Алексей Медоваров - Колыбель. Двадцать первый век подходит к концу

– Сейчас ЗОСя врежет по этой махине главным калибром! – воскликнул Вадим. – В щебень искрошит!

– Сомневаюсь… – прошептал Николай. – Одного залпа не хватит, а второй сделать не успеет…

Все в челноке инстинктивно моргают и вжимают головы в плечи, когда орудия станции дали первый залп, хотя ни единого звука через вакуум космоса до челнока донестись не могло. Четыре вольфрамовых цельных снаряда массой в две тонны каждый ринулись к метеориту со скоростью пять тысяч двести метров в секунду, оставляя за собой золотистое свечение. Со стороны это выглядело так, будто кто-то внезапно прочертил жёлтую линию от станции до метеорита. Спустя короткое мгновение от основного тела объекта начали откалываться крупные куски, а сам метеорит затрясся и чуть сбавил скорость, но полностью не остановился. На станции блоками стали гаснуть огни – видимо, вся мощность была перекинута на орудия для ускорения генерации следующего импульса, но времени для нового залпа почти не оставалось. Метеорит смял отдельно вынесенный док, в котором располагались учебные корабли, и сразу же ЗОС дала второй залп – но не синхронно, а с очерёдностью в полсекунды, в одно и то же место, в самый центр глыбы. И тут же куски метеорита, выбитые кинетическим импульсом, впились в обшивку станции, разрывая её на части. Из пробоин вырывались клубы горящего воздуха, станцию разрывало на куски множественными взрывами.

Минуту спустя Защитная орбитальная станция перестала существовать, на её месте образовалось месиво из металла, камней, льда, человеческих тел. Вместо цельного метеорита к Земле двигались две глыбы гораздо меньшего размера, в окружении роя мелких осколков.

И всё это завораживающее разрушительное действо происходит в полной, но оглушающей тишине.

Вместо мягкого синтетического женского голоса, словно гром среди ясного дня, из динамиков хрипит взволнованный мужской:

– Говорит пилот орбитального транспортного челнока «Заря-4», лейтенант ВКС России Павел Соловьёв! – последовала короткая пауза, будто говорящий собирался с мыслями, или собирал волю в кулак. – Все вы видели что произошло… Выбора нет, необходимо протаранить челноком один из крупных обломков, иначе через четыре минуты он войдёт в атмосферу Земли и… чёрт его знает, что произойдёт с планетой! Через семь секунд ваши индивидуальные капсулы закроются, и вас катапультирует в открытый космос. Простите и прощайте. Конец связи!

Оглушающая тишина повисла в пассажирском отсеке. Люди бросали друг на друга полные страха взгляды.

Металлические створки сомкнулись через мгновенье после того, как его кресло втянуло вовнутрь капсулы, погрузив Николая в темноту. Лишь небольшой продолговатый иллюминатор давал возможность хоть какого-то обзора. Припав лицом к бронированному стеклу, Николай с жадностью смотрит и смотрит на происходящий вокруг хаос, запоминая каждое мгновение, ведь подобного он уже никогда не увидит, а всё увиденное будет преследовать его до конца жизни, возможно очень короткой.

Капсулу сжатым газом отстреливает в космос вместе с тринадцатью остальными. Николай смотрит сквозь крохотный иллюминатор, как они равномерно и плавно отдаляются от челнока вверх и в стороны. Он видит, как четыре спасательных капсулы, летевшие в сторону станции, столкнулись с её обломками. Видит, как челнок сделал разворот и ринулся с максимальной скоростью в сторону более крупного осколка. Как он столкнулся с роем мелких кусков, оставляя след из мириад искр. Как останки челнока врезались в обломок метеорита, как в последний момент включается разгонный импульс, но через несколько секунд гаснет. Видит, как траектория метеорита немного смещается в сторону.

Застучали мельчайшие обломки по обшивке капсулы, словно градины по железной крыше. На бронированном стекле образовывалась маленькая трещинка, которая постепенно увеличивается. Николай словно в замедленной съёмке смотрит, как ползёт трещина и вдруг краем глаза замечает нечто ярко-синее, мерцающее, резко не похожее на происходящий вокруг ад. В сторону капсулы летит, быстро вращаясь, довольно крупный кусок метеорита. При каждом обороте на одной из его сторон виднеется какая-то треугольная конструкция, излучающая яркий синий свет. Всего несколько метров отделяют капсулу от столкновения с этим обломком.

С удивлением Николай обнаруживает, что мир за пределами капсулы становится расплывчатым, теряет чёткость. Он пробует протереть стекло рукой, но это не даёт никакого эффекта. Синее пятно мелькает в последний раз, веки смыкаются и миллиарды звёзд пропадают, всё становится чёрным. «Наркоз…» – вяло проносится в голове Николая. Последней его мыслью было: – «Надеюсь, что у пилота вышло задуманное… Должно… Обязано получиться…»

Бессмертие. Бесконечная жизнь. Сколько людей мечтали о нём за всё время существования человечества!

О нет, он не был великим художником или поэтом, хотя творцом в каком-то смысле всё же был. И бессмертие ему нужно было не эфемерное, которое живёт в умах и сердцах рода людского, а самое настоящее, плотское.

В средневековье его бы сожгли, предварительно пронзив сердце колом, и назвали бы исчадием ада, чудовищем. К счастью, современный мир стал куда терпимей к разного рода желаниям.

О детстве он помнил мало, только камин и дождь. Потом родители перебрались за океан. Позже уже в юношеском возрасте он узнал причину переезда и долго над ней смеялся. Оказывается, его семья мигрировала за изменившимися финансовыми потоками, словно какие-то грачи или утки!

Впервые о Вечной Жизни он прочёл и задумался ещё в студенчестве, и эта мысль полностью поглотила его, заворожила. Получая наилучшее классическое образование, в промежутках между занятиями и ночными сборами тайного Братства с распитием красного вина из черепов и студенческими загулами, он штудировал древние книги алхимиков об изготовлении Философского камня, Источника вечной жизни, о колдовстве. К концу обучения он понял, какая чушь эти древние трактаты, свитки и пыльные гримуары. Настоящее бессмертие можно обрести лишь благодаря научным изысканиям, изобретениям, прорывным технологиям в области медицины и биологии.

Практически каждый его внутренний орган был пересажен, некоторые не единожды. В его дёснах выросли новые зубы из дёсен детей, в его груди билось очередное донорское сердце. Его кожа перенесла бессчётное количество трансплантаций и пластических операций. Чем не монстр профессора Франкенштейна? Вот только и профессором и монстром был он сам. Но этими бессчётными операциями он сам себя загнал в ловушку – его собственное ДНК настолько изменилось из-за трансплантированных органов, что клонирование тела выдавало непредсказуемый результат!