Эрик Ластбадер - Ниндзя

Николас попытался высвободиться, но Сайго этого ожидал и тут же нанес удар тремя пальцами. Николас был застигнут врасплох, но яростным усилием сумел отбиться. Все это время они натыкались на тело Тома, и его медленно густеющая кровь заливала их лица и руки.

Их вены вздулись, кожа была липкой от пота; их тяжелое дыхание смешалось в единый хрип; их взгляды скрестились. У них уже не было слов, и они выражали свою ненависть яростным шипением, как, вероятно, это делали первые люди на Земле.

Наконец, Николас сумел отвести от себя кинжал, но в то же мгновение Сайго подтянул правое колено и одновременно начал движение правой рукой. Какое из этих движений было обманным? Или оба?

На миг хватка Николаса на левой руке противника ослабла, и нож метнулся к его лицу; Николасу удалось блокировать рукоять краем запястья.

Их сердца были наполнены разрушением; их души, очищаясь от многолетней вражды, выплескивали наружу потоки ненависти.

После очередного удара Николаса Сайго выскочил наружу через дыру в лобовом стекле; Николас последовал за ним, спрыгнув на тротуар с капота лимузина.

Сайго стоял напротив него с мечом в руках, готовый к поединку.

Краем глаза Николас увидел притормозивший автомобиль. Из него вышел Кроукер. Не поворачивая головы, Николас крикнул:

— Оставь нас одних! Присмотри за Томкином — он на заднем сидении.

И Николас двинулся на Сайго.

Если человек становится ниндзя, он начинает видеть не только глазами. Харагэй позволяет видеть всем телом. Когда Николас приближался к Сайго, его глаза видели левую руку противника на рукояти меча, но его тело уже ответило на другую опасность — он вовремя подставил свой меч, чтобы отразить сякэн , выпущенный почти небрежно. Лезвие прожужжало, как сердитая пчела, и покатилось по ступенькам рядом с Сайго, там где искусственный водопад обрушивался на прямоугольные блоки, изображавшие скалы.

Их мечи скрестились и зазвенели; такой мощный удар могли выдержать только клинки, выкованные искусной рукой японского мастера.

Сайго выглядел обезумевшим. Его зрачки расширились настолько, что глаза стали совершенно черными, и Кроукер пошатнулся от этого взгляда как от удара.

Сайго нападал с чудовищным напором; Николасу показалось, что он попал в какой-то ураган, который закрутил его, угрожая окончательно лишить воли. И он дрогнул.

Глядя, как медленно шевелятся губы Сайго, Николас подумал о том, насколько сильно действие наркотика и как это можно использовать. Вдруг его руки стали неимоверно тяжелыми, веки задрожали, и он увидел звериный оскал на лице Сайго.

Николас пошатнулся, отступил назад и почувствовал, что у него по ногам бежит вода. Он стоял под водопадом: но как он мог там оказаться?

Николас ощутил резкую боль в руке, и увидел полоску крови на мече Сайго; он понял, что с ним происходит. Кобудэра, Магическая техника, неизвестная даже большинству ниндзя. Но только не Сайго.

Николас снова отступил перед яростной атакой, и теперь они оба были в воде. Магия окутывала его, окрашивая ночь в малиновый цвет. Он не чувствовал ног и едва сохранял равновесие; его пальцы онемели, и он с трудом удерживал катана ; он с трудом дышал.

Все это время Сайго безжалостно наступал, нанося удар за ударом и ухмыляясь. Николас поскользнулся и чуть не упал. Немедленно последовал еще один удар. Брызнула кровь — его кровь. “Напрасно Фукасиги трудился со мной всю ночь”, — подумал Николас.

Стоя под холодными струями, он сделал глубокий вдох и вдруг почувствовал, как сквозь окутывающий его туман пробился тонкий луч кристальной ясности. Он представил себе Мусаси, стоящего в своем саду больше трехсот лет назад. “Что такое прочность камня?”, — спросили его. В ответ Мусаси подозвал ученика и приказал ему убить себя ударом ножа в живот. Когда ученик уже замахнулся, учитель остановил его руку со словами:

“Вот что такое прочность камня”.

И тогда Николас нашел в себе то, о чем даже не подозревал. Он напряг все свои силы и извлек это наружу. Теперь, как писал Мусаси, десять тысяч врагов не могли причинить ему вреда — ни катана Сайго, ни его магия.

Николас молниеносно взмахнул мечом слева направо. Пораженный Сайго смотрел на него широко открытыми глазами. Хлынула ярко-красная кровь; Сайго зашатался, и его губы вытянулись в птичий клюв.

Они шлепали по воде, пытаясь удержаться на ногах; особенно нелегко это давалось Сайго, у которого была проколота грудная клетка. Его катана безжизненно болтался в левой руке, пальцы судорожно сжимали рукоять. Сайго качался из стороны в сторону как пьяный. Он потянулся левой рукой к груди, но Николас острием меча выбил у него смертоносный сюрикэн .

Сайго со стоном оперся на свой меч, как глубокий старик на палку, без него он бы немедленно рухнул.

— Убей меня. — Булькающие звуки его голоса были едва слышны из-за журчания водопада. — Но только прежде я тебе кое-что скажу. Я ждал этой минуты долгие годы, дорогой мой двоюродный брат. — Его плечо дернулось. — Подойди ближе. — Голос Сайго стал тише. — Ближе.

Николас сделал шаг вперед. Его грудь и живот были в крови. Боль в раненой руке мучительно пульсировала.

— Тебе следовало убить меня, когда ты мог это сделать. Но твой дух не был достаточно твердым; ты был охвачен своей магией и только ранил меня.

Сайго снова зашатался.

— Что ты говоришь? Подойди еще ближе. Я не слышу тебя. Его лицо исказилось от боли, но спустя мгновение от этой гримасы не осталось и следа. Наверное, в этом и состоит основное отличие японцев от всех остальных народов: за многочисленными покровами благородного долга и сыновней любви скрывается твердый, непоколебимый дух, который заставляет их идти вперед и никогда не отступать.

Николасу хотелось спать. Его тело оправилось от шока, и теперь его охватила усталость.

— Ты воображаешь, что победил, но ты заблуждаешься, — задыхаясь прошептал Сайго. Из уголка его рта стекала тонкая струйка крови. Он по-змеиному слизал ее языком. — Может, ты подойдешь поближе, чтобы мне не приходилось кричать? Хорошо. — В глазах Сайго зажегся холодный огонь. — Ты, верно, думаешь, что Юкио жива, вышла за кого-нибудь замуж и часто вспоминает тебя? Нет, это не так!

Сайго попытался засмеяться, но зашелся кашлем и сплюнул кровью. Он посмотрел Николасу в глаза и сказал:

— Она лежит на дне пролива Симоносэки, дорогой братец, в том самом месте, куда я ее сбросил... Она любила тебя, ты знаешь. Всем сердцем. Конечно, я мог накачать ее наркотиками, как в ту ночь, и на время она бы забыла о тебе. Но каждый раз все повторялось снова.

В конце концов, это довело меня до отчаяния. Она была единственной женщиной, которая... которую... а без нее были только мужчины, мужчины и снова мужчины...