Уоррен Мерфи - Стальной кошмар

Одна большая капля упала Римо на щеку и сквозь приоткрытые губы попала в рот. Римо вскочил, ощутив языком холодный сладкий вкус. Дождь тут сильно отличался от американского с неприятным вкусом всякого рода химикалий. Римо запрокинул голову, пытаясь поймать новые капли.

Сегодня, решил Римо, он обязательно положит крышу. И тут же вспомнил, что не знает, как это делается. Он вышел на улицу и по грязи пошел к Дому Мастеров, сверкавшему под дождем, как алмаз.

Подойдя к дому, Римо постучал, но ему никто не ответил.

– Ну же, Чиун, открывай!

Он постучал снова и вновь не получил ответа. Тогда он сконцентрировался на дыхании. Западный человек, желая лучше слышать, концентрируется на слухе. Но от этого перенапрягаются чувствительные барабанные перепонки, поэтому эффект чаще всего бывает прямо противоположный. Сконцентрировавшись на дыхании, Римо расслабил мышцы тела и настроился на окружающие шумы.

Ненапряженные, но очень чуткие уши подсказали Римо, что Чиуна дома нет.

– Вы, случайно, не видели Чиуна? – спросил он у проходящих мимо женщин с вязанками хвороста на спине.

Улыбнувшись ему, они отрицательно покачали головой.

Римо пожал плечами и толкнул дверь. Она оказалась незаперта, и он вошел.

В доме все было как прежде: на полу лежали груды драгоценных камней и стояли чаши, полные жемчугов, – только на низком столике возле трона появился лист пергамента. Еще от двери Римо узнал свое имя, написанное по-английски.

Он схватил пергамент.

Римо Темному:

Знай, о сын мой, что я не виню тебя в тех несчастьях, которые с недавнего времени преследуют меня. Мастера Синанджу, поднявшего тебя из грязи в чужой стране и приведшего к совершенству. Не держу я на тебя обиды и за то, что ты ни разу не поблагодарил меня за мою жертву. Ты не виноват и в том, что коварным образом присвоил расположение моего народа. Это их право – распоряжаться своей любовью, да и как они могли устоять перед льстивыми речами того, чьим учителем был Чиун, которого, я надеюсь, ты назовешь в своих летописях Великим. Только не думай, что я навязываю тебе свое мнение. Пиши историю так, как сочтешь нужным.

Я ушел из Синанджу, но ты не беспокойся за меня. Я нахожусь на закате моих дней, и работа всей жизни для меня окончена. Я бы остался жить в деревне, которую безвозмездно поддерживал всю жизнь, но здесь никому не нужен убогий старик, даже несмотря на его прошлые подвиги. Впрочем, я выполнял свою работу не во имя прославления Дома Синанджу, а ради продолжения традиции. И вот теперь настал твой черед принять на себя тяжкое бремя, упавшее с моих плеч. Да родится у тебя много прекрасных сыновей и да не обрушит никто из них на тебя ту же неблагодарность и позор, которыми судьба наградила меня.

Теперь деревня твоя! Тебе принадлежит Дом Мастеров. У тебя есть Ма Ли (надеюсь, ты соблюдешь традиционный срок помолвки). Я не виню тебя за то, что ты отшвырнул меня, как старый башмак, и обратил свою непостоянную любовь на Ма Ли, ранее известную под именем “Безобразная”, ибо она молода, как и ты, а молодые не любят дряхлых и старых, поскольку те напоминают им об одиночестве и болезнях, в будущем уготованных и им. И порой весьма заслуженно.

Строй свои туалеты, Римо. Строй сколько хочешь. Сделай их такими, чтобы в них можно было плавать. Я согласен. И публичные дома тоже можешь строить. Пусть побережье Синанджу прославится своими публичными домами, самыми огромными в мире, которые прославят и имя Римо Темного, последнего Мастера Синанджу.

Я уезжаю и буду жить теперь в другой стране, там, где я познал счастье и уважение справедливого и щедрого Императора.

P.S. Только не трогай основной капитал. Можешь потратить хоть все золото, но ни в коем случае не продавай сокровища. Золото находится в распоряжении Мастера, а сокровища принадлежат Синанджу.

P.P.S. И не больно-то доверяй жителям деревни. Даже Ма Ли. Все они коварные. Как и ты. Сам знаешь, они не любят тебя, а лишь мечтают о твоем золоте.

Под письмом красовалась рассеченная надвое трапеция, символ Дома Синанджу.

– Отлично! – прокричал Римо в пустоту и бросился в соседнюю комнату, где Чиун хранил личные вещи:

Вещи лежали в четырнадцати открытых сундуках. В Синанджу не было шкафов. Они должны были стать еще одним нововведением Римо.

Все четырнадцать сундуков были на месте. Римо заглянул в тот, где хранились Чиуновы кимоно. Недоставало серого дорожного кимоно, спального кимоно и синего кимоно, расшитого золотом, в котором Мастера предпочитали встречаться с бывшими императорами.

– Он действительно уехал, – уныло произнес Римо. Да, так оно и было. Римо перевернул всю деревню, обшарил каждую лачугу, каждый дом, но Чиуна нигде не было.

– Что случилось? – спросила Ма Ли, когда для Римо правда стала очевидной.

– Чиун исчез. Ушел прямо среди ночи.

– Но зачем ему уходить? Здесь его дом. Он скучал по Синанджу с того самого дня, когда уехал в Америку.

– Похоже, он чувствовал себя покинутым, – сказал наконец Римо.

Жители Синанджу были в смятении. Женщины плакали, мужчины стенали, обращая свое горе к небесам. Испуганные этими звуками дети разбежались и попрятались кто куда. Изо всех уст вырывались жалобные стоны, все задавали один и тот же вопрос. И боялись ответа.

Первым задал вопрос вслух Пул Янг, староста, обратившись к новому Мастеру – Римо:

– А взял ли он с собой сокровища?

– Нет! – рявкнул в ответ Римо, и тут же радость осветила все лица, словно солнце выглянуло из-за облаков.

– Как вам не стыдно, – упрекнула их Ма Ли. – Мастер Чиун защищал и кормил нас, многих с самого раннего детства. Как не стыдно быть такими жестокосердными.

– Спасибо тебе, Ма Ли, – сказал Римо, когда деревенские жители разошлись.

– Интересно, а куда уехал Мастер? – спросила она уже спокойнее.

Римо стоял по колено в грязи возле дома Чиуна. Вопрос застал его врасплох. Моросил дождь, стирая любые возможные следы, а Мастер Синанджу, чья нога не смяла бы даже шелковое покрывало, никогда не оставлял никаких следов.

Но, как ни странно, следы были видны невооруженным глазом – то отчетливый отпечаток ноги в скользкой грязи, то ниточка серого шелка. Неужели Чиун был так расстроен, думал Римо, что не принял обычных мер предосторожности?

В сопровождении любопытных сельчан Римо проследил путь, по которому Чиун вышел из деревни и добрался до единственной дороги, связывающей ее с внешним миром.

С вершины горы Римо бросил взгляд на грунтовую дорогу, от которой на некотором отдалении отходили три современнейшие автомагистрали, построенные вождем Северной Кореи Ким Ир Сеном, чтобы загладить свою вину перед Синанджу. Одна вела на восток, другая на север, третья – на юг.