Нова Рен Сума - Воображаемые девушки

Они никогда не задумывались о том, что было там прежде. Ночью оно было чем-то неопределенным, без формы и цвета. Можно было лишь почувствовать его вокруг себя, входя в воду, подгибая колени, жадно вдыхая воздух и позволяя водоему проглотить твое сердце. А когда ты нырял, все звуки исчезали. Чем ниже ты погружался, тем плотнее смыкалась над тобой вода – о том, что было в ней, мы не думали, не хотели знать. Приходилось следить за пальцами на ногах, чтобы не пораниться о занозистое дно, и за своей одеждой тоже: водохранилище славилось тем, что забирало что хотело и когда хотело. В этих старых водяных воронках терялись не только монеты и ключи от машины, но и верх бикини или сережки от пирсинга. Руби однажды потеряла кольцо, подаренное ей одним мальчиком, кольцо ручной работы, сделанное его отцом, клятву, которую она не собиралась сдерживать. Так что в случае с Руби водохранилище забрало то, что хотела она , как будто между ними существовало своего рода взаимопонимание. Всем остальным нужно было быть куда более осторожными.

Водохранилище не принадлежало нам, хотя его воды доходили до наших задних дворов. Оно пересекало многочисленные городки в долине реки Гудзон, тянулось вдоль наших дорог. Оно было там, за деревьями, цепями и знаками «Проход запрещен», огражденное дамбой и укрепленное, но сверкающее в любую погоду, так и манящее нас сбросить одежду и прыгнуть в воду. Оно – часть водосбора, снабжающего город Нью-Йорк, – так и умоляло нас воспользоваться этой возможностью.

Я любила плавать в нем, Руби это знала. Нам нравилось думать о них, горожанах, считавших, что их жизнь куда лучше нашей, хотя им приходилось ютиться в своем сером городе, запираться в своих коробушках, дышать спертым воздухом и принимать ванну с водой, в которой мы только что купались.

Плавать в водохранилище было противозаконно, но я все равно это делала – все мы это делали, и даже кое-что еще. Мы блевали в эту воду, когда напивались так, что едва могли держаться на ногах; писали, когда никто не видит, в темноте; кое-кто из девчонок поддавался там искушению, считая, что презерватив им не понадобится; в этой воде глупые девчонки делали глупые вещи.

Я приходила сюда с самого раннего детства. К тому же я знала, что не утону, если попытаюсь переплыть водоем, – так сказала Руби.

И вот я встала в полный рост, сняла футболку, шорты и вошла в воду по колено.

Я знала, чего она хочет, – устроить шоу для всех остальных. Руби сказала, что я могу сделать невозможное и мне нужно было лишь притвориться, что именно это я и собираюсь совершить – и заставить их изумиться и поверить. Ее друзья были явно нетрезвыми, и завтра они бы вспоминали всё так, как хотелось бы ей.

Я двинулась дальше, погрузилась в воду до талии. Руби подначивала их:

– Хлоя переплывет его от края до края, легче легкого. Хлоя принесет нам что-нибудь из Олив, вот увидите. Верно, Хло?

И кто-то из парней кричал:

– Да, Хлоя, думаешь, ты справишься?

А остальные парни орали:

– Да ни за что!

– Давайте посмотрим, пусть попробует!

Вокруг меня прыгали лучи фонариков. Парни звали меня по имени, и оно разносилось над водой. Мое имя.

Ощущение было такое, что на меня смотрели все. Теперь это была моя ночь, словно сестра передала мне ее из рук в руки, просто из любопытства, чтобы посмотреть, что будет.

Все началось с того, что Руби позвала с собой на водохранилище нескольких парней, потом по городу пополз слушок, как и всегда, новости о вечеринке передавались из машины в машину на Виллидж-Грин [2] Так обычно называют любое озелененное открытое пространство в центре города, предназначенное для встреч, проведения праздников и общения местных жителей. – Примеч. ред . , жужжали телефоны, летали сообщения, мальчишки и девчонки, с которыми мы бы даже не стали разговаривать при свете дня, трепались: «Слышали? Руби хочет пойти купаться».

Я поняла, как много народу пришло, только тогда, когда обернулась к берегу. И тут же мои глаза нашли его, единственного мальчишку на скалах, который не кричал. Он стоял на самом высоком валуне: щетинистый силуэт, по которому было заметно, как сильно отрос его ирокез, твердый подбородок отвернут в сторону. Красная вспышка, когда он затянулся сигаретой своего брата, темнота, когда он растоптал окурок о землю, и все, больше никакого света. Он был единственным, кто не смотрел. Его брат тоже был там, наверху, и с ним еще какая-то девчонка в белой футболке, настолько белой, что она ярким пятном выделялась на темном берегу. И они оба наблюдали за мной. Их головы были повернуты в мою сторону. Но не его.

Я отвернулась. Нужно было продолжать играть комедию, раз это было тем, чего хотела Руби.

– Конечно, я смогу! – закричала я парням, собравшимся у воды. – Еще как смогу!

Руби, похоже, совершенно не волновалась. Ни капельки. Как будто я совсем недавно не пила «Роллинг Рок» [3] Марка пива, производимого в США. , которое мне сунул один из ее друзей, как будто не допила ее бутылку вина, когда она не смотрела. Как будто я была олимпийской чемпионкой по плаванию и уже делала это не раз – ныряла на глубину, чтобы порыться в разбухших шкафах… как будто история, которую она рассказывала обо мне или о затонувших городах на дне водохранилища, была правдой.

– Так ты плывешь или нет? – крикнул мне один из друзей Руби.

– Да, – ответила я. – За двадцать баксов.

И Руби в знак одобрения улыбнулась своей едва заметной улыбкой и протянула руку, чтобы забрать деньги.

Я видела Руби в свете фонарика. Тем летом ей исполнилось девятнадцать. Она была красивой, все так говорили, но это не всё. Ее волосы были насыщенного каштанового цвета и доходили до поясницы. На носу у нее была россыпь веснушек, немного, но достаточно, чтобы посчитать. Она носила ботинки каждый день, даже с сарафанами, и никогда не выходила из дома без солнечных очков с огромными черными стеклами, какие носят знаменитости, когда прохлаждаются на каком-нибудь далеком тропическом пляже. Когда Руби поднимала очки на лоб, чтобы волосы не падали на глаза, когда можно было увидеть ее лицо целиком, у людей была такая же реакция, как если бы они увидели какую-то фотомодель, показавшую им то, что у нее под футболкой. Машины останавливались, прохожие таращились. Руби излучала какой-то особенный свет, который не описать словами – чтобы понять, надо было ее увидеть.

Я казалась ее эхом. У нас обеих были длинные темные волосы и иногда проявлялись веснушки. У нас не только была общая мать, но и любовь к сладостям и медленным печальным песням; нас обеих укачивало в транспорте, и обе мы разговаривали во сне; когда было холодно, наши коленки становились фиолетовыми; мы обе могли икать днями напролет; по телефону нас почти невозможно было различить, так что она могла притворяться мной, а я – ею, если мы хотели одурачить кого-нибудь.

Читать дальше