А. Квиннел - Ночи «красных фонарей»

Майкл отпил кофе и задумчиво сказал:

– Ваши связи и опыт могли бы в этом деле принести неоценимую пользу. – Он улыбнулся. – А я попытался бы прикрыть вас в опасных ситуациях.

Йен рассмеялся.

– Я в два раза старше вас, хоть и считаю себя еще молодым. И вы полагаете, что вам меня придется выручать из беды? Уж если мне и удастся взять отпуск за свой счет, первое решение, которое я должен буду принять, будет состоять в том, что мне с собой взять – пистолет или сумку с пеленками.

Теперь засмеялся Майкл. Когда смех прошел, он спокойно сказал:

– Йен, я сделал вам это предложение всерьез. У вас жена и ребенок. Ваша роль будет состоять в том, чтобы сводить меня с нужными людьми и делиться со мной вашим опытом. Когда дело дойдет до грязной работы, мы с Кризи с ней справимся сами.

– Ну что ж, поживем – увидим, – ответил Йен. – Как бы то ни было, пока все это – чистое прожектерство. Первое, что я сделаю завтра утром, – пойду к боссу. Я вовсе не исключаю, что он вышвырнет меня за дверь.

– И вы позволите ему это сделать? А я-то думал, вы такой крутой мужик.

Йен снова улыбнулся.

– Да, я такой. Но этот подонок подписывает мои платежные ведомости.

Блонди суетилась в уютной комнате – раздвинула шторы ровно на столько, сколько было нужно, поправила висевшую на стене репродукцию Мане, расставила в вазы розы, купленные ею, уже в третий раз, в общем, вела себя как хлопотливая наседка вокруг цыплят. Кризи наблюдал за ней с нескрываемым удовольствием.

– Ну ладно, расскажи мне, что там задумал Майкл, – попросил он.

Внезапно она стала серьезной.

– Майкл велел мне ничего тебе об этом не говорить. Он сам решил заняться этим делом, которое считает своим, и не хочет, чтобы папа контролировал каждый его шаг.

Кризи раздраженно проворчал:

– Рассказывай, что он сделал.

Блонди села в ногах постели, положила руку на левое колено Кризи и сказала:

– Майкл на меня страшно разозлится, но, так и быть, я тебе все расскажу.

Сначала она поведала историю с Ламонтом.

Кризи задумчиво кивнул.

– Так оно, наверное, лучше, – сказал он. – Я бы, скорее всего, этого ублюдка прикончил. С годами терпение мое истощается. Чем Майкл с тех пор занимается?

– Как раз это меня и беспокоит, – ответила Блонди. – Видишь ли, легкость, с которой он справился с Ламонтом, может вскружить ему голову. Когда тебе всего девятнадцать, об этом очень легко забываешь. Его детство и опыт, который он с тобой приобрел, позволяют ему считать себя гораздо старше, чем он есть на самом деле. Боюсь, он стал слишком самоуверен. Кроме того, ему хочется тебе доказать, что и он сам по себе чего-то стоит.

– Где он?

– Вчера уехал, – ответила Блонди. – Куда, не сказал. Бросил только, что дня через два перезвонит и скажет, как у него идут дела.

Кризи вздохнул.

– Да, конечно. Он считает, что я здесь проваляюсь неделю, а то и десять дней. – Он указал на стоявший в углу металлический шкаф. – Моя одежда и ботинки там. Приготовь мне все.

Блонди стала было спорить, но, поймав взгляд Кризи, осеклась. Он улыбнулся ей и сказал:

– Они просили меня никуда не уезжать только для того, чтобы через несколько дней снять швы. Твой хирург – Бернар – неплохо поработал, а швы я и сам могу снять. Так все-таки, что же ты думаешь – куда поехал Майкл?

– В Копенгаген, – буркнула она через плечо и пошла доставать его одежду.

В тех пределах, которые определялись его способностями, Ларс Педерсен был неплохим полицейским. Одним из таких пределов было отсутствие у него воображения. Он всегда неукоснительно следовал букве закона и инструкциям. В управлении его знали как компетентного, опытного и очень работоспособного руководителя, который был вполне счастлив лишь тогда, когда действовал на основе всех до конца собранных фактов.

