Робин Кук - Зараза

Почувствовав уверенность и мысленно похлопав себя по плечу за находчивость, Джек направился к ресторану, не заметив при этом, что между обувным магазином и рестораном стоял блестящий черный «кадиллак» с двумя мужчинами в салоне. Джек прошел мимо машины, но разглядеть что-то за тонированными стеклами было решительно невозможно.

Джек вошел в ресторан, откинув портьеру, защищавшую от зимнего холода посетителей, сидевших недалеко от входа.

За портьерой Джек обнаружил теплое, уютное, располагающее к отдыху помещение. Слева возвышался бар, сделанный из черного дерева. Столики стояли справа. Стены и потолок были отделаны белой решеткой, оплетенной шелковым, искусно выполненным плющом. Создавалось впечатление, что ты попал в маленький открытый ресторанчик где-нибудь в Италии.

По запаху приправ Джек понял, что шеф-повар, как и он сам, обожает чеснок. Если всего полчаса назад Джеку совершенно не хотелось есть, то теперь он буквально умирал от голода.

Посетителей было много, но не было суеты, столь характерной для большинства нью-йоркских заведений подобного рода. Решетка и плющ на потолке приглушали звуки разговоров и позвякивание посуды.

Теперь Джек понял, что имела в виду Тереза, говоря, что от ресторанчика не пахнет Нью-Йорком.

К Джеку подошел метрдотель и спросил, чем может помочь. Джек ответил, что ищет мисс Хаген. Мэтр слегка поклонился и повел Степлтона в глубь зала, указав на столик у стены за стойкой бара.

Тереза поднялась навстречу Джеку и обняла его. Увидев его лицо, она обомлела.

— Ничего себе! — воскликнула она. — Тебе очень больно?

— Кажется, этот вопрос мне задают уже всю жизнь.

— Джек, прошу тебя, не шути. Я говорю совершенно серьезно. Ты действительно нормально себя чувствуешь?

— Если честно и откровенно, — ответил Джек, — то я уже давно и думать забыл о своем лице.

— А кажется, что эти царапины очень болезненны, — сказала Тереза. — Я бы поцеловала тебя, но боюсь сделать тебе больно.

— Но с губами-то у меня все в порядке, — заметил Джек.

Тереза покачала головой, улыбнулась и погрозила Джеку пальцем.

— Ты слишком многого от меня хочешь, — проговорила она. — До тех пор, пока я не встретила тебя, я искренне считала себя окончательной затворницей.

Они сели за столик.

— Как тебе нравится ресторан? — спросила Тереза, беря салфетку и отодвигая в сторону свои бумаги.

— Он очень мил, и нельзя сказать, что в городе много таких заведений. Я бы никогда не нашел его сам — вывеска такая незаметная.

— Это мое любимое место, — призналась Тереза.

— Спасибо, что вытащила меня сюда. Не хотелось бы признавать твою правоту, но приходится, я действительно помираю от голода.

Почти пятнадцать минут они изучали меню, выслушивая советы стоявшего рядом официанта, прежде чем сделать заказ.

— Как насчет вина? — поинтересовалась Тереза.

— Почему бы и нет?

— Хочешь выбрать сам? — Тереза пододвинула Джеку карту вин.

— Подозреваю, что у тебя это получится лучше, — отказался Степлтон.

— Красное или белое?

— Я согласен и на то и на другое.

Бутылка вина была принесена и откупорена, бокалы наполнены. Джек и Тереза откинулись на спинки стульев, стараясь сбросить накопившееся за последние дни напряжение. Кажется, у Терезы нервы были натянуты еще больше, чем у Джека. Он заметил, как она украдкой взглянула на часы.

— А я видел, — сказал он.

— Что видел? — с невинным видом спросила Тереза.

— Видел, как ты посмотрела на часы, — ответил Джек. — Кажется, мы пришли сюда расслабляться. Именно поэтому я не спрашиваю тебя, как прошел день, и не рассказываю тебе о своих делах.

— Прости, — извинилась Тереза. — Ты прав. Не стоило мне смотреть на часы, но это уже рефлекс. Колин и другие сейчас вкалывают в студии не покладая рук, а я здесь получаю удовольствие. Естественно, меня мучит раскаяние.

— Как у вас дела с вашей кампанией? — поинтересовался Джек.

— Прекрасно, — ответила Тереза. — Сегодня я звонила своей знакомой в Совете здравоохранения, и мы с ней вместе пообедали. Я рассказала ей о нашей рекламе — она пришла в полный восторги попросила меня позволить небольшую утечку информации — чтобы суть рекламной кампании дошла до совета директоров Национального совета. Она перезвонила мне и заверила, что идея настолько ее захватила, что она подумывает об увеличении бюджета на рекламу на целых двадцать процентов.

Мысленно Джек прикинул, сколько долларов уложится в эти двадцать процентов — понял, что миллионы, и расстроился. Эти огромные деньги наверняка будут выкачаны из фондов здравоохранения. Но, не желая портить вечер, он ничего не сказал Терезе о своих мыслях, а просто поздравил ее с успехом.

— Спасибо, — поблагодарила Тереза.

— Нельзя сказать, что ты провела неудачный день, — заметил по этому поводу Джек.

— То, что клиенту нравится концепция, — это даже не полдела, это только самое начало, — возразила Тереза. — Теперь надо думать о предварительном показе и конкретном содержании рекламы. Ты не представляешь себе, сколько мороки с созданием тридцатисекундного рекламного ролика.

Тереза отхлебнула вино из бокала, поставила его на стол и снова посмотрела на часы.

— Тереза! — с притворным гневом прикрикнул на нее Джек. — Опять?!

— Ты прав. — Тереза сокрушенно хлопнула себя ладонью по лбу. — Ну что я могу с собой поделать? Видимо, я безнадежный трудоголик. Признаю и каюсь. Ну погоди, я придумала, что делать. Я вообще сниму эти проклятые часы.

С этими словами Тереза расстегнула браслет и спрятала часики в сумочку.

— Ну как? — задорно спросила она.

— Так лучше, — рассмеялся Джек.

— Вся беда в том, что этот прохвост считает себя то ли суперменом, то ли вообще неизвестно кем, — говорил Твин. — Наверное, он говорит: «Те братья сами не знают, что делают». Меня это просто выводит из себя. И знаешь, что я тебе на это скажу?

— Но почему тебе самому не сделать это? — плачущим голосом спросил Фил. — Почему я?

На лбу Фила выступили мелкие бисеринки холодного пота.

Твин облокотился на руль своего «кадиллака» и повернул голову, чтобы лучше видеть напарника в полутьме салона. Проезжавшие мимо машины отбрасывали свет фар на помертвевшее лицо Фила.

— Угомонись и успокойся, — заговорил Твин. — Ты же понимаешь, что мне нельзя в это впутываться. Док меня запомнил, сразу узнает и испортит все дело, а здесь очень важен элемент неожиданности.

— Но я тоже был вместе с тобой в квартире дока, — жалобно возразил Фил.

— Но этот сукин сын тебе в глаза не заглядывал, — ответил Твин. — И не ты ему врезал. Он тебя не запомнил, поверь мне.

— Но почему именно я? — продолжал скулить Фил. — Би-Джей очень хочет это сделать сам, особенно после прокола в магазине. Он хочет использовать другой шанс.