Дэвид Моррелл - Человек без лица

— Я получил результаты вашего рентгеновского обследования и анализов, — продолжал доктор. — Ваша рана инфицирована, вы правильно догадались. Но после того как я обработал ее, наложил новые швы и начал вводить вам антибиотики, она должна зажить довольно быстро и без осложнений. Температура уже понижается.

— Значит, если учесть ваш исключительно серьезный вид, плохая новость — это внутреннее кровотечение, — сказал Бьюкенен.

Доктор нерешительно помолчал.

— Вообще-то это кровотечение кажется более серьезным, чем оно есть на самом деле. Могу себе представить, в каком вы были шоке, когда обнаружили в моче кровь. Уверен, что вы забеспокоились, нет ли разрыва какого-нибудь органа. Хочу вас успокоить: на самом деле у вас в мочевом пузыре порвался один маленький кровеносный сосудик. Хирургического вмешательства не требуется. Если вы отдохнете и будете избегать физических нагрузок, то кровотечение прекратится, а сосудик заживет довольно скоро. Такое иногда случается, например, с фанатичными любителями бега трусцой. Стоит им несколько недель отдохнуть, как все проходит, и они снова могут бегать.

— Тогда что же? — Озабоченное выражение на лице врача заставило Бьюкенена нервничать. — В чем проблема?

— Рана на голове, мистер Грант. И периодическое дрожание правой руки.

Бьюкенен ощутил холодок в груди.

— Я думал, что эта дрожь — последствие нервного шока от раны в плече. Я полагал, что когда рана заживет…

Врач озабоченно прищурился.

— Шок. Нервы. Частично вы правы. Это действительно затрагивает нервы. Но не в том смысле, как вы это себе представляете. Повторяю, мистер Грант, у вас потрясающая конституция. Вы получили черепную травму. Вы перенесли контузию. От этого у вас кружится голова, и вы нечетко видите. Откровенно говоря, при таком повреждении, какое показало томографическое сканирование вашего мозга, я поражаюсь, как вы еще оставались на ногах, не говоря уж о том, как вы могли при этом думать . Должно быть, у вас поразительная выносливость и еще большая сила воли.

— Это все адреналин, доктор. — Бьюкенен понизил голос. — Вы хотите сказать, что у меня неврологическая травма?

— Таково мое мнение.

— И что же теперь? Операция?

— Возможно. Но необходимо еще одно мнение, — ответил доктор. — Мне придется проконсультироваться со специалистом.

Подавив внутреннюю дрожь, охватившую его при одной мысли о том, что придется доверить кому-то привести себя в бессознательное состояние, Бьюкенен сказал:

— Меня интересует ваше мнение, доктор.

— Вы не замечали, что последнее время спите необычно долго?

— Сплю? — Бьюкенен чуть не рассмеялся, но сдержался, так как знал, что его смех прозвучит истерически. — Я был слишком занят, чтобы спать.

— Не было ли у вас рвоты?

— Нет.

— Не замечали каких-либо необычных физических отклонений помимо головокружения, нечеткости зрения и дрожания правой руки?

— Нет.

— Ваши ответы обнадеживают. Я хотел бы проконсультироваться со специалистом-неврологом. Возможно, все обойдется без операции.

— А если не обойдется? — сдержанно спросил Бьюкенен. — Чем мне это грозит?

— Я стараюсь не иметь дела с гипотезами. Прежде всего мы внимательно понаблюдаем за вами, подождем до завтрашнего утра, сделаем еще одно сканирование и посмотрим, не уменьшится ли в размерах ваша мозговая травма.

— Возьмем лучший случай, — сказал Бьюкенен. — Предположим, травма уменьшится. Предположим, операция не нужна.

— Лучший случай есть худший случай, — сказал врач. — Поврежденные мозговые клетки не восстанавливаются. Я бы вам посоветовал сделать все возможное и невозможное, чтобы в дальнейшем избегать ударов по голове.

Одноэтажный дом располагался в пригороде Форт-Лодердейла, называемом Плэнтейшн, и простоту его дизайна маскировало обилие кустарников и цветов. Было очевидно, что кто-то заботливо ухаживает за участком. Бьюкенен подумал, что Дойл, может быть, занимается декоративным садоводством в качестве хобби. По дороге из госпиталя до дома Дойла их разговор коснулся того, что экономический спад сказался и на деле Дойла, так что он вряд ли был в состоянии позволить себе нанять садовника. Но когда Дойл завел машину в гараж и через боковую дверь с сеткой впустил Бьюкенена в дом, тому сразу стало ясно, кто ухаживает за участком.

Дойл был женат. Бьюкенен не знал об этом раньше, потому что Дойл не носил обручального кольца, а сам Бьюкенен редко задавал вопросы личного характера. Но теперь он стоял перед энергичной, похожей на эльфа женщиной немного моложе Дойла, лет, может быть, тридцати. У нее были веселые глаза, веснушки, как на картинке, и обаятельная, непосредственная улыбка. Бьюкенен не мог сказать, какого цвета у нее волосы, потому что ее голова была повязана косынкой в черную и красную клетку. На ней был белый хлопчатобумажный передник, а руки были в муке от теста, которое она месила на доске.

— Ах ты господи, — сказала она с приятным акцентом южанки (Луизиана, подумал Бьюкенен), — я не думала, что вы явитесь так скоро. — В трогательном смущении она прикоснулась к щеке и оставила на веснушках белый мучной отпечаток. — В доме ужасный беспорядок. У меня не было времени, чтобы…

— С домом все нормально, Синди. Правда, — успокоил ее Дойл. — Движение оказалось не таким безобразным, как я думал. Вот почему мы так рано. Извини.

Синди тихо засмеялась.

— Можно ведь на это посмотреть и с другой стороны. Теперь мне не надо с ног сбиваться, чтобы сделать уборку в доме.

Ее улыбка была заразительна, и Бьюкенен улыбнулся в ответ.

Дойл повел рукой в его сторону.

— Синди, это и есть тот приятель, о котором я тебе

говорил. Вик Грант. Мы с ним вместе служили. Последние три месяца он работает у меня.

— Рада с вами познакомиться. — Синди протянула руку. Потом вспомнила, что она испачкана мукой, покраснела и хотела было ее отдернуть.

— Нет-нет, все в порядке, — запротестовал Бьюкенен. — Мне нравится чувствовать муку на ладони. — И пожал ей руку.

— Классный парень, — сказала она мужу.

— Так ведь у меня все приятели классные.

— Ну да, рассказывай сказки! — Она внимательно осмотрела Бьюкенена и показала на его забинтованную голову. — У меня найдется еще одна черно-красная косынка, которая будет определенно лучше смотреться, чем это.

Бьюкенен улыбнулся.

— Какое-то время мне велено не снимать повязку. Хотя толку от нее маловато. Это не то что гипс, например. Просто памятка мне, чтобы я поосторожнее обращался с головой.

— Джек говорил, черепная травма.

Бьюкенен кивнул. Голова у него все еще болела.

Он ждал, что она спросит, как он получил травму. Это был бы естественный и логичный вопрос, и он готовился повторить свою выдумку насчет падения с яхты, но она удивила его, внезапно сменив тему разговора. Показывая на лежащее на кухонном столе тесто, она пояснила: