Луиза Дженсен - Подарок

– Они слишком длинные. В понедельник тебе надо выглядеть на уровне, если ты по-прежнему планируешь выйти на работу. – Последние слова мать произнесла с заметной резкостью.

Я понимала, что она беспокоится обо мне. Но сколько бы я ни пряталась в своей квартире, это не могло продолжаться вечно. Положенное мне пособие по болезни закончилось, и хотя отец сказал, чтобы я ни о чем не беспокоилась – он будет платить за мое жилье, – несмотря на все его заверения, это было ему не по силам, потому что он уже и так оплачивал мамины счета. Достаточно было увидеть его однокомнатную берлогу, чтобы понять, насколько он стеснен в средствах. Кроме того, мне нравилось работать ветеринарной медсестрой, и я расстроилась, когда врачи рекомендовали мне первые несколько месяцев после операции держаться подальше от животных. Существовал риск инфекционного заражения – особенно от кошек, – что могло привести к фатальным последствиям. Пришлось добавить и это к длинному списку того, что мне запрещалось в первое время: посещать места скопления людей, водить машину, заниматься сексом. Машины у меня не было, да и мужчины, с которым можно было лечь в постель, тоже, но это обстоятельство тем не менее воспринималось как лишение. Мне сократили дозу препаратов, препятствующих отторжению пересаженных тканей, и доктор Капур был доволен моим прогрессом, так что все приходило в норму. В мою новую норму. Врач согласился, что благоприятный психологический эффект от возвращения на работу перевешивает возможные риски, которые стали несравненно меньше, чем были раньше.

– По-прежнему планирую, – подтвердила я. – Линда за мной присмотрит.

Мама поджала губы. Она не сомневалась, что ни один человек не способен присмотреть за мной так, как она.

– Подровнять – это то, что надо. Спасибо, мам. – Я накрутила на палец длинную прядь мышиного цвета. Концы секутся, волосы намного тоньше, чем прежде. Я скинула пальто и развела руки, подобно манекену, – вокруг меня обвилась темная накидка.

Край раковины врезался мне в шею, когда, сжав челюсти, я откинула голову назад. Теплая вода попадала мне в уши и, остывая, просачивалась за воротник, но я сквозь стиснутые зубы подтвердила, что температура меня устраивает. «Да, да, мне вполне комфортно». Вода перестала течь, и сильные пальцы принялись массировать мне голову. По запаху я решила, что шампунь – лимонный. Прикосновения показались такими приятными, что я чуть не застонала от удовольствия, и напряжение растаяло.

В зеркале я увидела, как парикмахер провела расческой по моим волосам. В соседнем кресле мать макала в кофе печенье.

– Значит, только подровнять?

В мозгу полыхнул красный отсвет. Чувство легкости, которое я прежде не испытывала, влекло меня вперед. Словно после слов Фионы о второй энергии мне стало не так одиноко. По другую сторону сознания послышался чей-то шепот, и у меня немного прибавилось решимости:

– Я передумала. Можем мы попробовать что-нибудь совершенно новое?

Теперь, без длинных волос, мою шею холодил ветерок. Я не могла удержаться и косилась на свое отражение в каждой витрине магазина. И не узнавала себя. Войдя домой, я застыла перед купленным на блошином рынке золоченым зеркалом и таращилась на себя.

– Вид вполне привлекательный. – Мама встала у меня за спиной.

– Не знаю, что на меня нашло. – Я вертела головой и тянула волосы на висках, словно от этого они могли подрасти.

– Признаюсь, смелый шаг для человека, который никогда не красил и не стриг волосы, но прическа тебе идет, – заявила мать. – Ты выглядишь моложе.

Я и так не старая, но поняла, что она хотела сказать. Напряжение последних нескольких месяцев отпечаталось на моем лице, но мальчишеская стрижка с рваными прядями мне понравилась.

– Чаю? – предложила мама.

– Давай. – Я вздохнула, когда она протискивалась за моей спиной на кухню.

Послышался шум льющейся из крана воды и щелчок выключателя электрочайника. Скрипнула дверца холодильника – мать доставала пакет с молоком, и я представила себе, как она принюхивается, решая, свежее ли оно.

Я же не могла оторваться от зеркала. От нового красного цвета волос оттенок кожи стал теплее. Лиловые мешки под глазами были не так заметны. Я подняла руки и обеими ладонями пригладила волосы к голове. Какие мягкие! В кончиках пальцев возникло покалывание, как от электрического тока, и во мне всколыхнулся страх, который я ощутила на приеме у Фионы. Реальность словно разваливалась, изображение в зеркале помутнело, закружилась голова. Неужели снова? Только не это!

Тьма. Крики. Боль.

Страх напал так жестоко и быстро, что я реально ощутила, как мои легкие, прерывая дыхание, стягивает жгутом. Чувство опасности было удушающим, но через мгновение рассеялось, и я снова стояла в своем коридоре, привалившись к стене, будто без ее поддержки не могла удержаться на ногах. Мне ничто не угрожает , твердила я себе, но напрасно. Мелькнула мысль, что Фиона спустила что-то во мне с тормозов, и я поежилась. Стала дышать глубоко и размеренно, но услышанный секундами ранее крик не исчез – тянулся вместе с нарастающей паникой. Доставшееся мне сердце колотилось о ребра, и я надавила на него пальцами. Кому ты принадлежало?

– Пора избавляться от навязчивых идей, – сказала мне Ванесса в прошлый вторник.

А если они не позволят мне от себя избавиться? Что тогда?

– Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто не спрятался, я не виновата.

Я открыла глаза и стала искать цветной всполох твоего рубиново-красного сарафана, но не видела тебя. Папа не велел заходить далеко, и ты должна быть где-то рядом. Но ты меньше меня и способна забиться туда, куда я не пролезу. Гравий хрустел под ногами, пока я бежала. В обувь попал маленький острый камешек. Прихрамывая, я приблизилась к гигантской деревянной сове и села на землю. Ее распростертые крылья скрыли меня от горячего желтого солнца. Я расстегнула ремешок сандалий из блестящего пластика и выбросила галечник обратно на дорогу.

В безоблачном небе носились чайки, оповещая криками округу о том, как они голодны. И у меня засосало под ложечкой, когда мимо пробежал мальчишка с хот-догом в руке, оставляя за собой запах жареного лука и кетчупа.

Жара меня достала. Я подбежала к изгороди и, привстав на мысочках, посмотрела поверх нее, но тебя там не оказалось.

То и дело слышались удары металлических клюшек по шарам. Я перелезла через забор и оказалась на площадке для детского гольфа. В кармане звенели монеты, которые отец дал мне на два рожка с шоколадной стружкой, и я почти ощущала прохладу мороженого и как я сталкиваю пальцем шоколад на дно конуса, оставляя самое вкусное напоследок.