Он внимательно изучал человека, сидевшего напротив него за столом. Это был крупный мужчина с коротко подстриженными седыми волосами, тяжелыми веками, прикрывавшими глаза, и сильно загорелым лицом. Один шрам пересекал его щеку, другой – лоб, третий – подбородок.

Педерсен медленно покачал головой.

– Очень сожалею, мистер Кризи, но я не имею права разглашать информацию, касающуюся личной жизни моих сотрудников. Для этого мне необходимо получить официальный запрос из Интерпола, а я очень сомневаюсь, что вам удастся его организовать.

Посетитель говорил с едва заметным американским акцентом.

– У меня есть основания полагать, что мой сын в настоящее время находится вместе с вашим сотрудником. Эта причина для вас, видимо, должна быть достаточно удовлетворительной?

Педерсен снова покачал головой.

– Со вчерашнего дня я разрешил Йену Йенсену взять за свой счет отпуск на два месяца. Могу вам честно сказать, что не знаю, где он находится в настоящее время. Если быть совсем откровенным, я дал ему этот отпуск лишь потому, что в последнее время он испытывал большие проблемы морального характера. Принять такое решение мне было нелегко. Предварительно я должен был согласовать этот шаг с комиссаром полиции. Однако Йенсен один из моих лучших людей, и ему необходим перерыв в работе.

– Он женат?

– Да.

– Вы бы не могли дать мне его домашний адрес или номер телефона?

Педерсен еще раз покачал головой.

– Прошу меня простить, но это запрещено нашими правилами.

По лицу американца скользнула тень усмешки, и он произнес:

– Если ваш комиссар даст вам указание сотрудничать со мной по всем вопросам, которые будут представлять для меня интерес, надеюсь, вы сможете нарушить ваши правила?

– Конечно, – с прохладцей ответил датчанин. – Однако это мне представляется весьма маловероятным.

Американец встал, взглянул на часы и сказал:

– Я вернусь через полчаса.

В Вашингтоне сенатора Джеймса Грэйнджера разбудил звонок телефона, стоявшего на тумбочке рядом с кроватью. Он взглянул на часы, чертыхнулся про себя, снял трубку и рявкнул:

– Грэйнджер у телефона.

В следующее мгновение он уже сидел в постели и внимательно слушал. Человек, говоривший с ним через Атлантический океан, зря слов не тратил, и Грэйнджер, отвечая ему, мыслью по древу тоже не растекался. Он просто записал имена и номера в лежавший рядом с телефоном блокнот и сказал:

– Хорошо, Кризи, не беспокойся. Я прямо сейчас свяжусь с Беннеттом из ФБР. Он позвонит тому малому, который у них этим ведает, и все уладит. Еще что-нибудь я могу для тебя сделать? Ладно. Крепко обними за меня Майкла и дай мне знать, когда все будет кончено.

Грэйнджер положил трубку, поудобнее устроился на кровати, бросив под спину еще пару подушек. Звонок вызвал у него теплые воспоминания. Он говорил с далеким другом, который вдруг ворвался в его жизнь и помог ему осуществить справедливую месть. К этому человеку он испытывал безграничное уважение. Конечно, разговор этот был очень кратким, сказанные слова можно было просто по пальцам пересчитать, и тем не менее это минутное общение и голос друга отогнали прочь ощущение одиночества. Он вспомнил дни, проведенные с Кризи. Впервые он его увидел как-то ночью в своем собственном доме развалившимся в кресле рядом с баром и потягивавшим какой-то из его напитков. Человек этот сказал ему, что, если они объединятся, то смогут отомстить убийцам близких им людей. Он всегда делал то, что говорил. Грэйнджер знал все о Майкле, о той роли, которую он сыграл в расплате с террористами. Он решил не откладывая в долгий ящик выполнить просьбу Кризи. Грэйнджер снял трубку, пролистал свой персональный телефонный справочник и набрал номер директора ФБР.