Эрик Ластбадер - Кайсё

С лицом Николаса, голосом Николаса, в котором слышались ужас и страдание, он сказал:

— Теперь, когда ты понял, что жив, настало время, чтобы ты увидел, кем ты стал. — Он отодвинулся на полшага влево, чтобы открыть изображение Николаса в силиконополикарбонатовой маске, изготовленной компьютером.

Он чувствовал, как спазмы охватили все тело Николаса, как если бы он приложил к его мошонке оголенный электрический провод. Спазм мускулов под его руками успокоил его.

Он низко наклонил голову, так чтобы Николас мог видеть его.

— Смотри, кем ты стал. — Шепот До Дука прозвучал как пронзительный крик ястреба с верхушки дерева. — Можешь ты поверить этому? Да, поверь. Ты — это я, а я — это ты.

Он вдыхал, как духи, запах пота, выступавшего на коже Николаса, чувствовал, как потеют и его собственные ладони. Прислонив ухо к теплой грудной клетке своей жертвы, он услышал трепетание его сердца, подобное биению об оконное стекло дикой птицы, попавшей в западню. Этот звук наполнил его теплом до самых костей, как лучи весеннего солнца после долгой холодной зимы.

Потом Николас снова исчез, и До Дук остался один с роботами, с образом Маргариты, настолько близким к нему, что это казалось ему невозможным.

Николас вспомнил историю, которую рассказала мать, когда он был еще очень маленьким. О молодом фермере, встретившем и полюбившем женщину своей мечты, девушку неземной красоты, сироту из соседней деревни. Они поженились в жили весело и дружно, пока она не подхватила простуду и, несмотря на отчаянные попытки фермера помочь ей, умерла. Он похоронил ее сам под вишневым деревом, чьи голые ветки царапали затянутое тучами небо.

Фермер, потрясенный свалившимся на него горем, был уверен, что умрет без ее любви. Наступила темнота, и, несмотря на мольбу и просьбы своих друзей и родственников, он остался около свежевыкопанной могилы своей жены. Он не мог заставить себя покинуть ее. Горькие слезы текли из его глаз все долгие часы этой темной ночи.

Затем, в тот жемчужный час перед рассветом, когда весь мир состоит из тумана и тишины, он услышал легкое шуршание на опушке леса. Через мгновение он увидел выходящую из влажных теней прекрасную красную лисицу.

Лиса была такая хрупкая, такая таинственная и величавая, с шерстью, покрытой туманом и инеем, что на мгновение фермер забыл о своем горе и перестал плакать. Неземная красота лисицы тут же напомнила ему так болезненно о его умершей жене, что он снова залился слезами.

Лиса села, скрестив свои передние лапы, как это делают люди, и, глядя прямо в глаза фермера, спросила, почему он плачет.

Фермер, с детства слышавший истории о волшебстве лисиц в этом крае, объяснил ей.

— Ты говоришь о своей жене, как если бы она была сама любовь, — сказала лиса.

— Так оно и было, — ответил фермер со вздохом. — Любовь умерла вместе с ней, а без любви я, конечно, не смогу жить.

— Любовь везде, вокруг тебя, — заверила его лиса, но фермер только качал в отчаянии головой.

— Но не для меня.

— Тогда тебе нужна твоя жена, чтобы ты мог узнать все, что можно узнать о любви.

— Но это невозможно.

Лисица подняла одну из передних лап как бы для какого-то странного благословения.

— Теперь спи, — сказала лиса. — Скоро придет рассвет, и вместе с ним придет и твоя жена.

По настоянию лисицы фермер положил голову на руки, будучи уверен, что ему не уснуть. Но, к его удивлению, как только он закрыл глаза, он погрузился в глубокий сон без сновидений.

Он проснулся, когда солнце нового дня ударило в его глаза, пробившись через ветки вишневого дерева, под которым было захоронено тело жены.

Фермер поморгал, быстро сел, сердце сильно забилось в его груди. Он был один, лисица ушла. Почудилось ли ему появление лисицы, фантастический диалог, который он вел с ней? Возможно, подумал он, поднимаясь на ноги и стряхивая листья и веточки с рубашки и брюк.

Затем он почувствовал ее, не рядом с собой, а в своем мозгу. Его любимая жена была жива! Ему не почудилось существование лисицы. Она приходила и свершила чудо.

Он чувствовал, как дух его жены движется в его сознании, и он наполнился радостью, предвкушая такую близость, какую он не мог даже представить себе, когда оба они были плотью и кровью. «Какая замечательная жизнь предстоит, когда их любовь обоснуется в нем и никогда больше не потеряется!»

Но не прошло и месяца, как семья фермера обнаружила его мертвым, лежащим на могиле жены. Его бескровные руки сжимали охотничий нож, который он воткнул себе в живот. Было странно, что земля на могиле была сильно повреждена глубокими, бешеными ударами ножа. Местная полиция не могла понять причину этого. Они все же решили, что, очевидно, фермер пытался добраться до трупа своей жены в последние минуты перед тем, как он покончил с собой. Они также пришли к выводу, что фермер сошел с ума от печали, и похоронили его около его любимой жены, прежде чем отправиться по своим неотложным делам.

В последующие месяцы родственники посещали могилы раз в неделю, оставляли маленькие дары и молились. В остальное время место оставалось покинутым. Только в ночь полнолуния из заснеженной тени леса появлялась лисица с серьезной и хитрой мордочкой, которая клала около могил мемориальные дощечки.

И, вероятно, только одна лисица и знала правду — что фермер узнал про любовь больше, чем он когда-либо хотел знать. Любить кого-либо — это совсем не то же, что позволить любимому человеку путешествовать через твои мысли и память подобно ночному призраку. Жить в одном доме — это совсем не то же, что жить вместе в разуме, где нет никаких секретов, никаких передышек и где никогда не бывает тишины, потому что там всегда двое.

Только тишина и глухие звуки собираемых роботов, те же самые монотонные удары, скрипы и гул ночью и днем в отупляющем повторении окружали теперь До Дука.

Почему ему вспомнилась сейчас эта странная история? Как она напугала его, когда он был ребенком! Каждую ночь он пытался уснуть, но не мог, представляя себе, что, когда он заснет, кто-то, кого он любил, тайно заберется в его мозг как демон. Придя в отчаяние, он в конце концов залезал в кровать француза, не обращая внимания, спал ли француз один или с женщиной-компаньонкой. Француз позволял ему прижаться к себе и почувствовать себя в безопасности. Он никогда не сказал об этом никому ни слова.

«Почему я не забирался к своей матери? — спрашивал себя До Дук в таинственном свечении фабрики по производству роботов. — Почему я шел к французу?» Он посмотрел на свое собственное лицо, слившееся с лицом Николаса, прежде чем смог задать себе следующий и последний вопрос. «Почему я убил человека, который предложил мне...»

Он отвернулся от своей жертвы и, слепо хватаясь за брусья клетки, прижался лбом к металлу, пока яркие искры от боли не взорвались у его глаз.