Джон Вердон - Питер Пэн должен умереть

– Боялся?

Полетта наклонилась, взяла чашку со стола и снова обхватила обеими руками. Потом легонько кашлянула.

– Я не шучу. У Карла Спалтера не было ни капли совести. Если он чего-то хотел, думаю, он ни перед чем не остановился бы.

– А что было самым плохим?

– Самое плохое, что он когда-либо сделал? Не знаю и знать не хочу. Но знаю, что он сделал мне – точнее, что пытался сделать.

Глаза ее засверкали от гнева.

– Расскажите.

– Мой муж, Боб, и я – мы жили в этом доме пятнадцать лет, с тех пор, как Боб получил это место. Первый этаж всегда был офисом «Ивового покоя», а маленькая квартирка наверху прилагалась к должности. Мы переехали сразу же, как Боб начал работать. Это место стало нам домом. Мы и работу выполняли вместе, вдвоем. Нам казалось, это даже не столько работа, сколько взятое нами на себя обязательство. Возможность помочь людям пережить тяжелейший период их жизни. Для нас это было не способом заработать на жизнь – а самой жизнью.

Глаза ее наполнились слезами. Она сморгнула и продолжила:

– Восемь месяцев назад с Бобом случился инфаркт миокарда. Прямо вот тут, в прихожей. – Она покосилась на дверь и на миг закрыла глаза. – Он умер раньше, чем приехала «скорая помощь». – Полетта глубоко вдохнула. – На следующий день после похорон я получила по электронной почте письмо от ассистента Карла из «Спалтер Риэлти». По электронной почте. Там говорилось, что руководство кладбища – вы себе представляете? – руководство кладбища отныне перекладывает на себя ответственность за «Ивовый покой». И для эффективной смены формы управления я должна в течение шестидесяти дней освободить коттедж.

Она посмотрела на Гурни, выпрямившись в кресле, вся пылая от ярости.

– Как вам, а? После пятнадцати лет! На следующий день после похорон! Электронной почтой! Гнусное, оскорбительное, мерзкое письмо! Ваш муж мертв, выкатывайтесь . Скажите, детектив Гурни, да каким надо быть человеком, чтобы так поступить?

Выждав, пока эмоции в ней чуть поулягутся, Гурни тихонько произнес:

– Это случилось восемь месяцев назад. Рад видеть, что вы еще здесь.

– Благодаря тому, что Кэй Спалтер оказала мне – и всему миру! – огромное одолжение.

– Вы имеете в виду, что Карл Спалтер был застрелен до истечения этих шестидесяти дней?

– Именно. Что доказывает, что в мире все же иногда случается хоть что-то хорошее.

– Так вы еще работаете на «Спалтер Риэлти»?

– Собственно говоря, на Йону. Когда Карл стал недееспособен, весь контроль над «Спалтер Риэлти» перешел к Йоне.

– Пятьдесят процентов доли Карла не отошли его наследникам?

– Нет. Поверьте, наследство Карла и так огромно – у него была масса других предприятий. Но что касается управления «Спалтер Риэлти», то в соглашение, которое Джо заставил их подписать, входил пункт, что после смерти одного из братьев все переходит второму.

Гурни счел, что этот факт достаточно важен и должен бы фигурировать в деле – однако в материалах он не видел ни одного упоминания об этом. Он сделал мысленную заметку: спросить Хардвика, а он-то в курсе?

– Полетта, откуда вам стало об этом известно?

– Йона объяснил в тот день, когда принимал дела. Йона очень открытый человек. Такое впечатление, будто бы у него и в самом деле ни тайн, ни секретов.

Гурни кивнул, стараясь не выказывать скептицизма. Лично ему никогда не встречался человек совсем без тайн.

– Я так понимаю, он отменил решение Карла передать управление «Ивовым покоем» человеку со стороны?

– Абсолютно. Мгновенно. Собственно, примчался прямо сюда и предложил мне ту же работу, что выполнял Боб, за ту же зарплату. Даже сказал, что работа и дом в любом случае будут моими, пока я сама захочу жить и работать тут.

– Похоже, он человек щедрый.

– Знаете те пустые квартиры за рекой? Он велел охранникам «Спалтер Риэлти» прекратить гонять оттуда бездомных. Даже снова подключил для них электричество – то самое, которое Карл отключил.

– Похоже, он заботится о людях.

– Заботится? – Лицо ее преобразилось от неземной улыбки. – Йона не просто заботится о людях. Он святой.

Экстон-авеню, расположенная менее чем в пятистах ярдах от ухоженного заповедника «Ивового покоя», щедро отмеривала дозу подлинной экономической реальности провинции. Половина магазинчиков на первых этажах дышала на ладан, вторая половина была заколочена досками. Квартиры над ними выглядели запустелыми, если не вовсе заброшенными.

Гурни припарковался перед невзрачным магазином электротехники, который, согласно материалам дела, занимал первый этаж того самого здания, откуда стреляли. Логотип, просвечивающий сквозь кое-как закрашенную вывеску над витриной, указывал, что когда-то здесь располагался филиал «Радио Шэка».

Дверь подъезда, соседствующего с входом в магазин, была приоткрыта на несколько дюймов. Гурни распахнул ее и вошел в маленький пыльный вестибюль, тускло освещенный одинокой зарешеченной лампочкой на потолке. В нос тут же ударила стандартная вонь заброшенного городского строения: запах мочи с примесью алкоголя, рвоты, сигаретного дыма, мусора и экскрементов. Звуковая составляющая была такой же привычной и знакомой: голоса двух ругающихся мужчин наверху, хип-хоп, собачий лай и детский плач. Чтобы превратить это все в сцену из какого-нибудь заштампованного фильма, недоставало только хлопанья дверью и стука шагов на лестнице. Ровно в эту секунду сверху раздался вопль: «Твою мать! Да пошел ты!» – и вниз по лестнице и в самом деле кто-то побежал. Гурни улыбнулся бы такому совпадению, но от запаха мочи его уже тошнило.

Звук шагов стал громче, и скоро наверху тонущего в тенях лестничного пролета над вестибюлем показался какой-то юнец – тщедушный, остролицый, с резкими чертами и свалявшимися волосами до плеч. Заметив Гурни, он на секунду замешкался, но потом пролетел мимо и выскочил на улицу, где резко остановился, чтобы прикурить. Сделав две глубоких, отчаянных затяжки, он торопливо зашагал прочь.

Гурни прикинул, не спуститься ли в подвал за ключом, спрятанным, по словам Кэй, за батареей, но решил сначала осмотреться, а уже потом, если потребуется, идти за ключом. Может, интересующая его квартира и так отперта. Или занята наркоторговцами. Пистолета, так выручившего его в деле о Добром Пастыре, он обычно с собой не носил – и не хотел нарваться безоружным на какого-нибудь накачанного метадоном психа с АК-47.

Он быстро и бесшумно поднялся через два пролета на верхний этаж. На каждом этаже было четыре квартиры: две выходили на фасад здания, две во двор. Из-за одной из дверей третьего этажа разносился гангста-рэп, за другой надрывался младенец. Гурни по очереди постучал в тихие двери, но не получил никакого ответа, лишь еле слышный гул сдавленных голосов за одной из них. Когда он постучался в две другие квартиры, рэп стал чуть тише, а младенец продолжил орать, как прежде, но открыть никто не вышел. Гурни подумал, не побарабанить ли со всей силы, но быстро передумал. Мягкий подход, как правило, предоставляет более широкий спектр возможностей. А Гурни любил, когда возможностей много, и старался их не упускать.