Фред Варгас - Когда выходит отшельник

Адамберг ему ответил:

Я думал, вы уже об этом забыли. Наверное, вы сейчас потеете над отчетом.

Как и вы, комиссар.

В этот момент в дверях появился пунктуальный Жюстен: получасовой перерыв закончился. Пора браться за отчет. Адамберг закрыл окно на экране и, все так же стоя, рассказал своему помощнику о том, как прошли две поездки – с Карвеном и Бузидом.

– То же самое, что и с одуванчиками: двух одинаковых не найти на всей Земле.

– Я не могу это записать, комиссар, – запротестовал Жюстен, тряся головой. – У нас из-за этого будут неприятности.

– Как скажете.

Потом Адамберг велел Жюстену поговорить с экспертами, которые снимали отпечатки с ветрового стекла, и сразу же уселся перед экраном и погрузился в изучение форумов, на которых после известия о четвертом укусе царило сильное волнение. После случая с благоприятным исходом развернулась бурная полемика по поводу мутаций паука-отшельника: существуют они или нет. В 18:06 на одном из форумов в спор резко вмешался некто под ником Лео:

Лео: Вы уже задолбали со своими историями про стариков. Мне 80 лет, меня укусили 26 мая, я не стал суетиться, даже к врачу не пошел. И вроде живой.

Арах: Браво, Лео! Это обнадеживает!

Лео: У меня только прыщик вскочил, и все.

Миг: Значит, никакой мутации?

Вишенка33: Никто же не говорит, что они все мутировали!

Зорба: В любом случае укусов слишком много. Или они стали агрессивнее из-за насекомых, которых едят, или их стало больше из-за жары. Или оттого, что птиц стало меньше, чем раньше.

Крейг22: Зорба прав. Сегодня только 2 июня, а уже 5 укусов. Фигня какая-то! А через три месяца сколько будет? Сорок? И кто-то умер.

Фрод: Одни старики.

Лео: Да что вы прицепились к старикам? Сами старыми будете!

Арах: Лео, успокойся, мы же не про тебя. А может, у тебя к ним иммунитет.

Лео: Я краном управлял 39 лет, и в дождь и в ветер. И как, по-твоему, у меня с иммунитетом?

Адамберг дополнил свой список:

Жанна Божё, сорок пять лет, первая жертва, укушена 8 мая, выздоравливает.

Лео, 80 лет, крановщик, укушен 26 мая, прыщик прошел сам.

Потом стал читать новое письмо от Вуазне:

Видели историю с Лео? Не все старики умирают. Но Крейг22 прав: укусов слишком много, а лето еще даже не началось.

Адамберг снова написал:

Я думал, вы уже об этом забыли.

Я и забыл!

У меня сложилось другое впечатление. Кстати говоря, бывали годы, когда случалось нашествие божьих коровок.

Наверное, и сейчас что-то вроде этого. Год пауков-отшельников. Гораздо больше укусов, три старика не выжили. Вот и все, что происходит. Вы тоже забудьте, комиссар.

Я об этом и не думаю, у меня отчет.

У меня тоже.

Комиссар поглубже уселся в кресле и откинул голову назад. Возможно, этот паук его когда-то кусал. Одно его название вызывало тревогу, путало мысли, смешиваясь с воспоминанием о компьютере Вуазне и отвратительном запахе тухлой мурены. Эта напряженность то и дело возникала на протяжении последних трех дней, появляясь и исчезая, словно торопливый, но навязчивый посетитель.

И все из-за одного-единственного слова, одного-единственного звука. Похожего по звучанию, но не имеющего ничего общего с названием горного озера, куда отец возил их купаться: оно превратилось в смутное, но лучезарное воспоминание. Ничуть не похожее на серую колышущуюся паутину, в складках которой прячется страх. Адамберг встал. Это пройдет. Ближе к девяти вечера он закончил работать с Жюстеном. Большинство сотрудников уже ушли. Кроме Данглара. Майор появился в кабинете комиссара, когда тот диктовал отчет Жюстену, облокотившись на подоконник распахнутого окна. Адамберг не успел спрятать свою записку с именами пяти человек, пострадавших от укусов паука. Данглар ее увидел. А комиссар знал, что для Данглара видеть – значит прочесть, а прочесть – значит запомнить. Знал, что ему не понравится заголовок записки: “Паук-скрипач”. Что он, скорее всего, уже вбил это название в поисковую строку.

Адамберг предчувствовал, что Данглар будет упорно дожидаться его сегодня вечером. Он поспешно набрал номер Вейренка:

– Луи, ты еще здесь?

– Уже ухожу.

– У тебя какие-то планы?

– Доесть вчерашнюю мясную запеканку.

– Ты ее сам приготовил?

– Нет, это полуфабрикат.

– Может, поужинаешь со мной? В “Гарбюре”?

– Тоска по родным местам? Я тебе нужен?

Гарбюр – традиционная пиренейская еда, и нужно на ней вырасти, чтобы получать удовольствие от этого блюда – чего-то среднего между капустным супом и овощным рагу, в идеале – со свиной рулькой. В “Гарбюре” туда добавляли тушеную утятину. Кроме всего прочего, хозяйка заведения питала слабость к Вейренку, его суровому лицу, пухлым, немного женственным губам и рыжим прядям, резко выделявшимся на фоне темных волос.

– Просто у меня намечается непрошеный попутчик, – уточнил Адамберг. – Причем, боюсь, в дурном расположении духа.

– Данглар?

– Откуда ты знаешь?

– Он уже больше часа слоняется по комнатам, ворчит, чем-то страшно озабочен, по-моему, даже встревожен. И никто не знает причин.

– А я знаю.

– Ясно. И куда тебя занесло на сей раз, Жан-Батист?

– К пауку-отшельнику.

– Тому, который кусает всех без разбора на юго-востоке?

– К нему самому.

– Понятно, – произнес Вейренк.

Адамберг особо не рассчитывал, что Луи Вейренк де Бильк – таково было полное имя его друга – станет защищать его интересы или тоже проявит любопытство к возмутительному поведению пауков. Но от одной мысли, что ему придется оправдываться, чувствуя на себе испытующий взор Данглара, комиссар скис и утратил способность что-либо объяснять. Однако Данглар, как бы он ни был зол, ни за что не пошел бы в лобовую атаку на Вейренка. Ни в лобовую, ни в какую другую. Никто не ждал от Вейренка бурной реакции, как у Ретанкур или Ноэля. Вейренк излучал спокойствие. Но его лицо и фигура были тверды как гранит, о который легко обломать и зубы, и когти. В то же время он с его быстрым умом мгновенно адаптировался к малейшим изменениям, встречавшимся на пути: казалось, его невозможно удивить или застать врасплох.

Адамберг и Вейренк, сыновья Беарна, унаследовали от родных гор прочную основу, гибкую у одного, устойчивую у другого. А у Данглара малейшее дуновение ветерка могло вызвать смятение.

Данглар решительно отказался съесть хоть одну тарелку гарбюра: он считал его чем-то вроде супа из отходов, которым могут питаться только ко всему привычные горцы. Он неспешно наслаждался фаршированным молочным поросенком. После закуски – утиной печени с вином из Жюрансона – его напряжение стало спадать. Лучший способ справиться с зарождающимся недовольством майора – пригласить его поужинать, вкусно поужинать. Но Данглар никогда не сворачивал с намеченного пути. И вино никогда не заставляло его хоть что-нибудь забыть. Впрочем, майор вообще был не робкого десятка. Только он сам мог себя напугать.