Михаил Зайцев - Порча на смерть

— Вот так! — Леонид Матвеич упал на стул в меру упитанной задницей, небрежно бросил через плечо пустую стопку, швырнул пистолет Сергачу на колени. — Твоя очегедь пгезигать смегть, Чебу-гашка!

Игнат взялся за рукоятку «смит-и-вессона», взвесил оружие в руке, устроил палец на дуге спускового крючка, свободной ладонью задумчиво погладил похожую на бочонок и совершенно не похожую на музыкальный инструмент «барабан» револьверную деталь. «Бжик-бжик» — Сергач крутанул туда-сюда маленькую металлическую бочку с одним-единственным патроном внутри.

— Стгашно тебе, Чебугашка?

— Да ну вас к черту! — Игнат улыбнулся правым уголком губ. — Это не мне вас, люди добрые, это вам меня надо бояться.

Игнат схватил свободной рукой пакет с деньгами, завалился на бок, опрокинулся вместе со стулом, откатился к стене, подскочил мячиком, встал на ноги. Кувырки у него всегда здорово получались, сенсей Фам Тхыу Тхыонг даже похвалил однажды. Талант к кувырканию когда-то выручал Сергача во время каратешных спаррингов, кувырок назад спас Игната позавчера в стычке с обезьяноподобным бойцом кунг-фу, кувырок вбок помог сейчас выйти на позицию, позволяющую держать под прицелом всю четверку «добрых людей».

— Не двигаться. — Сергач переориентировал ствол с официанта на барина, с нотариуса на коммерсанта Леху. Хвала духам, почки смилостивились, и за гимнастический пассаж наказания не последовало.

— Тупой какой Чебугашка — а-ха-ха-ха! — залился веселым пьяным смехом Леонид Матвеич. — В багабане всего один пат-гон, и тот неизвестно где — е-хе-хе-е!..

— Правильно, у меня в запасе один результативный выстрел из шести попыток. — Игнат прицелился в переносицу Леониду Матвеичу, нажал на курок, спусковой механизм сработал вхолостую, барабан повернулся. — Теперь один из пяти.

— Чебугашка, ты озвегел?! — Леонид Матвеич перестал смеяться, и, кажется, холостой щелчок, будто настоящий выстрел, вышиб из него сразу весь хмель. — А ты, чучело с подносом, чего стоишь, едалом щелкаешь?! А ну, быстго отними пистолет у мегзавца!

Прикрываясь щитом-подносом, детина подавальщик шагнул к Игнату.

Ствол револьвера прицелился в галстук-бабочку, нажатие на курок, сухое «щелк», поворот барабана.

— Один из четырех. — Игнат прицелился детине в глаз, дородный официант остановился, зажмурился.

— Дагмоед жигный! Чего встал? А ну, взять мегзавца! А ну, впегед, а ну... — заорал фальцетом Леонид Матвеич, но моментально замолк после того, как увидел дырочку на конце револьверного ствола, увидел, как палец Сергача нажимает на курок, как поворачивается барабан, совершенно не похожий на музыкальный инструмент.

— Один из трех. В смысле — любое из трех следующих нажатий на спуск будет стоить кому-то из вас жизни. Уяснили, люди добрые?

Прижимая баксы в целлофане левой рукой к груди, стиснув в правом кулаке рукоятку «смит-и-вессона», прижавшись спиной к стене, Игнат мелким приставным шагом направился к выходу.

Леонид Матвеич сидел абсолютно неподвижно, его телячьи глаза остекленели от внезапно наступившей трезвости, рот, куда целился Игнат, остался открытым.

Детина спрятал морду за мельхиоровым прямоугольником. Поднос периодически вздрагивал.

Тимошенко вцепился здоровенными ручищами в край столешницы, часто моргал, двигал массивными челюстями и, видимо, собирался что-то сказать, но никак не мог решить, стоит ли подавать голос, вдруг в ответ услышишь выстрел?

Достойнее остальной компании держатся, что удивительно, лысый доходяга нотариус. Он взирал на все происходящее без страха, с живым интересом, как будто находился в театре на авангардном спектакле. Зрителем нотариус был исключительно дисциплинированным, лишних движений не делал, звуков не издавал и вмешиваться в представление не собирался.

Игнат добрался до двери, просунул запястье в прорези целлофанового пакета, левой, не глядя, сдвинул засов.

— В армии я сдал норматив кандидата в мастера спорта по пулевой стрельбе, — соврал Игнат. — Устраивать погоню не советую, даже с одним патроном я опасен. Ауфвидерзеен, добрые люди...

Сергач попой приоткрыл дверь, лягнув каблуком, распахнул, пятясь задом, вышел. Прыжок с разворотом на сто восемьдесят градусов, и бегом! Болят ли почки? А черт их знает, то ли притерпелся, то ли «гормон бегства» — адреналин, в отличие от собрата с приставкой «нор», подействовал как обезболивающее.

Будет погоня? Будет обязательно! Фора минимальная — секунд пять от силы. И многое надо успеть за эти пять секунд, ох многое! Во-первых, бросить револьвер около ступенек в бар. Да так, чтобы первый из догоняющих увидел оружие, и тогда он, номер первый, потратит время, подбирая «пушку», задержит остальных, сообщая, мол, «опасный стрелок» безоружен. Во-вторых, не помешает треснуть кулаком по капоту «Мазды». Улюлюканье автомобильной сигнализации отвлечет внимание, помешает искать глазами спину беглеца в снежной круговерти. В-третьих, сообразить, где находишься, решить, в какую сторону драпать. В-четвертых... Нет, за пять секунд большего не успеть.

«Бряк» — упало оружие, «бух» — кулак опустился на капот «Мазды», и сразу — «фиу-фиу-фиу» — запела сигнализация. «Налево! — сориентировался Игнат. — К Тверской налево...»

Сергач бежал так быстро, как только мог. Прохожие от него шарахались, детишки показывали на него пальцами, когда приходилось прыгать с бордюра на проезжую часть, скрипели тормоза и квакали клаксоны. Ветер дул в спину, подгоняя беглеца, секунды складывались в минуты, и стало казаться, что погони сзади вообще нет, что убежать удалось...

Игнат оглянулся — Тимошенко его нагонял. Мерин Леха сокращал отрыв с каждым шагом, с каждым вздохом. Единственный из четверки «добрых людей», кто угнался за Сергачом, кого еще час тому назад Игнат числил в стане если не друзей, то приятелей, Леха Тимошенко мощно молотил воздух кулаками и коленями, полы его расстегнутого пальто то развевались, словно плащ, а то попутный ветер раздувал их парусами, глаза Тимошенко горели хищным огнем, глаза уже догнали, уже терзали жертву.

Сергач поднажал, подналег, однако он понимал — пройдет минута, в лучшем случае две, и Леха догонит, подомнет, опрокинет. А на драку сил не осталось...

Какая это улица? Васильевская. Ба! Да вот же Дом кино! В десяти шагах впереди скромный вход с Васильевской улицы в административные помещения Союза кинематографистов, за двойными дверями лестница, ведущая к так называемому «Белому залу» и выше к ресторану. В ресторации Дома кино Сергачу бывать приходилось, захаживал он и в Белый зал, заходил и в Большой зал, но через другой вход, через центральный, с улицы Брестской. Ориентировался Сергач в лабиринтах Дома кино неплохо. А вот Леха вряд ли здесь бывал, и точно про лабиринты не знает!