Ю Несбё - Пентаграмма

И вот оно снова лежало в мешке в красной почтовой машине, готовое к завтрашней отправке. Была ночь, большая часть Осло спала.

– Все хорошо. – Мальчик потрепал круглолицую девочку по голове. Длинные тонкие волосы приставали к пальцам. Электростатическое электричество.

Ему было одиннадцать. Ей – семь. Брат и сестра. Приходили навещать маму в больнице.

Подошел лифт, открылась дверь. Мужчина в белом халате отодвинул железную решетку, коротко улыбнулся им и вышел. А они вошли.

– А лифт почему такой старый? – спросила девочка.

– Потому что дом старый, – сказал мальчик, закрывая решетку.

– Это больница?

– Не совсем. – Он нажал на кнопку «1». – Это дом, где уставшие люди могут немножко отдохнуть.

– А мама устала?

– Да, но все хорошо. Не прислоняйся к двери, Сестрёныш.

– А?

Лифт рывком тронулся, и ее длинные светлые волосы зашевелились. Электричество, подумал мальчик, глядя, как они медленно встают дыбом.

Она схватилась за голову и закричала. От ее тонкого, пронзительного крика он замер. Ее волосы зацепились за что-то по ту сторону решетки. Возможно, их защемило дверью. Он попробовал пошевелиться, но словно окаменел.

– Папа! – крикнула она, вставая на цыпочки.

Но папа ушел раньше, чтобы подогнать машину.

– Мама! – закричала она, поднимаясь в воздух.

Но мама лежала в постели с улыбкой на бледном лице. Оставался только он.

Она дергала ногами в воздухе, вцепившись в волосы руками.

– Харри!

Только он. Только он может ее спасти. Если бы только он мог пошевелиться.

– Помоги-и-ите!

Харри рывком сел на постели. Сердце в груди бешено колотилось.

– Черт!

Услышав свой хриплый голос, он снова рухнул на подушку.

Между шторами серела ночь. Он взглянул на электронные часы: красные цифры сообщали, что сейчас четыре часа двенадцать минут. Ад в летнюю ночь. Кромешный.

Харри свесил ноги с кровати и направился в туалет. Не глядя справил нужду. Больше он сегодня не уснет.

В холодильнике было пусто, если не считать бутылки легкого пива, которая оказалась тогда в его корзине по недосмотру. Он открыл шкафчик над мойкой. С полок смотрел молчаливый строй бутылок из-под пива и виски. Все как одна пустые. В припадке внезапной ярости он ударил в самую их гущу и слышал их звяканье даже после того, как закрыл шкафчик. Он снова посмотрел на часы. Пятница. В пятницу – с девяти до шести. Стало быть, «Монополька» откроется нескоро.

Харри сел у телефона в гостиной и набрал номер Эйстена Эйкеланна.

– «Такси Осло».

– Как там на дорогах?

– Харри, ты, что ли?

– Добрый вечер, Эйстен.

– Добрый? Да я уже полчаса без дела сижу.

– Сезон отпусков.

– Знаю. Владелец такси уехал за город, в Крагерё, а мне оставил самую медленную тачку самого медлительного города Скандинавии. Черт меня дери! Как после нейтронной бомбы!

– Не думал, что ты любитель попотеть на работе.

– Приятель, я потею, как свинья! Этот скупердяй покупает машины без кондиционера. Да мне после смены приходится напиваться, чтобы восстановить уровень жидкости в организме. Но это и стоит будь здоров! Вчера я потратил на выпивку больше, чем наварил за день.

– Мне тебя искренне жаль.

– Надо было идти ломать коды.

– Хакерничать? За что тебя как раз выгнали из Норвежского банка и вкатили полгода условно?

– Да, но у меня хорошо получалось. А тут… Кстати, хозяин подумывал о том, чтобы сократить объем работы, но я вкалываю по двенадцать часов. Нам не хватает шоферов. Харри, не хочешь поработать таксистом?

– Спасибо, я над этим подумаю.

– Зачем звонишь-то?

– Мне нужно что-нибудь, чтобы уснуть.

– Сходи к врачу.

– Ходил. Он выписал мне имован. Знаешь, такое снотворное в таблетках? Не помогло. Просил что-нибудь посильнее, но он отказал.

– От тебя небось разило? Еще бы он дал тебе рогипнол, Харри!

– Он сказал, что я еще молод для тяжелого снотворного. А у тебя есть?

– Спятил? Это ж верный путь за решетку. Но есть флунипам. Почти то же самое. Одна таблетка – и валишься без задних ног.

– Хорошо. Я сейчас слегка на мели, но отдам деньги сразу, как получу зарплату. А сны тоже – того?

– А?

– Я сны видеть перестану?

На пару секунд на том конце повисла тишина.

– Знаешь, Харри, я тут сообразил, флунипам-то у меня кончился. Да и потом, опасный он. И сны видеть не перестанешь, скорей наоборот.

– Гонишь.

– Ну… Да и не нужен тебе флунипам. Просто попробуй успокоиться. Сделай перерыв.

– Перерыв? Ты и сам понимаешь, что это невозможно.

Харри услышал, как открылась дверь машины и Эйстен послал кого-то к черту. Потом заговорил снова:

– Это из-за Ракели? – Харри не ответил. – Поссорились с ней? – Харри услышал какой-то треск и подумал, что это рация. – Ау, Харри! Друг детства спрашивает, не разбилась ли твоя жизнь вдребезги, а ты молчишь?

– Разбилась, – тихо сказал Харри.

– Что случилось?

Харри перевел дыхание:

– В общем, я сам вынудил Ракель ее разбить. Я провалил одно дело, над которым долго работал. Я не выдержал. Запил и три дня пролежал пьяный в дерьмо, не слышал телефонных звонков. На четвертый она пришла сама. Позвонила, вошла. Сначала сердилась. Говорила, что я не могу вот так просто уйти, что обо мне спрашивал Мёллер. Потом погладила меня по лицу и спросила, чем может помочь.

– А ты ее выставил за дверь? Так, что ли?

– Я сказал, что у меня все хорошо. И тогда она сразу загрустила.

– Надо думать. Девчонка ж тебя любит.

– Она так и сказала. Но еще сказала, что не может во второй раз совершить ту же ошибку.

– Это какую?

– У Олега отец был алкоголиком. И все трое из-за этого страдали.

– И что ты ответил?

– Что она права. Что от таких, как я, надо держаться подальше. Тогда она улыбнулась и ушла.

– Теперь у тебя кошмары?

– Да.

Эйстен тяжело вздохнул:

– Знаешь что, Харри? Тебе уже ничего не поможет, кроме…

– Знаю, – перебил Харри. – Пули.

– Вообще-то я хотел сказать: «Тебя самого».

– И это знаю. Забудь, что я тебе звонил, Эйстен.

– Уже забыл.

Харри забрал с кухни бутылку легкого пива. Сел в кресло и недоверчиво посмотрел на этикетку. Со вздохом слетела крышка. Он отложил на стол импровизированную открывалку. Шпатель с зеленой рукояткой и золотистым налетом штукатурки на металлической части.

Утром в пятницу, часов в шесть, солнце выглянуло из-за Экеберга, и в его лучах Главное управление полиции засверкало, как кусок хрусталя. Охранник на входе читал газету и зевал во весь рот. Когда на пороге появилась первая ласточка рабочего дня, он отложил «Афтенпостен».

– Пишут, будет еще жарче, – провозгласил охранник так, будто радовался, что наконец-то может переброситься с кем-то словечком.

Высокий светловолосый мужчина посмотрел на него усталыми голубыми глазами, но ничего не сказал в ответ.