Кристин Террилл - Здесь покоится Дэниел Тейт

Я прочитал объявление о пропаже ребенка и распечатанную статью при слабом свете фонаря за окном, запоминая все подробности, чтобы иметь на руках основную информацию в подтверждение своих слов. Если на какие-то вопросы ответить не смогу, сошлюсь на посттравматическую амнезию. Я долго вглядывался в лицо Дэниела Тейта, стараясь представить, каким он был, представить, что я – это он. Я придумал историю о том, где я пропадал все эти шесть лет, и почувствовал, как где-то внутри меня образ Дэниела начинает обретать плоть и кровь.

План был, кажется, что надо. Откуда же мне было тогда знать, во что я ввязываюсь.

«Никто же не думал, что это зайдет так далеко». Я все повторял эти слова про себя, как будто они могли что-то изменить, пока шел с Патриком и Лекс к зоне выдачи багажа. Сердце колотилось так, что делалось уже физически больно в груди. Боковое зрение начало затягивать каким-то черным туманом. Сейчас мы их увидим.

Мы встали на эскалатор, стали спускаться к лентам багажа, и вдруг нас ослепили вспышки света со всех сторон. Внизу толпилась дюжина фотографов. Я остолбенело смотрел на них – сознание не поспевало за событиями.

Может, тут рядом какая-то знаменитость?

– О, боже мой, – сказала Лекс. Оттащила меня назад и прикрыла собой.

– Вот сукины дети! – сказал Патрик. – Как они разузнали, что мы здесь?

«Постой-постой…»

– Патрик, не надо… – проговорила Лекс и попыталась остановить его, но он уже летел вниз по эскалатору, прыгая через две ступеньки.

Вспышки не прекращались, и теперь отовсюду слышалось имя Дэнни. Вот же блин. Это меня они поджидали. В СМИ узнали – и не остались равнодушными к этой новости, – что Дэниел Тейт нашелся. Я был зол, как черт, на самого себя – за то, что не подумал об этом. Я давно привык к тому, что я никому не интересен, и мне как-то в голову не пришло, что Дэниел Тейт – совсем другое дело, что Тейты богаты, а то, что происходит с богатыми, всех волнует.

Дело оборачивалось хуже некуда.

Патрик врезался в самую гущу папарацци, те расступились и снова сомкнули ряды, будто стайка рыбешек вокруг акулы. Он был весь красный, сыпал сквозь зубы юридическим жаргоном и даже толкнул кого-то, стоявшего ближе всех. Сильно толкнул. Охранников, пробивающихся сквозь толпу фотографов, я заметил только тогда, когда один из них схватил Патрика за руку и держал.

– Патрик! – закричала Лекс.

К нам уже подбегала пара копов, и паника охватила меня с удвоенной силой. Патрик говорил, что мне не придется сразу разговаривать с копами, что он обо всем позаботится. Я рассчитывал, что успею смыться, пока у властей в Штатах дойдут до меня руки.

– Сюда, мэм, – сказал один из полицейских.

И вдруг оказалось, что мы куда-то идем, подгоняемые людским течением. Лекс снова окликнула Патрика, он пробился к нам сквозь толпу и крепко взял ее за руку, переплетя пальцы. Копы подвели нас к двери, в которую можно было войти только с карточкой-пропуском. Один открыл дверь и вошел первым, а другой подождал снаружи, чтобы закрыть ее за нами. Весь цирк закончился так же внезапно, как и начался: мы оказались одни в пустом тихом коридоре.

Руки Лекс ощупали меня всего – она хотела убедиться, что меня не разорвали на части.

– Как ты? – спросила она. – Прости, Дэнни. Я и представить себе не могла…

Меня всего трясло. Какая чудовищная, непоправимая ошибка – приехать сюда.

– Не волнуйся, – сказала Лекс. – Скоро мы будем дома. Там ты будешь в безопасности.

Не знаю уж, с чего она это взяла. Дэнни там в безопасности не был.

– Прошу за мной, – сказал оставшийся с нами коп. – Ваши родные ждут. Мы открыли для вас выход через боковую дверь.

– Благодарю вас, – сказал Патрик.

Едва я успел перевести дух, сообразив, что копы просто сопровождают нас и не собираются тут же на месте меня допрашивать, как мы уже стояли перед дверью, отделявшей меня от остальных Тейтов. Я уже видел их чуть-чуть сквозь узкую стеклянную полоску над дверной ручкой, хотя у меня была всего лишь доля секунды, чтобы успеть что-то разглядеть. Увядающая королева красоты, тонкий и гибкий, как тростинка, паренек, и девочка с косичками. И тут коп открыл дверь.

Не успела она открыться, как все вскочили на ноги. Я видел, как они взволнованы. По крайней мере, в этом я был не одинок. На миг все смолкли и замерли, просто смотрели во все глаза. Я не поднимал голову, прятал лицо под козырьком бейсболки. Ждал, когда кто-то разоблачит меня и поднимет крик.

Миа подала голос первой.

– Дэнни!

Она подбежала ко мне, прихрамывая: на одной ноге у нее были какие-то неуклюжие скобы. Обхватила меня ручонками за пояс, я дернулся. Лекс мягко отстранила ее.

– Тихонько, детка, – сказала она. – Пусть Дэнни сначала немного привыкнет, ладно?

Девочка кивнула. В отличие от остальных, ее лицо сияло чистой радостью. Странно. Она ведь даже не знала Дэнни и не могла по-настоящему скучать по нему.

Я перевел взгляд на Николаса и стал разглядывать его из-под козырька бейсболки. Он тоже мерил меня взглядом с головы до ног и даже не пытался это скрыть. Николас – вот первое настоящее испытание.

– Посмотри, кто с нами, Николас, – сказал Патрик.

Медленная, неуверенная улыбка появилась на губах парня.

– Дэнни? – проговорил он. Ему хотелось в это верить.

Я кивнул.

– Привет.

Инстинкт подсказывал, что надо назвать его «Ники», а обычно у меня лучше всего получалось врать именно на инстинктах. Но я уже раз прокололся, когда назвал Лекс полным именем и только потом заметил, что Патрик ее так никогда не зовет. Лучше уж переосторожничать, чем вызвать новые подозрения, пусть и слабые.

Николас покачал головой, словно возражая какому-то внутреннему голосу, а затем шагнул вперед и обнял меня. Это объятие было каким-то колючим, таким же, как он сам – весь из острых углов и торчащих костей.

Два в мою пользу.

Я отважился бросить быстрый взгляд на Джессику. Вот тут-то все и должно было рухнуть. Ни одна мать – даже та женщина, что родила меня, – не может, глядя в глаза чужаку, поверить, что перед ней родной сын, – в этом я был совершенно уверен. Джессика пристально смотрела на меня, губы у нее были сжаты в две тонкие линии, неровно закрашенные помадой. Я ждал, что она вот-вот разомкнет их и закричит.

– Мама. – Патрик протянул к ней руку. Под румянами было видно, какое серое у нее лицо. – Все хорошо. Это Дэнни.

Она чуть заметно повернулась к двери, словно готова была броситься бежать. От кондиционера руки у меня покрылись гусиной кожей. Я ждал, что она будет делать. Она не сводила с меня глаз, и я вспомнил то, чему меня научил кто-то еще в прежней, давно похороненной жизни: чтобы пума не бросилась на тебя, смотри ей в глаза и не отводи взгляд.