А. Квиннел - Эта черная, черная смерть

Люси вновь обратила взгляд на Кризи и мысленно перенеслась к тому моменту, когда впервые встретила его в аэропорту Булавайо во время погрузки гроба Майкла на «Гольфстрим». Он сразу же произвел на нее впечатление: покрытое шрамами, бесстрастное лицо человека, которому, казалось, все безразлично. Но когда она заглянула ему в глаза, то увидела в них такую силу затаенной ненависти, что по ее коже пробежали мурашки.

В самолете он подошел к ней и сел напротив. Люси попыталась высказать ему какие-то слова утешения, но он остановил ее, подняв руку.

– С этим покончено, мисс Куок. Комиссар Ндлову объяснил мне, почему вы прилетели в Зимбабве. Он мне рассказал, что произошло с вашей семьей в Гонконге. Здесь, конечно, должна существовать какая-то связь, и я хотел бы, чтобы вы мне обо всем рассказали как можно подробнее. Я так думаю, что, кто бы ни убил моего сына, приказ об этом он получил из Гонконга. И я хочу знать, кто этот приказ отдал.

Потом они говорили еще часа два, и, пока шла их беседа, Люси проникалась все большей симпатией к этому человеку. Она чувствовала, что у них есть много общего. Оба они пережили страшные трагедии, но окружающие этого почти не замечали. В конце концов он заметил, что ее глаза слипаются, и постелил ей в одной из кабин в хвосте самолета.

Люси снова взглянула на толпу гостей и увидела, что от нее отделилась Джульетта и направилась к ней.

– Ты выглядишь усталой, – сказала Джульетта. – Тебе совсем не обязательно оставаться со всеми. Как только захочешь, можешь уйти к себе в спальню – путешествие было долгим.

– Ты права, но и я почти всю дорогу спала. Кроме того, часовой пояс здесь один и тот же. – Она взглянула девушке в лицо. – У тебя тоже усталый вид. А после твоего перелета с запада на восток разница во времени составила шесть часов. Наверное, ты вообще не спала.

– Так и есть, – подтвердила Джульетта. – Я не могла сомкнуть глаз. Позже я, наверное, просто свалюсь и просплю целые сутки.

Китаянка покачала головой.

– Мне приходилось часто пересекать часовые пояса. Старайся не заснуть, пока у тебя глаза не слипнутся, и много не пей. Часов через шесть ты, скорее всего, проснешься. А потом снова борись со сном, сколько сможешь. И когда проснешься во второй раз, временной барьер пройдет.

Джульетта отрицательно мотнула головой.

– После того как здесь все закончится, я снова улечу в Денвер, и если я сделаю, как ты говоришь, разница во времени появится снова. – Она посмотрела на Кризи и других мужчин, стоявших вокруг жаровни. – Тебе, наверное, все это кажется странным. В Китае ведь так поминки не справляют.

– Да, у нас обычаи другие. Все это очень для меня необычно. Здесь, например, роскошь церкви совсем не соответствует бедности жителей острова. Да и теперь, смотри, вместо траура – чуть ли не праздник, все смеются и шутят.

Джульетта принялась терпеливо объяснять.

– Прежде всего, должна тебе сказать, что остров вовсе не бедный, а все жители его – ревностные католики. Еще лет десять назад здесь было полно семей с пятнадцатью детьми или даже больше. Остров был страшно перенаселен. Поскольку люди, которые здесь живут, в основном занимаются земледелием и рыболовством, всем работы не хватало, и потому многие молодые парни уезжали – в основном в Америку, Канаду и Австралию. Они там пахали от зари до зари, а деньги посылали домой. А теперь, выйдя на пенсию, многие из них вернулись на родину. Так что внешность этих людей обманчива, многие из них очень богаты. Что же до того, что сейчас здесь происходит, вообще-то на Гоцо это не принято: местные жители обычно подолгу носят траур. Эта традиция пришла сюда из Ирландии, мы сейчас собрались не печалиться о безвременной смерти Майкла, а радоваться прожитой им жизни. Этот обычай переняли наемники, участвовавшие в африканских войнах, – так они устраивали поминки по тому, кто погиб с оружием в руках. Могу тебе сказать, что к полуночи веселье будет в самом разгаре, а разойдутся все только завтра к полудню.

Люси взглянула на девушку.

– Для своего возраста ты очень много знаешь.

– Я никогда не бывала не только на поминках, но даже на похоронах, но я много времени провела с наемниками и наслушалась их разговоров. Если наемник погибал во время взрыва, особенно если при этом что-то горело, они называли его гибель «цветным кино». А если наемник умирал от несчастного случая, это была «дурацкая смерть». У них свой язык и свои обычаи. Но лет через десять они, наверное, останутся в прошлом.

– Ты хочешь сказать, что не останется наемников?

Девушка покачала головой.

– Нет. Наемники будут всегда, пока будут войны. Просто наше поколение совсем другое. – Она взглянула на китаянку. – Как миссис Мэннерз все это восприняла?

– Плохо… Ты знаешь о предсмертной записке Майкла?

– Да, Кризи мне рассказал.

– Да-а, – произнесла Люси. – Мы летели в ее самолете, но она за всю дорогу почти ни слова не проронила, ни крошки в рот не взяла. Все время просидела в своем салоне. Думаю, Раби дала ей сильное успокоительное. Когда мы приземлились на Мальте, она лишь парой слов перекинулась с Кризи и Макси и попрощалась со мной. Она, наверное, уже вернулась в Штаты.

Джульетта задумчиво кивала, потом подняла голову, отпила глоток вина и сказала:

– Давай я тебя со всеми познакомлю.

Люси положила руку ей на плечо.

– Погоди минуту. Сначала расскажи мне, пожалуйста, что за люди здесь собрались. Ты их всех знаешь?

– Естественно. – Джульетта указала на мужчин возле жаровни. – Кризи и Макси ты знаешь. Лысый австралиец – это Фрэнк Миллер. Он часто работал с Кризи. Красивый мужчина, который стоит рядом с Фрэнком, вон тот, со слегка крючковатым носом и темными волосами – Рене Кайяр. Он бельгиец, пятнадцать лет протрубил во французском Иностранном легионе, какое-то время вместе с Кризи. А потом они сражались в Африке. Блондин по ту сторону жаровни – Йен Йенсен. Он датчанин, бывший полицейский. Сейчас у него в Копенгагене частное сыскное агентство, он разыскивает пропавших без вести. А его партнер, вон тот маленький человечек рядом с ним, в больших круглых очках, – француз, и все зовут его Сова. Раньше он был бандитом в Марселе. Потом стал телохранителем одного торговца оружием, а года четыре назад перешел к Йенсену. Обожает классическую музыку. Очень странно его видеть без проигрывателя и наушников.

– Какие разные люди!

– Да, слушай дальше – еще больше удивишься. Вон, видишь, человек, у которого лицо в шрамах, тот, который разговаривает с женщиной средних лет. Это – Гвидо Арелио, лучший друг Кризи. Они прямо как братья. Но они ни за что не покажут, как любят друг друга. Гвидо тоже служил в Иностранном легионе. И его, и Кризи вышвырнули на улицу, когда в конце войны в Алжире часть легионеров подняла восстание. Тогда они вместе уехали в Конго и еще несколько лет там воевали… Как-то раз, лет десять назад, они вместе проводили на Гоцо отпуск. Гвидо влюбился в девушку, которая работала в гостинице. Через пару недель они расписались, и он увез ее в Неаполь, где они открыли свой небольшой пансион. Она была дочкой той женщины, с которой сейчас разговаривает Гвидо.