Джонатан Келлерман - Крушение

К трем часам я был уже на месте; залитый солнцем дом встретил меня тишиной. На столе Робин оставила для меня записку – художественная каллиграфия на лоскутке синего стикера:

«Милый, отбыла с Джули на ланч, вернусь ок. 2:30. Би со мной».

Джули – это Джулиетт Чармли, ее школьная подруга, прибывшая на семинар стоматологов возле аэропорта Лос-Анджелеса, а Би – это Бланш, наш белый французский бульдожек. Значит, обедают где-то на площадке, куда разрешен вход с животными, – по всей видимости, кафе на Олд-Топанге, с видом на искристую говорливую речку. Когда мы с Робин наведывались туда последний раз, там учила плавать своих детенышей мамаша-койотиха, и тот из них, что помельче, оскалился на нас по-волчьи.

Бланш – создание миролюбивое, на первый взгляд, больше обезьянка, чем волк. Но все равно чувствуется, что собака: постепенно стала узурпировать наш сад у всех живых существ. Интересно было бы поглядеть, как она отреагирует на койотов, если те снова появятся.

Если я прав, ланч у Робин обещает быть насыщенным. Любопытно.

Я подчистил почту, проверил входящие и попробовал еще раз прозвониться к Карен Галлардо.

Десять длинных гудков, без намека на автоответчик. Я уже собирался вешать трубку, когда на том конце неожиданно прорезался молодой запыхавшийся голос:

– Резиденция Чейз!

– Мисс Галлардо?

– Кто звонит?

Я объяснил.

– А, да. Меня предупредили, что вы позвоните.

– Предупредили?

– Извините. В смысле, я ждала вашего звонка. Сэр.

– Обещаю вам, что не кусаюсь, – успокоил я.

– Что?.. Ах да, конечно. Извините. То есть, вы хотите встретиться с Ови? Он до половины четвертого в подготовишке, я за ним туда скоро поеду. Но пока мы доедем домой, он уже может порядком утомиться.

– Как насчет завтра, часа в четыре?

– Прекрасно. Только если до вас далеко ехать, он может устать еще сильнее. Вы где находитесь?

– Давайте лучше в половине пятого, чтобы у Овидия была возможность отдышаться. И к вам приеду я.

– Вы будете осматривать его прямо здесь? – спросила она.

– Так, кажется, удобней всего.

– М-м-м… ну ладно, хорошо. А что мне сказать Ови?

– Сегодня не говорите ничего. А завтра, когда привезете его домой… Он у вас обычно полдничает?

– Здоровое питание, – поспешила сказать Карен Галлардо. – Органический протеиновый батончик и виноград, если он хочет. Или несколько долек апельсина.

– Сначала покормите его, затем усадите, дайте успокоиться и тогда скажите, что с ним заедет поговорить дядя доктор – без уколов и прививок, друг его мамы. Ну а дальше я сам.

– А если он забеспокоится?

– Он легковозбудимый?

– Да вообще-то, нет…

– Если спокойны вы, то и он будет в порядке.

– Ну хорошо…

– Как он ведет себя без мамы?

– Да ничего, – ответила Карен Галлардо, – хорошо ведет. Сегодня, правда, сказал, что немного о ней беспокоится, но не плакал, не капризничал, а я ему сказала, что ей скоро полегчает. Или что-то не так? Я не должна была это говорить? Понимаете, это не совсем мое. Я изучала кино, а не психологию.

– Вы всё говорили правильно, Карен.

– Надеюсь… мне, когда вы будете его смотреть, нужно находиться здесь?

– В доме – да, в комнате – нет.

– Вы какую комнату хотите использовать?

– Давайте мы уточним это по моем приезде.

– То есть мне ничего заранее не готовить?

– Ничего, Карен. Просто будьте там с Овидием.

– Вам указать, как доехать?

У меня было уже помечено: Голливудские Холмы, сверху Сансет, к востоку от Лорел-Кэньон.

– У меня все есть, Карен. Увидимся завтра в половине пятого.

– Мальчик очень славный… Вы хотя бы примерно не знаете, когда вернется домой Зельда? Ови как раз об этом спрашивал.

– Пока точно не знаю. И постараюсь ему как следует все разъяснить.

– Ну хорошо… А вам комната понадобится с диваном или без? Или там с кушеткой?

– Ничего не надо, Карен.

– Еще раз, как вас зовут, сэр?

Я сидел у себя в кабинете и раздумывал над подходами, которые мне применить к Овидию Чейзу, когда послышался звук открываемой входной двери и голос, который я так люблю, приветливо пропел:

– А вот и мы-ы!

Я вышел в гостиную, где моя милая стройняшка Робин, в облегающих черных джинсах и того же цвета майке, помахала мне, подошла и нежно чмокнула. Бланш тоже подсеменила, положила мне передние лапы на лодыжку и так стояла, глядя при этом на входную дверь и часто дыша. А возле двери молчаливым столбом застыла Джули Чармли – высокая, рыжая и веснушчатая.

При каждой нашей встрече она напускала на себя скрытно-застенчивый вид; сейчас же он был конкретно неприветливым. И отстраненным. Ей явно не хотелось здесь находиться.

– Джули? Рад тебя видеть.

– Аналогично. Ну я, наверное, пойду.

Робин проводила ее, закрыла следом дверь, а когда вернулась, мы с ней вышли в сад и сели на тиковую скамейку напротив японского прудика. Бланш, блаженно растянувшись у наших ног, в считаные секунды забылась сном праведника.

– Ну вот, разводятся, – со вздохом сообщила о подруге Робин. – Пятеро детишек. Брайс требует полную опеку.

– А что случилось?

– Она ему, как выяснилось, изменяла. Да какая, в сущности, разница?

Муж Джули, пародонтолог, в общении со мной всегда держался с прохладцей и дистанцией. Ни он, ни Джули, при всем своем профессионализме, на звание Родителей Года никак не тянули. Пусть даже с пятерыми детьми.

– Смотря как будут судить. Там долгий роман – или так, на одну ночь?

– Два года. Еще с одним дантистом из клиники Брайса. Даже если б тот и проявил отходчивость, Джули сама себя считает недостойной прощения. Я пробовала как-то взбодрить ее, но получалось только хуже, так что я потихоньку заткнулась.

– Забавный обед, – сказал я. – Кафе «Солар»?

– Ты-то откуда знаешь?

– Разрешен вход с животными. Койоты не показывались?

– Да уж лучше б они, – Робин вздохнула, – хоть какое-то отвлечение. Я потому и прихватила с собой Бланш, когда Джули появилась с таким каменным лицом. Думала: пускай у нас в компании хоть один будет улыбаться. Как это называется у психологов?

– Предусмотрительность.

Назавтра во второй половине дня я подошел к дому, который снимала Зельда Чейз, – глинисто-коричневый оштукатуренный короб, торчащий в полумиле над помпезным «Шато Мармон».

Отель этот известен тем, что стремится потрафить самым прихотливым вкусам знаменитостей. Для этого, наряду с прочим, здесь имеются эстетические изыски вроде искусственных газонов в некоторых номерах. Видимо, из соображений практичности: после гульбища накануне уборщица заходит сюда с садовым шлангом, и все дела.

От бара «Шато» до входной двери Зельды оказалось пять минут пешего хода (мне невольно подумалось, что этот выбор был сделан неспроста). Нужная мне дверь представляла собой облезлый щит из фанеры; неплохо хотя бы подкрасить. Перед входом никакого газона, просто асфальт в паутине трещин. Номерные цифры, и те висят косовато. Выше по узкой подъездной дорожке припаркован «Фольксваген»-«жук».