Джеффри Дивер - Каменная обезьяна

Оглянувшись вокруг, он увидел Джерри Тана в серебристом полноприводном «БМВ» на запорошенной песком асфальтированной дороге, метрах в двадцати от берега. Поднявшись на ноги, Призрак потрусил рысцой к машине. Увидев его, жирный небритый Тан подъехал вперед. Призрак подбежал к опущенному окну.

– Ты видел остальных?

Баншу заметно нервничал.

– Нам надо срочно уезжать отсюда! – Он указал на полицейскую рацию. – Береговой охране известно, что мы здесь. Сюда направляется полиция.

– Где остальные? – оборвал его Призрак. – Где «поросята»?

– Больше я никого не видел, но…

– И я нигде не смог найти своего баншу. Я даже не знаю, удалось ли ему покинуть корабль.

Призрак окинул взглядом берег.

– Я никого не видел, – надрывным голосом повторил Тан. – Но нам нельзя здесь оставаться.

Краем глаза Призрак увидел в волне прибоя какое-то движение: мужчина в серой одежде выползал на четвереньках из воды, словно раненое животное. Призрак отвернулся от машины, доставая пистолет.

– Жди здесь.

– Что вы хотите сделать? – отчаянно взвыл Тан. – Здесь нельзя оставаться ни минуты! Полиция уже едет сюда. Она будет здесь через десять минут. Вы что, ничего не понимаете?

Но Призрак, не обращая внимания на баншу, направился обратно к берегу. Подняв взгляд, «поросенок» увидел его. Однако он, судя по всему, сломал ногу и не мог не то что бежать – даже стоять. Несчастный в отчаянии пополз обратно в воду. Призрак даже подумал, а стоит ли тратить на него патрон.

Открыв глаза, Сонни Ли возблагодарил десять судий преисподней – не за то, что остался жив, не утонув в море, а потому, что впервые за две недели почти полностью исчезла скользкая тошнота, поселившаяся у него в желудке.

Когда плот налетел на скалы, Сонни Ли, Джона Суна и молодую пару смыло в воду и унесло сильным течением. Ли сразу же потерял из виду остальных троих. Его протащило вдоль берега чуть ли не целый километр, пока наконец ему не удалось выбраться на песок. Затем он отполз как можно дальше от бушующего океана и рухнул на землю.

Некоторое время Ли лежал неподвижно под проливным дождем, дожидаясь, когда пройдет морская болезнь и утихнет пульсирующая боль в голове. Наконец, с трудом поднявшись на ноги, он медленно побрел к дороге. Его одежда, промокшая насквозь пахучей соленой водой и перепачканная в песке, натирала кожу. Оглядевшись по сторонам, Ли ничего не заметил. Однако он вспомнил, что видел из моря огни маленькой деревушки, которая должна была теперь находиться где-то справа. Именно туда он и побрел по засыпанному песком асфальту.

Но где Призрак?

Затем, словно в ответ на вопрос Ли, прозвучал громкий хлопок, в котором он сразу же узнал пистолетный выстрел. Звук эхом разнесся над темным, мокрым лугом.

Но Призрак ли это? Или какой-то местный житель? (Всем известно, что каждый американец носит оружие.) А может быть, это стрелял сотрудник американских правоохранительных органов.

Лучше перестраховаться. Ли хотелось как можно быстрее отыскать Призрака, но он решил не рисковать. Сойдя с дороги, он зашел за кусты, где был менее заметным, и побрел вперед так быстро, насколько позволяли его измученные ноги.

Услышав громкий звук, обе семьи застыли на месте.

– Это был… – начал У Цидзен.

– Да, – пробормотал Сэм Чанг. – Выстрел.

– Он нас убьет. Выследит и убьет.

– Знаю, – бросил Чанг. Его сердце вопило от боли – переживая за доктора Суна, Сонни Ли, молодую пару, за того, кто только что умер. Но что он мог поделать?

Бросив взгляд на своего отца, Чанг увидел, что Чжан Цзици дышит часто, но, несмотря на то что старика трясло на плоту и ему пришлось добираться вплавь до берега, он, похоже, чувствует себя сносно. Чжан Цзици кивнул сыну, показывая, что нужно идти дальше. Небольшая группа продолжила свой путь, борясь с ветром и проливным дождем.

Беспокойство по поводу водителей, которых придется уговаривать или заставлять везти их в Чайна-таун, оказалось напрасным: никаких грузовиков не было. Чанг решил, что или машины ждут их где-то совсем в другом месте, или же Призрак, решив затопить корабль, связался с водителями и приказал им возвращаться. Некоторое время Чанг и У кричали, призывая Суна, Ли и остальных, смытых за борт. Но затем Чанг заметил приближающийся оранжевый плот «змеиной головы» и увел семьи в густой кустарник. Они направились в сторону далеких огоньков, надеясь найти машину.

Манившие их маяки оказались выстроившимися в ряд ресторанчиками, заправочной станцией и несколькими магазинчиками, торгующими сувенирами, – совсем как набережная Сямыня, – а также дюжиной домов и церковью.

Несмотря на ранний час – где-то около шести, еще не рассвело, – здесь были видны признаки жизни: перед двумя ресторанчиками стояло с десяток машин, в том числе одна без водителя с работающим двигателем. Но это был небольшой седан, а Чангу нужна была машина, которая вместила бы десятерых. К тому же такая, которой не хватятся по крайней мере два-три часа – как ему сказали, время, нужное, чтобы добраться до Чайна-тауна.

Приказав остальным ждать за высокой живой изгородью, Чанг знаком показал своему сыну Уильяму и У идти вместе с ним. Пригнувшись, они приблизились к зданиям сзади. На заправке стояли два больших грузовика, но они были на виду у молодого работника в кабинке. Хлеставший в окошко дождь затруднял ему обзор, но все же он заметит отъезжающую машину.

В двадцати метрах дальше стоял погруженный в темноту дом, а за ним грузовичок с открытым кузовом. Но Чанг не хотел подставлять своего престарелого отца и детей дождю и ветру. Кроме того, десять китайцев, едущих на такой старой колымаге в направлении Нью-Йорка, словно ватага «текучего населения» – сезонных рабочих, перебирающихся из одного города Китая в другой в поисках работы, – обязательно привлекут к себе внимание.

– Старайтесь не наступать на сырую землю, – приказал Чанг своему сыну и У. – Идите только по траве или камням. Я не хочу, чтобы после нас остались следы.

Осторожность стала второй натурой бывшего профессора; китайские диссиденты, за которыми постоянно охотятся органы госбезопасности и агенты Народно-освободительной армии, быстро учатся скрывать свои шаги.

Они пошли дальше, через кусты и деревья, терзаемые яростным ветром, мимо домов, иногда погруженных в темноту, иногда со следами жизни: где-то мерцал телевизор, где-то на кухне готовился завтрак. При виде этих картин нормальной жизни Чанг остро прочувствовал всю безнадежность их бегства. Но, как он научился делать еще на родине, где государство отняло у него почти все, Чанг отбросил эти чувства, поторапливая У и сына. Наконец беглецы дошли до последнего дома в цепочке строений: это была небольшая церковь, с темными окнами, судя по всему, пустая.