Линкольн Чайлд - Багровый берег

– Салли, будьте добры, сообщите шефу, что мистер, э-э, Пендергаст пришел встретиться с ним.

Секретарша затравленно взглянула на него:

– Вы уверены?..

– Да, пожалуйста.

Она нажала кнопку и забормотала что-то в микрофон.

Гэвин знал, что шеф выйдет. Арестовав Пендергаста днем ранее, он не выпустил весь пар, постоянно ворчал и выражал недовольство тем, что этот тип все еще ошивается в городе.

Это обещало быть забавным.

Через несколько мгновений Мурдок вышел из кабинета. Он двигался медленно и с достоинством, готовый к схватке. В приемной он остановился и посмотрел на Пендергаста, затем на Констанс Грин.

– Спасибо, что приняли меня, шеф. – Специальный агент шагнул вперед и извлек из кармана лист бумаги. – Это список дел, которые мне нужны для расследования кражи винной коллекции. Он включает ваши отчеты о кражах со взломом и проникновениях в дома за последние двенадцать месяцев. Еще мне нужно знать, есть ли в городе люди, отбывавшие сроки за преступления. Я буду признателен, если вы выделите мне в помощь сержанта Гэвина для просмотра документов и ответов на вопросы, ежели таковые у меня возникнут.

Он замолчал. Наступила долгая, чреватая взрывом тишина, пока шеф Мурдок разглядывал стоящего перед ним человека. Потом он начал смеяться – громким, безрадостным, утробным смехом:

– Ушам своим не верю. Вы приходите сюда и предъявляете мне какие-то требования?

– Я не закончил свое расследование.

– Убирайтесь. Немедленно. Я больше не желаю видеть вашу тощую предприимчивую задницу до суда.

– А если я не уберусь?

– Тогда я надену на вас наручники, как вчера, и вы сможете провести здесь ночь в качестве моего особого гостя.

– Вы угрожаете мне еще одним арестом?

Лицо шефа полиции залила краска, его мясистые руки сжимались в кулаки и разжимались. Гэвин никогда не видел шефа в такой ярости. Мурдок сделал шаг вперед:

– Даю тебе последний шанс, говнюк ты хренов.

Пендергаст не шелохнулся:

– Я всего лишь прошу вашей помощи в ознакомлении с некоторыми документами. Простого «нет» было бы достаточно.

– С меня хватит. Гэвин, надень на него наручники.

Гэвин встревожился, он никак не рассчитывал быть втянутым в это дело.

– На каком основании, шеф?

Шеф в ярости повернулся к нему:

– Не смей ставить под сомнения мои приказы! Он нарушил границы чужой собственности. Надевай на него наручники!

– Нарушил границы чужой собственности? – переспросила Констанс Грин тихим голосом, в котором послышалась неожиданная угроза. – В общественном месте?

Происшествие оказалось вовсе не таким занимательным, как предполагал Гэвин. Он посмотрел на шефа, который злобно сверлил его взглядом, и неохотно обратился к Пендергасту:

– Повернитесь, пожалуйста.

Гэвин снял наручники с пояса, но тут Констанс Грин шагнула вперед.

Пендергаст мгновенно остановил ее предостерегающим жестом, потом завел руки за спину и повернулся. Гэвин уже собирался надеть на него наручники, когда Пендергаст сказал:

– Не могли бы вы вытащить у меня из заднего кармана мой бумажник с жетоном?

Бумажник с жетоном? В голосе Пендергаста неожиданно зазвучал холодок, и у Гэвина возникло щекочущее предчувствие, что сейчас случится нечто ужасное. Он достал кожаный бумажник.

– Положите его мне в карман пиджака, будьте добры.

Пока Гэвин возился с бумажником, шеф выхватил его из рук сержанта, и он открылся, сверкнув синим и золотым.

Наступило мгновение тишины.

– Это что еще за чертовщина? – спросил шеф, глядя на жетон так, будто в жизни не видел ничего подобного.

Пендергаст хранил молчание.

Мурдок прочел надпись на жетоне.

– Вы… агент ФБР ?

– Значит, вы все же обучены грамоте, – сказала Констанс Грин.

Лицо шефа внезапно стало почти таким же бледным, как у Пендергаста.

– Почему же вы ничего не сказали?

– Это не имеет отношения к делу. Я здесь не при исполнении.

– Но… Господи Исусе! Вы должны были предъявить свои полномочия. Вы все время позволяли мне предположить…

– Предположить что?

– Что вы… вы просто… – Он поперхнулся.

– Просто обычный гражданин, которого можно унижать и шпынять? – сказала Констанс Грин своим шелковым старомодным голосом. – Я вас предупреждала.

Под взглядом Гэвина специальный агент подошел к шефу полиции:

– Шеф Мурдок, за все мои годы службы специальным агентом я редко встречал злоупотребление полицейской властью в таких масштабах, с какими столкнулся в вашем городке. Вчера за незначительное нарушение парковки вы грубо оскорбили меня, угрожали физическим насилием, арестовали и удерживали без всяких на то оснований. Кроме того, вы использовали бранное слово, крайне оскорбительное для ЛГБТ-сообщества.

– ЛБГ… Что? Я этого не делал!

– И наконец, вы не зачитали мне мои права при аресте.

– Ложь! Сплошная ложь. Я сообщил вам о ваших правах. Ничего этого вы не сможете доказать.

– К счастью, весь наш разговор был записан камерой магазина одежды на другой стороне улицы. У меня на руках копия этой записи, которую я получил с помощью ответственного специального агента Рэндольфа Булто из бостонского отделения – он оказал мне услугу, выдав необходимый ордер.

– Я… Я… – Шеф почти потерял дар речи.

Повернувшись к Гэвину, Пендергаст кивнул, показывая на наручники:

– Уберите, пожалуйста, эти приспособления.

Гэвин поспешил вернуть наручники на служебный ремень.

– Спасибо. – Пендергаст сделал шаг назад. – Шеф Мурдок, говоря словами одного поэта, мы теперь можем пойти двумя путями [12] Имеется в виду стихотворение Роберта Фроста «Другая дорога» (в переводе Г. Кружкова). . Хотите узнать какими?

– Путями? – Шеф, сильно поглупевший от потрясения, с трудом воспринимал его слова.

– Да, путями. Первый – довольно нахоженный: я подаю жалобу на вас за злоупотребление полицейской властью и прилагаю видеозапись в качестве подтверждения моего списка обвинений. Это положит конец вашей карьере перед самым выходом на пенсию, уничтожит вашу репутацию, поставит под угрозу вашу пенсию и, вполне вероятно, приведет к назначению вам исправительных работ или даже к короткому тюремному заключению. Но есть и другой путь.

Он подождал, скрестив руки на груди.

– Какой другой путь? – прохрипел наконец шеф.

– И вы еще называете себя жителем Новой Англии… Путь менее нахоженный, разумеется! Вы со всей душой оказываете мне помощь в моем расследовании. Всеми. Возможными. Способами. В этом случае мой коллега ОСА Булто убирает запись и больше мы никогда не возвращаемся к этой теме. Да, и, конечно, вы отказываетесь от всех предъявленных мне обвинений. – Он помолчал. – Какой путь мы выберем?