Уоррен Мерфи - Последнее испытание

Санни Джой обернулся и взглянул на Чиуна.

— Я вроде бы рассказывал тебе эту историю несколько лет назад?

— А я рассказал тебе легенду о моей родной деревне, — холодно заметил Чиун. — Но ты тогда не поверил, что у нас может существовать одна общая легенда.

— Меня до сих пор терзают сомнения. Впрочем, слушайте дальше.

И Санни Джой продолжил свой рассказ:

— Итак, все старшие сыновья рода считались наследниками Ко Джонг О и обучались всем приемам и методам Сан Он Джо. Ну, к примеру, как незаметно выслеживать дичь, как видеть дальше и лучше ястреба, как слиться с тенью и стать незаметным. И все это — в целях защиты племени. Когда я родился, многие из наших влачили жалкое существование, страдали от разных болезней. Особенно тяжело приходилось женщинам... В день моего совершеннолетия отец — кстати, тоже Санни Джой — привел меня на гору Красного Призрака и выложил мне всю правду. Он рассказал, что племя вымирает не только физически, но и духовно. Многие уже сбежали в города, многих настигла преждевременная смерть, и они похоронены под красными песками пустыни. Женщин моего возраста не осталось. И вообще, в племени почти не рождались девочки. Отец объяснял это воздействием радиации после экспериментальных ядерных взрывов в Юте и Нью-Мехико.

Санни Джой пожал плечами.

— Впрочем, теперь не столь важно. Отец сказал, что если я хочу помочь племени сохраниться, то должен уйти в большой мир, отыскать там землю Сан Он Джо и просить Великого Волшебника отдать одну из женщин в наше племя. Иначе народ Сан Он Джо к концу столетия вымрет.

Римо нахмурился и покачал головой.

— Ну вот, собрал я свои вещи, сунул в багажник студебеккера и поехал на запад. Почему на запад? Да потому, что именно оттуда пришел когда-то Ко Джонг О. Надо сказать, что далеко я не уехал, деньги кончились. Стал искать работу. И устроился каскадером. Платили хорошо, к тому же режим был довольно свободный и в перерывах между съемками я путешествовал. Мне удалось объехать почти весь мир. Иногда — вместе со съемочной группой, иногда — в одиночку. Я искал Сан Он Джо, изучал старинные карты, говорил с людьми. Но в Китае правили коммунисты, и путь туда мне был заказан.

В последние дни оккупации я побывал в Японии и повстречал там одного корейца. Тот рассказал мне о местечке под названием Синанджу, что в Северной Корее. Воинов Синанджу страшились и уважали во всей Азии. В ту пору там правил старый маршал Ким Синг, и я, американец, не смог бы попасть туда ни за какие деньги. Ни хитростью, ни за красивые глаза...

— А в каком году это было? — перебил Римо.

— Сейчас, подожди немного. Примерно в то же время в Корее разразилась война. Я понаблюдал за развитием событий, и когда генерал Макартур взял Пхеньян, решил воспользоваться случаем и записался в армию добровольцем. Меня посадили на корабль, и... вот она. Северная Корея. Искал приключений на свою голову — получай! Определили меня в пехотный полк и почти сразу же отправили на передовую. Я видел все... Это была ужасная война. Настоящая бойня... Впрочем, думаю, все войны ужасны.

— Да уж. Я вот побывал во Вьетнаме, — вставил Римо. — В морском десанте служил.

— О, если бы я тогда оказался рядом, то вышиб бы всю эту дурь у тебя из головы!

Римо промолчал. Санни Джой продолжил свое повествование.

— Я был приписан к Восьмой армии генерала Уокера. В октябре 1950-го мы укрепились на одном из берегов реки Чонгчон и получили приказ удерживать этот плацдарм севернее Синанджу до подхода основных сил.

С востока — горы, с запада — тоже. Никогда не видал такой гористой местности, если, конечно, не считать Аризоны. Никогда не знал такой суровой зимы. Мы разбили корейцев, но тут пошли слухи, что вот-вот на занятую нами территорию вторгнутся китайцы. Мы стали окапываться. И они нас атаковали. Стерли с лица земли наши укрепления в Унсане. Стало ясно, что скоро придет и наш черед.

Мной же владела навязчивая идея — во что бы то ни стало пробраться в Синанджу, но такой возможности никак не представлялось. Мы сидели в окопах и били противника, и он в ответ бил нас, нанося бомбовые удары всеми этими своими «мигами» и «яками». Да и американские истребители не отставали. Приближалась зима, и разные важные шишки только и знали, что твердить нам в утешение: «Домой к Рождеству». Правда, при этом не уточняли, к какому именно Рождеству. Знакомое дело, верно, Римо?

— Да уж...

— Ладно. Как бы там ни было, но в начале ноября наше 19-е подразделение все еще удерживало на реке плацдарм, как вдруг китайцы обрушили на нас всю свою огневую мощь, буквально поливая свинцом из минометов и автоматов. Кругом стоял гул и вой, от которого кровь стыла в жилах. Мы отстреливались, китайцы продолжали наступать. Дело шло к рукопашной. Ярдах в тридцати от укреплений уже выросла целая гора мертвых тел. Мы были окружены, и китайские десантники закалывали штыками и кинжалами наших больных и раненых прямо в спальных мешках. Кошмарная была ночь. Я не сомневался, что погибну.

Санни Джой поник головой.

— Под этим сокрушительным обстрелом кое-кто из наших стал отступать, и вскоре плацдарм перешел к противнику. По, как вы, наверное, знаете, ситуация на войне меняется с неимоверной быстротой.

В ночь на 6 ноября китайцы вдруг сняли окружение и без всяких видимых на то причин отступили. До сих пор никто не в состоянии объяснить почему. Просто китайские части вдруг снялись с места и устремились в горы. И больше не появлялись. Вряд ли в книгах и учебниках по истории вы найдете упоминание о битве при Синанджу, но, клянусь, на мой взгляд, то было тяжелейшее и кровопролитнейшее из сражений.

Римо покосился на мастера Синанджу.

— К деревне Синанджу вы не приближались, брат моих предков, — заметил Чиун. — Но там обо всем знали. И в ту же ночь, которую вы только что описали, китайцы бежали потому, что поняли: не уйдут — все до единого погибнут.

— А ну, расскажите-ка поподробнее, что именно там произошло, — попросил Санни Джой.

Чиун гордо выпрямился.

— В ту ночь я покинул свою деревню Синанджу, что стоит на берегу Западно-Корейского залива, и, обрушившись на китайцев с гор, заставил их отступить в Ялу.

— Ты и твоя армия?

— Я и без всякой армии. Один.

— Шутит он, что ли? — обратился Санни Джой к Римо.

— Нет, — ответил тот.

— От шума сражения наши женщины и дети не спали всю ночь, — объяснил Чиун. — Кроме того, мне не понравилось, что китайцы вторглись на мою землю. И без них чужестранцев хватало.

— А как же американцы?

— Ну они хотя бы не грабили и не насиловали. А потому я их терпел.

Санни Джой криво усмехнулся.

— Так, выходит, ты спас той ночью мою задницу? Если, конечно, верить твоим словам.

— Уж можешь поверить, — фыркнул мастер Синанджу.