Стивен Лезер - Танго Один

Голдман достал очки в золотой оправе, нацепил их на кончик носа. Читая бумагу, он время от времени кивал.

— Мы можем говорить о двух миллионах, Ден.

Донован кивнул:

— Возможно, больше, если успеешь выставить их на аукцион.

— Спешка в торговле неуместна, Ден. — Голдман наклонился вперед и стряхнул пепел в большую хрустальную пепельницу. — Ты ведь знаешь, любой банк даст кредит под эти картины. Отдай их в залог и возьми заем. Ты заплатишь шесть процентов, может, семь.

— А получу только половину стоимости. Семьдесят пять процентов, если повезет. Мне нужно все, Маури, и сразу.

— Сразу?

— Завтра.

Глаза у Голдмана полезли на лоб.

— У тебя проблемы, Ден?

— Их не будет, если незамедлительно продать картины. Ты сможешь выкупить их у меня?

Голдман тяжело вздохнул:

— Два миллиона фунтов... я не потяну. Дай мне хотя бы неделю или около того, и я смогу подготовить сделку. Тебе нужен особый покупатель.

— Ты знаешь кого-нибудь?

Голдман покачал головой, потом еще раз затянулся.

— Кто купит все? У тебя отличная коллекция, но она собрана по твоему вкусу, верно? То есть если бы все они были кисти Пикассо, я продал бы их за час. Но у тебя смешанное собрание, ценное, но смешанное. Нам нужно разделить коллекцию и искать покупателей индивидуально.

— Сделаешь?

Донован пытался говорить спокойно, однако знал, что добрая воля Голдмана имеет свои пределы и на него нельзя давить. Три миллиона долларов за два дня или остаток жизни в бегах. Или еще что похуже.

— Попробую, Ден.

Донован мрачно кивнул. Голос Голдмана звучал далеко не оптимистично.

— Скажу тебе вот что, я бы с удовольствием взял эскизы Ван Дейка.

— Я не продаю их, Маури.

— Сколько, как ты думаешь, они стоят?

— Ты наверняка знаешь, Маури. Два из них я купил у тебя.

— Сколько заплатил?

Донован усмехнулся. У Голдмана была отличная память, и он никогда не забывал подробностей сделок.

— Ты продал мне каждый за двадцать тысяч долларов, Маури, и это было восемь лет назад. Я заплатил тридцать пять тысяч за третий, но если они в комплекте, их стоимость увеличивается.

Голдман стряхнул пепел.

— Сто пятьдесят?

Донован натужно улыбнулся, и Голдман печально вздохнул:

— Тяжело с тобой, Деннис. Двести?

— Двести, Маури. Наличные завтра, о'кей?

Голдман кивнул.

— Я прямо сейчас позвоню относительно остальной коллекции. Ничего, если я подъеду завтра утром к тебе домой?

— Думаешь, у меня их нет?

Голдман не отреагировал на сарказм Донована.

— В десять часов, устраивает?

Донован кивнул.

Голдман продолжал изучать список.

— Я знаю кое-кого, кто тебе поможет.

— В каком плане? Покупатель?

— Дилер. Молодой парень, сам себе сделал имя. Надо сказать, немного дерзок, однако провернул несколько отличных сделок. Покупает дешевле, если картины сомнительного происхождения, зато платит наличными.

— Ты доверяешь ему? Картины чисты перед законом, но может остаться денежный след. А у меня нет времени на отмывание.

— Ден, меня он не подводил. Правила знает. Я сведу тебя с ним. Это мой конкурент, но раз ты в беде...

Донован кивнул:

— Тогда ладно. Как его зовут?

Голдман выпустил дым.

— Фуллертон. Джеми Фуллертон.

Большие пальцы Робби уже начали дрожать, однако он не хотел прекращать игру с «Геймбоем», не сейчас, когда он почти побил свой личный рекорд. Зазвонил мобильный. Мальчик искоса взглянул на телефон, отвлекся от игры и взял трубку. Высветился неизвестный номер. Он нажал зеленую кнопку.

— Да?..

— Улыбнись! Такое впечатление, что ты держишь на своих плечах всю тяжесть мира.

— Папа! — крикнул Робби.

Он засмеялся и замахал руками.

— Так лучше, — заметил Донован. — Значит, еще не забыл, как улыбаться.

До Робби дошло, что каким-то образом отец видит его. Он встал и огляделся, прижав трубку к уху.

— Ты где?

— А что? Ты хочешь увидеть меня?

— Да! — крикнул Робби. — Где ты?

Донован вышел из кухни, помахав сыну рукой.

— Папа! — заорал Робби, бросаясь к нему.

Он прыгнул на Донована, тот подхватил его и закружил.

— Я знал, что ты приедешь!

— Я же сказал, что приеду. Ты помнишь, я всегда держу слово.

Робби обнял отца за шею и крепко прижался к нему.

— Когда ты прилетел? Ты должен был позвонить мне, я бы приехал в аэропорт.

— Я хотел сделать сюрприз, — ответил Донован.

Он не стал объяснять Робби, что в Лондон приехал два дня назад и уже побывал в доме Лоры и Марка, когда сын спал.

— Хочешь биг-мак?

— Лучше «Бургер-кинг».

— С каких пор?

Последний раз, когда Донован приезжал в Лондон, любимой едой Робби была еда из «Макдональдса».

— "Бургер-кинг" лучше. Все знают. Мы поедем домой?

— Домой?

— В наш дом. Мы же не собираемся оставаться у тети Лоры?

Донован опустил сына на пол и потрепал по голове.

— Поговорим об этом позже, — сказал он. — Есть кое-что, что нам нужно сделать в первую очередь.

Лора вышла из кухни:

— Ты останешься на обед, Ден?

— Нет. Наступило время отца и сына, — рассмеялся Донован. — Холестериновая еда зовет.

Они поймали черный кеб, который довез их до Квинс-вэй. Выйдя из такси, Донован повел сына в торговый центр «Вайтели». В первую очередь они направились к автомату моментального фото, стоявшему на первом этаже.

— Что мы здесь делаем, пап? — спросил Робби.

— Фотографии на паспорт, — ответил Донован, помогая ему устроиться в кабинке.

— У меня уже есть паспорт.

— Твоя мама забрала его.

— Зачем?

— Не знаю. Сам спроси.

— Зачем мне паспорт?

— Ради Бога, Робби, можешь просто сделать то, что тебе говорят? — вспылил Донован.

Лицо Робби помрачнело, и он задернул штору.

Донован облокотился на автомат.

— Прости.

Мальчик не ответил. Последовало четыре вспышки, потом Робби вышел из кабинки. Он не смотрел на отца. Донован потрепал его по голове:

— У меня был плохой день, Робби. Прости.

— Все в порядке.

Голос Робби был слабым и безжизненным, и он все еще не смотрел на Донована.

— Мы поедем в «Бургер-кинг»?

Робби кивнул.

— Что ты собираешься делать с мамой?

Донован открыл рот от удивления:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь не оставишь ее в покое?

— Твоя мама вместо тебя выбрала постель и теперь кувыркается в ней.

— Ты разведешься?

— После того что она сделала, Робби, она не может вернуться.

— Да, я знаю. Я не останусь с ней?

Донован опустился на корточки, чтобы посмотреть сыну в глаза.

— Конечно, нет.

— Большинство моих друзей, когда их родители разводились, оставались с мамой.

— Здесь другое дело.

— Знаю, но это решает судья, ведь так?

Донован покачал головой:

— После такого поступка ни один судья не позволит ей забрать тебя. Ты останешься со мной так долго, как захочешь. Ты ведь хочешь жить со мной?