Жак Мазо - Орлиный мост

Мишель подосадовал на себя, что не взялся за поиски сразу после того, как унесли тело. Однако его неожиданный приход мог принести плоды. Безусловно, неизвестный искал что-то, что могло его скомпрометировать.

Сначала Мишель прошелся по двум комнатам, обращая внимание на стены, мебель и предметы, которыми пользовался Эмиль. Он хотел прежде всего почувствовать, в какой обстановке жил этот человек, и тогда, быть может, понять, почему его убили.

Старик существовал очень скромно. Минимум посуды в стенном шкафу, почти никаких бытовых электроприборов, маленькая газовая плита с двумя конфорками, на одной из которых все еще стояла кастрюлька для варки кофе, потускневшая, с отбитой эмалью.

В комнате, в шкафу было кое-что из нижнего белья, сорочки с потертыми воротничками, бесформенные свитера и около десятка простыней. В платяном шкафу висел лишь старый серый костюм, сильно поношенный. Вероятно, Эмиль надевал его в самые торжественные дни своей жизни.

Через несколько минут Мишель уже сидел за кухонным столом напротив почерневшего камина.

Он представил себе, как Эмиль, расположившись на этом месте, смотрит на танцующее пламя огня в камине, медленными глотками потягивая кофе. О чем он думал? Как жил? Кого любил? Какие воспоминания были ему дороги?

Ничто в этом доме не указывало на сколько-нибудь примечательное прошлое. Никаких следов личной жизни, кроме свадебной фотографии. Никаких видимых свидетельств дружеских привязанностей, любви к путешествиям, особых художественных пристрастий. Ничего…

Досадуя на отсутствие фактов, Мишель решил поискать тайники. Начал он с комнаты. Вытащил все вещи из шкафов, прощупал стены, потолок, пол. Исследовал кровать, пытаясь найти потайные места или незаметные ниши. По-прежнему пусто.

Осматривая оконный проем, инспектор обнаружил, что на каждой секции стены, где крепилась дверная рама, имелась закругленная царапина.

На всякий случай он постучал вдоль и поперек по деревянному подоконнику, который служил внутренней опорой рамы. Сначала звук был глухим, потом стал более отчетливым.

Разволновавшись из-за находки, Мишель попробовал приподнять доску. Она сразу поддалась, и он увидел отверстие, проделанное в стене.

В глубине лежал большой конверт. Мишель осторожно вскрыл его. Там оказались: пятифранковая монета, на которой был выгравирован крест, конская подкова, странным образом закругленная и сомкнутая, и два листка бумаги, на которых кто-то нацарапал несколько строчек.

Первый листок гласил: «Во имя всемогущего Господа, во имя пяти ран нашего распятого Христа-великомученика прекрати меня преследовать! Во имя Бога я желаю этого и приказываю тебе исчезнуть! Уходи! Убирайся туда, откуда пришел, и оставайся там навсегда!» На втором Мишель обнаружил текст молитвы «Отче наш», написанной на латыни в обратном порядке. Очевидно, речь шла о колдовстве. Он сложил все в конверт и продолжил поиски на кухне.

Очень скоро Мишель понял, что не найдет больше ничего, и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Именно в этот момент его внимание привлекли две соломинки, зажатые между двумя камнями у дверной рамы. Он копнул поглубже в промежутке между ними и вынул крест, сделанный из двух палочек, сплетенных из соломы в форме косичек, а также еще одну пятифранковую монету с выгравированным на ней крестом.

Не понимая значения находок, Мишель не стал теряться в догадках — лучше расспросить об этом Мюрьель, когда они встретятся.

Терраса, на которой Мюрьель пила кофе, была переполнена. Расположенная на тротуаре центральной улицы Алеса, она давала возможность греться на солнышке и наблюдать за людьми. Одним из любимых занятий Мюрьель было выделить из толпы мужчину или женщину, потом, подметив особенности одежды, походки, манеры держаться, определить их образ жизни. Но сейчас, продолжая вспоминать о разговоре с Ноэми, она не обращала внимания на прохожих.

От этой встречи у нее осталось двойственное чувство — сострадания и подозрительности. Создавалось впечатление, что в этой женщине поразительно сочетались искренность и скрытность, причем одно было невозможно отделить от другого.

Но больше всего заинтересовала Мюрьель, безусловно, мандала. Она все еще находилась под впечатлением от страха, вспоминая о всевидящем глазе, который словно пригвождал ее к месту, завладевал вниманием и парализовывал волю.

Это напомнило ей гипноз. Мюрьель не понимала, как это происходило, но картина являлась средством для передачи мыслей на расстоянии, причем существовал один или несколько человек, которые генерировали эти мысли.

Если это так, то Ноэми находилась под постоянным воздействием этих колдовских сил, что объясняло ее колебания, приблизительные ответы и страх.

Конечно, эта гипотеза была довольно шаткой. Тем не менее чем больше Мюрьель думала о ней, тем более правдоподобной она казалась. Особенно если представить себе мужчину или женщину, обладающих подобными способностями, а Мюрьель уже сталкивалась с такими случаями в Соединенных Штатах. Это не радовало. Одни люди могли ввести в заблуждение других, привести их к краху или заставить совершать поступки, противоречащие их воле. Даже такие, как самоубийство.

Гипотеза оккультного влияния становилась еще более правдоподобной, так как у Мюрьель крепла уверенность, что в этой истории не обошлось без колдовства. Предупреждения, которые получили они с Мишелем, и другие странные события, свидетелями которых они стали, не могли быть объяснены иначе как вмешательством одного или нескольких посторонних лиц, обладающих и использующих во зло свои паранормальные способности.

Понимая, что пока не в состоянии выстроить какую-либо аргументированную версию, Мюрьель задалась вопросом о загадочном Шарле, имя которого было произнесено духом.

Среди людей, с которыми она встречалась или о которых шла речь, не было ни одного Шарля! Даже Ноэми казалась искренней, утверждая, что не знает такого человека. Для Мюрьель это была настоящая головоломка! Она не могла оставить без внимания эту информацию.

Позже, устав задавать себе вопросы без ответов, она решила насладиться солнцем и ни о чем не думать. В конце концов, никто не запрещал ей немного позагорать! Тем более у нее был еще целый час до встречи с Жеромом — друг обещал отвезти ее в Лазаль.

Но очень скоро она заметила, что не получает того удовольствия от солнца, на которое надеялась. Можно было бы списать это на слишком шумную обстановку, сильную жару, но в глубине души она знала, и уже давно, что ненавидит наслаждаться чем-либо в одиночку, не имея возможности разделить свою радость с любимым человеком. Хотя это было банально, но от того не менее мучительно: она страдала от одиночества. Все чаще и чаще она испытывала необходимость почувствовать руку друга на своем плече, высказаться о наболевшем и услышать слова утешения. Короче, ей хотелось встретить настоящего мужчину. Но вот незадача! Как говорил ее отец, настоящего мужчину не так просто найти. После разрыва с мужем, не считая нескольких коротких и незначительных встреч, она ни разу не влюблялась. Размышляя о мужчинах, которые могли бы ей понравиться, она, естественно, принялась думать о Мишеле. Но долго на этой мысли она не задержалась. Хотя у этого человека были и шарм, и незаурядный ум, Мюрьель ни на секунду не могла представить себя вместе с ним.