Жак Мазо - Орлиный мост

— Здравствуйте, могу ли я вам чем-нибудь помочь? — спросил Пьер с любезной улыбкой продавца, которая покоробила Мишеля.

— Да, эти предметы обращают на себя внимание.

— Меня это не удивляет. Сатана всегда привлекает.

— Это продается?

— Ну что вы! Это частная коллекция. А я интересуюсь совсем другой верой. Но, может быть, вы ищете нечто особенное?

— Точно! Мне нужен Пьер Дюваль.

— Это я.

Мишель представился. Лицо его собеседника тотчас омрачилось.

— Мать говорила о вас, но мне нечего сказать. Прошу вас уйти.

Мишель не двинулся с места.

— Неужели вам не интересно, о чем я хочу вас спросить?

— Мне все равно. Уходите! Вы не имеете права допрашивать меня.

Мишель собирался уходить, как вдруг неизвестно откуда появилась женщина. Он окинул ее быстрым взглядом и замер от восхищения: лет сорока, высокая, в костюме с короткой юбкой, открывающей длинные стройные ноги, она производила неизгладимое впечатление. Ее лицо с едва заметными морщинками обрамлялось роскошными темными вьющимися волосами, спадавшими на плечи. «Вот это красотка!» — подумал инспектор.

— Матильда, — панически пробормотал Пьер, — это полицейский, о котором нам говорила мама!

Матильда оглядела Мишеля с головы до ног и, послав ему очаровательную улыбку, повернулась к мужу.

— Ну и что? — спросила она хорошо поставленным голосом. — Не думаю, что он пришел тебя арестовать.

— Но ты знаешь, как я к этому отношусь…

— Конечно, дорогой. Но чем меньше говоришь с полицейским, тем вероятнее, что он подумает: ты что-то скрываешь. Это все знают. А вас зовут…

— Инспектор Фабр.

— Я права, инспектор? — Не обращая больше никакого внимания на мужа, она взяла Мишеля под руку и повела к старинному креслу девятнадцатого века. — Присядем, здесь нам будет удобнее разговаривать.

Пьер удалился, а они сели рядом. Мишель был начеку: эта женщина явно не только красива, но еще и чрезвычайно умна.

— Я Матильда Дюваль, жена Пьера, — начала она чуть насмешливым тоном. — Что я могу вам рассказать, чего вы еще не знаете?

Понимая, что лавировать бесполезно, Мишель сразу заговорил о Тома, о своих подозрениях, о вселении духа в сознание Вероники и о недавнем визите к мадам Дюваль.

— Понимаю, — кивнула Матильда. — Но что-то важное от меня ускользает. Поскольку вы высказываете серьезные опасения насчет обстоятельств смерти Тома, почему не начнете официальное расследование?

— Пока рано…

— Быть может, у вас нет достаточных доказательств, чтобы это сделать?

— Это правда.

— В таком случае почему вы не оставите это дело?

— Интуиция, желание разобраться и еще кое-что…

— Конечно, но, не имея полномочий, вы никого не можете заставить заговорить…

— Верно… Теперь моя очередь удивляться. Если все так просто в деле о смерти вашего деверя, почему мне отвечают молчанием или откровенно лгут, когда я задаю вопросы на эту тему?

Матильда поудобнее устроилась в кресле и скрестила ноги, еще больше обнажив их. Мишель сделал над собой усилие, чтобы отвести взгляд, и посмотрел прямо в глаза собеседнице.

— А чему тут удивляться, инспектор! — пожала плечами она. — В один прекрасный день без предупреждения вы приезжаете и начинаете ворошить давно забытое прошлое, ища в нем невесть что. И вы хотите, чтобы люди вам охотно отвечали? Ну же, инспектор, поставьте себя на их место! Никто этого не любит…

— Пожалуй… — согласился он.

— Но вам повезло, — продолжала Матильда с некоторой иронией. — Перед вами один из основных свидетелей по этому делу — в то время я встречалась с Пьером и знала Тома. И я готова рассказать вам все, что знаю. Признайтесь, вы на это не надеялись?

— Верно, — ответил Мишель. — И я буду искренне рад, если кто-то расскажет мне о том времени без утайки.

Однако он не строил иллюзий. Эта слишком спонтанная открытость больше походила на контрнаступление, чем на что-либо другое.

Делая вид, что мучительно пытается о чем-то вспомнить, Матильда начала:

— В то время когда я встречалась с Пьером, он был очень дружен с Тома, и я поняла, что, полюбив одного брата, я должна принять и другого. Впрочем, я не видела в этом ничего особенного. Тома казался умным, немного странным и скромным. Вскоре мы стали не разлей вода. Это произошло быстро, потому что в наших отношениях не было никакой двусмысленности, никакой ревности и всего, что ее сопровождает…

— Чем вы занимались, когда виделись?

— Как и все, мы ходили в ночной клуб, в кафе, слушали музыку и пытались переделать мир… Короче, нам было хорошо… — Она замолчала и через минуту-другую продолжила: — Все шло хорошо, пока не пришло время сдавать экзамен на степень бакалавра в мае или июне восемьдесят второго года…

Ее фраза повисла в воздухе. Мишель терпеливо ждал продолжения, не желая перебивать собеседницу.

— Что же произошло? — все-таки не удержался он от вопроса.

— Не знаю. С какого-то момента Тома словно подменили, причем никто не понимал причины этой разительной перемены. Он стал более замкнут, раздражителен, часто приходил в отчаяние. Конечно, его брат, родители и я пытались поговорить с ним, но напрасно. Он уходил в себя, пропадал на несколько дней и ничего о себе не сообщал. Тома видели в день экзамена, который он, кстати, прекрасно сдал, а потом он снова исчез.

— Вы пробовали обсудить с ним его поведение наедине?

— Да, я вспоминаю… Однажды мне удалось вытянуть из него несколько слов, когда мы сидели в кафе. Я выпытывала у него, признаюсь, это было глупо, не испытывал ли он ко мне каких-либо чувств.

— Почему? Разве на это были причины?

— Нет, думаю, во мне говорило тщеславие. В то время мне было трудно представить, что какой-нибудь мужчина мог остаться ко мне равнодушным! Ну… в общем, я ошибалась. Тома сознался, что встречается с другой девушкой…

— Он вам сказал, кто она?

— Нет, он никогда не называл ее имени.

— А у вас были какие-нибудь догадки?

— Нет. Тома рассказал мне, что любит ее, а она не обращает на него внимания… Короче, сами видите! Такое часто бывает, когда влюбляешься в первый раз…

— И вам не хотелось узнать правду?

— Хотелось. Но с другой стороны, я не воспринимала этого всерьез. И я была не права… — Матильда печально посмотрела вдаль, потом продолжила: — Если бы я оказалась повнимательнее, этого бы не случилось, он бы не наложил на себя руки.

— Вы знаете, как это произошло?

— Никто не знает. Его тело обнаружили люди, которые гуляли в тех местах…

— Версия о его самоубийстве показалась вам правдоподобной?

— Почему же нет? Тома не первый, кто решил свести счеты с жизнью из-за несчастной любви.

— Любопытно, — сказал Мишель, доставая фотографию Тома. — Этот снимок был сделан за несколько недель до его смерти, в июле восемьдесят третьего… Судя по улыбке, парнишка чувствовал себя превосходно.