А. Квиннел - Ночи «красных фонарей»

Ханна вскочила на ноги и раздраженно спросила:

– Где ты был?

Глаза ее смотрели не на него, а на поднос. Карло улыбнулся и вытянул руку с таким видом, будто в ней был подарок ребенку.

– Вот твой друг, – сказал он.

Она прошла через комнату и закатала рукав. Карло поставил поднос на тумбочку. Она протянула к нему руку, но Карло жестом остановил ее.

– Подожди. Сначала я хочу, чтобы ты мне кое-что сделала.

– Что именно?

Его улыбка была просто обезоруживающей.

– Я хочу, чтобы ты меня поцеловала.

Сначала на ее лице отразилось недоумение.

– Что?

Он снова улыбнулся и развел руки в стороны.

– Поцелуй меня, разве это так трудно? Или, может быть, я тебе противен?

Ханна отошла на шаг назад, на лице ее была тревога. Она потрясла головой, будто оправляясь от удара.

– Нет, – пробормотала она. – Нет.

Карло пожал плечами, поднял с тумбочки поднос и пошел к двери.

– Нет, – крикнула она. – Не уходи! Дай мне это, пожалуйста.

Он обернулся, держась за дверную ручку, и проговорил:

– Я тебе это дам, если ты меня поцелуешь.

Она снова мотнула головой, как будто была в замешательстве, потом сказала:

– Нет… Но мне это надо… Мне это очень надо… Я себя чувствую совсем больной.

Карло резко нажал на ручку двери и вышел, бросив через плечо:

– Я вернусь через час. Подумай об этом.

Через час она его поцеловала. Он держал ее руками за затылок, его язык шарил у нее во рту. Ханна ничего не чувствовала. Ее разум был сконцентрирован лишь на подносе, стоявшем на тумбочке. На подносе со шприцем.

Потом она легла на кровать, а Карло ушел. Она ощущала, как по всему телу разливается тепло, завязавшиеся в животе узлы развязываются, напряжение, сковывающее руки и ноги, отпускает. Он вернулся с подносом через восемь часов. Последние два часа перед его приходом она смотрела на свои серебряные часы каждые две-три минуты. Эти два часа показались ей двумя годами ее молодой жизни.

На этот раз, чтобы получить укол она была должна не только поцеловать его, но и позволить ласкать себе грудь и тело через костюм. В третий раз ей пришлось дать ему ласкать все тело под костюмом. В четвертый раз он пришел к ней в одной рубашке и сказал, что если она хочет получить укол, то должна ему отдаться. Девушка отказалась, и он ушел, унося с собой поднос, оставив ее биться в металлическую дверь и осыпать его проклятиями. Вернулся он через два часа, и она ему отдалась.

Ханна лежала на спине голая и ничего не чувствовала. Ее глаза ни на миг не отрывались от подноса, стоявшего в метре от головы.

В следующие дни продолжалось то же самое. За неделю она дошла до такого, что раньше даже в кошмарном сне себе представить не могла. Еще через несколько дней Карло пришел вместе с другим мужчиной – высоким, худым, смуглокожим, с черными усами. Они оба пользовались ее телом и вместе, и порознь. Иногда ей было больно. Через пару часов мужчина со смуглой кожей оделся и ушел. Карло сделал ей укол, потом, обнаженный, улегся на кровать и закурил, наблюдая за тем, как наркотик постепенно стирал с ее лица выражение боли и унижения.

– Завтра ты уедешь в другой город, – спокойно заявил он Ханне.

– Куда? – тупо спросила она.

– Это не имеет значения, – ответил Карло. – В другую страну. – Он ей улыбнулся. – Чудесную страну.

Она попыталась осмыслить это своим затуманенным мозгом и с беспокойством спросила:

– Ты поедешь со мной?

Он покачал головой.

– Нет, свою работу я уже сделал.

В ее сознании глухо заныло беспокойство. Она указала на шприц.

– А с этим как будет?

Он снова улыбнулся.

– Об этом не волнуйся. Там тебе это будут давать.

В туманной дымке, застилавшей мозг, продолжали неуклюже шевелиться обрывки мыслей.

– Чтобы мне это давали, я там должна буду делать то же самое?

– Да, – с безразличием ответил он. – Но когда пройдет немного времени, тебе уже так противно не будет.

Она отвернулась от него. Несмотря на мутную пелену, застилавшую разум, Ханна поняла, что стала рабыней.

Над гаванью, очень удобной для ловли рыбы, заходило солнце. Йен Йенсен сидел на небольшом балконе квартиры и с удовольствием наблюдал, как лодки неспешно перемещались по водной глади. Он любил море, любил наблюдать за лодками и кораблями, бороздившими волны, и в глубине души мечтал прикупить себе домик или квартирку в одном из небольших городков к северу или к югу от Копенгагена, с таким расчетом, чтобы окна его будущего жилища тоже выходили на гавань.

Он задумался над тем, как прошли последние сорок восемь часов, наполненные присутствием в его жизни Майкла, не переставая изумляться самообладанию этого молодого человека и его уверенности в своих силах. Всю свою взрослую жизнь Йен был полицейским и за годы, проведенные на службе, повидал и сделал немало. Он работал в Бюро по розыску пропавших без вести, в Отделе борьбы с пороками и в Отделе борьбы с наркотиками. Он был в два раза старше Майкла, и тем не менее с того самого момента, как они сели на самолет в копенгагенском аэропорту «Каструп», Йен однозначно признал Майкла руководителем операции.

Первый сюрприз ему был преподнесен в парижском аэропорту «Шарль де Голль», где они два часа ждали пересадку на самолет до Марселя. Майкл заявил датчанину, что в зале для транзитных пассажиров они не останутся, а пройдут паспортный контроль. После этого они спустились в небольшое кафе, сели за столик в углу и заказали себе по капуччино.

Минут через пять к Майклу подсел худой темноволосый мужчина лет пятидесяти. Никакими приветствиями они обмениваться не стали. Человек этот передал Майклу небольшой портфель и спросил:

– Как поживает отец?

– Он в порядке, – ответил Майкл. – А твой?

– Стареет, и характер все больше портится.

Майкл улыбнулся и сказал:

– Передай ему от меня привет.

Мужчина кивнул и спокойно произнес:

– Девять, ноль, девять, – после чего встал и ушел.

– Кто это был? – спросил Йен.

– Его зовут Штопор Два, – ответил Майкл совершенно серьезно, но, заметив озадаченность Йена, улыбнулся. – Его отца все звали Штопором. Сын унаследовал семейный бизнес, когда несколько лет назад отец ушел на покой.

– Какой бизнес?

Майкл немного подумал, потом негромко ответил.

– Вообще-то они занимаются своим делом в основном в Брюсселе, потому что именно там больше всего наемников и подобных им личностей. Его отец знает моего уже много лет. Так вот, Штопор получил свое прозвище потому, что не было такого места в мире, куда он не смог бы попасть, а потом без проблем унести оттуда ноги. Он мог достать почти все – от оружия до информации. Весь свой опыт и знания он передал сыну, которого, естественно, стали звать Штопор Два. Именно Штопор Два устраивал для нас конспиративные помещения и доставал все оборудование и вооружение, которое нам было нужно в Сирии пару лет назад.