Эрик Ластбадер - Возвращение в темноте

— Этой ночью я видел сон, — сказал Хейтор Бонита. — И снилось мне...

— Ради Бога, я тебя умоляю, не надо мне ничего рассказывать, — сказал Антонио Бонита. — Я знаю все твои сны.

— Нет, такого сна еще не было, — возразил Хейтор. — И ты не можешь его знать.

Последовала короткая неловкая пауза. Из динамиков доносился мощный грохот электрогитар. Идея использовать музыку старых американских групп, популярных в пятидесятые годы, принадлежала Хейтору, Антонио же гораздо больше по душе был горячий афро-кубинский джаз. Впрочем, пацанам, без дела слонявшимся по Саут-Бич, латиноамериканская музыка, похоже, не слишком нравилась. Что же, тем хуже для них. Однако Антонио был вынужден признать, что выбор Хейтора оказался точным. Именно эта старая музыка не в последнюю очередь привлекала публику в недавно открытый ими клуб.

С самого первого дня «Разбитая колымага» не испытывала недостатка в клиентах. Поначалу Антонио весьма скептически отнесся к идее открыть подобное заведение, однако Хейтор с жаром принялся за дело. Как обычно, их имена не фигурировали в официальных бумагах, но, оставаясь в тени, братья спокойно гребли денежки, которые исправно приносила «Колымага». С самого первого дня на земле США они взяли за правило соблюдать формальную законность всегда и во всем. А в сферу их деятельности входили химическое и горнодобывающее предприятия, несколько импортно-экспортных холдинговых компаний, а также недавно основанная фирма, которой, собственно, и принадлежал клуб «Разбитая колымага» наряду с прочими клубами во Флориде и нескольких юго-восточных штатах. В их родной Латинской Америке дело обстояло совершенно иначе. Там всеобщее и повсеместное взяточничество и коррупция были основным источником дохода чиновников. У Антонио и Хейтора было прекрасное чутье на такие вещи, поэтому они легко находили общий язык и с политиками, и с высокопоставленными чиновниками.

— И слышать не хочу про твой сон, — проворчал Антонио, глядя вокруг. Похоже, он недооценивал спрос на такие клубы — в зале было полно подростков. — Надоели мне твои сны. — Он посмотрел на брата. Это было все равно что взглянуть в зеркало. Хейтор и Антонио были близнецами, абсолютно идентичными во всем, вплоть до необычного янтарного цвета глаз.

— Надоели мои сны? — протяжно повторил Хейтор, и лицо у него стало, как у голодной лисицы, подбирающейся к курятнику.

Высокие и по-змеиному гибкие, братья обладали своеобразной красотой. У обоих были густые вьющиеся волосы цвета меди и породистые носы с горбинкой. Эти черты они унаследовали от своей матери.

Но было в них что-то мистическое, не наследственное, а приобретенное. Их аура, мощная и притягивающая, действовала на окружающих, как наркотик. Их необычайное спокойствие скрывало энергию ртути. Это были хищники, которым не надо было суетиться, чтобы получить желаемое.

— Этот сон очень важен, — сказал Хейтор. — Надоело тебе или нет, я должен рассказать о нем.

Одежда братьев была сероватых, как внутренняя поверхность раковины устрицы, тонов. На них были рубашки с короткими рукавами, узкие брюки в стиле шестидесятых и кеды без носков. Оба презирали носки и никогда не носили их.

Антонио ничего не ответил брату, и Хейтор продолжил:

— Мне снилось, что я — набожный и благочестивый еврей. Понимаешь, это был скорее не сон, а видение. Чей-то голос сказал мне, что в воскресенье придет мессия. Отличная новость, правда? Одно плохо — именно в воскресенье будет финал суперкубка по футболу.

Какое-то мгновение братья молча смотрели друг на друга. Потом они одновременно расхохотались. Самое удивительное заключалось в том, что даже в эту минуту беспечного веселья мимика одного поразительно точно повторяла мимику другого. Действительно, внешне их невозможно было отличить друг от друга. Впрочем, у них были разные музыкальные пристрастия.

— Сегодня я разговаривал с Вайманом, — сказал Хейтор, имея в виду сенатора Ваймана.

— Я же просил тебя не делать этого, — отозвался Антонио. — Слишком рано!

— Он пригласил меня с собой на охоту в Виргинию.

— Надо же, вот здорово, — вздохнув, пробормотал Антонио.

— Похоже, бизнесмены его штата просветили его насчет важности нашего импорта меди и лития.

— Ну да, близятся выборы, — согласился Антонио. — Как это похоже на американцев...

Близнецы посмотрели друг на друга и одинаково усмехнулись.

— Хочу поохотиться в Виргинии. — В голосе Хейтора прозвучало ребяческое нетерпение.

— Нет, не сейчас... еще слишком рано. — Увидев огорченное лицо брата, Антонио взял его за руку и крепко ее сжал. — Я знаю, как ты обожаешь охоту...

— Мы оба обожаем охоту, — прикрыл глаза Хейтор. — Но не всякую, а особого рода...

— Да ты, похоже, готов вонзить скальпель в себя самого, — сверкнул глазами Антонио.

— Ненавижу его! — отозвался Хейтор. — Злобный и высокомерный тип!

— Он имеет то, чего мы так долго добивались, — сказал Антонио, ставя все точки над i. — Терпение и еще раз терпение! Скоро все станет нашим, все идет по плану.

— Если бы мы были в Асунсьоне, мои руки давно бы уже обагрились его кровью!

— Но мы не в Асунсьоне, — предостерегающе произнес Антонио. — И здесь каждый наш шаг будут рассматривать под микроскопом!

— Цивилизация! — Хейтор скорчил презрительную мину. — Меня просто тошнит от нее!

Антонио ничего не ответил. Он смотрел на пожилую блондинку, неуверенно скользившую на роликовых коньках мимо клуба. На ней были майка и выцветшие шорты на широких красных подтяжках. Она уже миновала вход в клуб, когда на нее налетел невысокий смуглый человечек. Изо всех сил толкнув престарелую роллершу, он выхватил у нее сумочку. Нелепо взмахнув руками и широко раскрыв рот в немом крике, несчастная упала на тротуар, а грабитель пустился наутек. Братья в одно мгновение оказались на улице, с полувзгляда поняв друг друга. Хейтор пустился вдогонку за убегавшим воришкой. Подобно гепарду, он мог с поразительной скоростью промчаться четверть мили и даже не вспотеть при этом. Завернув за угол, он одним прыжком настиг человечка и, схватив его за шиворот, резким движением повернул к себе лицом. Мгновенно оцепенев от ужаса, вор уставился в неподвижное лицо Хейтора, на котором горели янтарным блеском глаза зверя. Неизвестно, что он разглядел в них, но, прерывисто вздохнув, невольно попятился назад. Ленивым, почти небрежным движением Хейтор ударил вора в висок. Удар оказался таким сильным, что бедняга не удержался на ногах. Взвизгнув, как собака, которой отдавили лапу, он взлетел в воздух, с тошнотворным треском ударился головой о стену дома и, обливаясь кровью, безжизненно сполз по стене на тротуар. Хейтор наклонился к телу, взял украденную сумочку и, потеряв всякий интерес к вору, вернулся к брату.