавишу, помеченную надписью «Процесс». Включившись, загудел лазерный принтер, и кодер начал вырабатывать зашифрованный вариант предложенного ему текста. То, что выходило из лазерного печатающего устройства, могло показаться полнейшей чепухой: какие-то цифры в совершенно непонятных сочетаниях, да еще вперемешку с символами.

Оторвав листок от ленты, выползавшей из шифровального устройства, Горов развернул свое кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу с видеотерминалом. Сверяясь с зашифрованным вариантом послания, он тщательно набрал те самые символы на клавиатуре видеодисплея, а терминал ввел эти данные в компьютер. По завершении процедуры Горов нажал клавишу спецфункции с двумя метками: в числителе было слово «Декодирование» , в знаменателе — слово «Распечатка». Он не стал прикасаться к табуляционной клавише с меткой «Считывание», потому что это привело бы к отображению только что сотворенного послания на большом экране общего обзора, стало быть, на радость Тимошенко и прочих техников, а удовлетворять их любопытство Горов вовсе не намеревался. Кинув желтый хрустящий листок в пасть измельчителя бумаги, Горов откинулся в кресле и расслабился.

И минуты не прошло, а коммюнике — расшифрованное и возвращенное к исходному виду — уже было в его руках. Он совершил полный круг, и это не заняло и пяти минут. Распечатка состояла из тех самых четырнадцати строк, которые он ввел в кодер; на этот раз, правда, текст имел обычную для судовых ЭВМ форму. Точно так же выглядел бы любой компьютерный текст, скажем, расшифрованная радиограмма из московского министерства. А именно это и требовалось.

Он приказал компьютеру стереть из банков данных любые подробности касательно только что произведенных им действий. Теперь единственной уликой, свидетельствующей о том, что нечто подобное действительно имело место, оставалась компьютерная распечатка. Тимошенко ни о чем не дознается от ЭВМ, задумай лейтенант удовлетворить свое любопытство после того, как за капитаном закроются двери рубки.

Горов поднялся и вышел к открытой двери. Из дверного проема он позвал:

— Лейтенант!

Тимошенко делал вид, что изучает бортовой журнал. Но все же поднял глаза:

— Да, я слушаю.

— Ваш радиоперехват среди сообщений касательно группы Эджуэй содержит ряд текстов с упоминанием какого-то радиопередатчика. Этот передатчик как будто дрейфует вместе с ними.

Тимошенко утвердительно кивнул.

— Так точно. У них, разумеется, есть стандартная коротковолновая радиостанция. Но вы говорите не об этом радиопередатчике, он — для связи. А тот передатчик во льдах, сообщения о котором вас заинтересовали, представляет собой радиомаяк или бакен. Ежеминутно он выдает десять двухсекундных импульсных посылок.

— А вы эти сигналы маяка ловите?

— Двадцать минут назад мы засекли этот бакен.

— И как сигнал? Мощный?

— О, так точно.

— Вы уже осуществили привязку?

— Так точно.

— Замечательно. Проверьте ее потщательнее. Нам нужно знать их координаты как можно точнее. Я ушел. Вернусь в рубку дальней связи через несколько минут. — Сообщив это, Горов пошел в рубку управления, чтобы еще раз потолковать с Эмилем Жуковым.

Харри еще рассказывал про то, как у них поломалась запасная дрель, но Рита, не дослушав, перебила его.

— Слушай, а где Брайан?

Он обернулся на товарищей, вошедших в пещеру вслед за ним. Брайана Дохерти в толпе не было. Харри помрачнел.

— Куда подевался Брайан? Почему его нет здесь?

— Да должен быть где-то неподалеку. Пойду посмотрю, — сказал Роджер Брескин.

Пит Джонсон пошел вслед за канадцем.

— Чего доброго, он зашел за какой-нибудь торос. Тут их хватает, — проговорил Фишер, хотя было похоже, что Фишеру известно еще что-то, о чем он почему-то не хочет распространяться. — Об заклад готов биться, что ничего страшного не стряслось, никакой драмы. Скорее всего человек захотел отойти по нужде.

— Ну уж нет, — не поверил Харри.

Рита сказала:

— Он должен был предупредить кого-нибудь.

На обледенелой макушке мира, на полярной шапке планеты, да еще здесь, вдали от безопасной станции Эджуэй и после гибели временного лагеря с его надувными иглу, даже подобающая обществу сдержанность в опорожнении мочевого пузыря и кишечника становились непозволительной роскошью. Потому, собираясь уединиться ради отправления естественных надобностей, всяк полагал своим долгом уведомлять о том по крайней мере одного из своих сотоварищей, чтобы было известно, за каким бугорком или торосом надо искать слишком уж замешкавшегося человека. Кто-кто, но уж Брайан точно особенно остро переживал капризы ледника и погоды, так что вряд ли посмел бы нарушить этот местный обычай, столь благоразумный.