Эрик Ластбадер - Французский поцелуй

У Терри появилось какое-то отсутствующее выражение на лице.

— Значит надо полагать, что Француза охраняют Красные Кхмеры?

— Да.

— А что у него есть такого, что тебе позарез нужно?

— То, что они здесь называют седьмым кругом ада, — ответил Вергилий. — Слезы мака.

Долгое время Терри ничего не говорит, только смотрит в туманную даль. Наконец, прерывает затянувшуюся паузу:

— А какая связь между Французом и опиумом?

— Не опиумом. Героином. — Вергилий вскрывает дыню, начинает резать ее на тоненькие ломтики боевым ножом. — Я уже тебе говорил, что Француз — умница. По словам Муна, он наладил связь с бирманцами и через них контролирует путепровод, по которому наши ребята снабжаются героинчиком.

— Новый способ убивать нас.

— Новый, — соглашается Вергилий, закладывая кусочек дыни себе в рот. — И, к тому же, радикальный.

Как раненый бегемот, переваливаясь, вползает хмурый день. Беспрестанная капель с листьев приветствует его запоздалый приход. Они приканчивают дыню и Вергилий выбрасывает корки.

— Значит, тебе нужен этот путепровод, — резюмирует Терри. — Так?

— Если опустить несущественные детали, так. Терри подымает глаза на Волшебника.

— Ты мне лгал, — говорит он. — Все это время ты действовал с фальшивой, личиной. — В голосе его нет обиды или горечи, в нем звучат, скорее, уважительные и даже благоговейные нотки. — И вовсе ты не из спецназа, и эта операция наша вовсе не в духе Дэниэла Буна. Майкл Эйланд понятия не имеет, где мы сейчас находимся, и уж, конечно, не планировал нашу экспедицию.

Вергилий пожимает плечами, не говоря ни слова.

— Переправка наркотиков не может быть отражена в планах работы медсанчасти войск спецназа. Она вообще не может быть частью работы какой-либо известной мне службы. — Как альпинист, выискивающий в горе место, куда можно поставить ногу при подъеме, так и Терри ищет в лице Волшебника намеков на то, как он воспринимает этот разговор. — Так на кого же ты работаешь, Вергилий?

Вонь гниющих растений так сильна, что, кажется, покрывает слизистую оболочку носа и мягкого нёба во рту какой-то противной пленкой. Еда становится неприятной работой, переставая доставлять удовольствие.

— Это не имеет никакого значения.

— Но героин имеет, Вергилий. Во всяком случае, в этой стране. Это мерзкое и паскудное зло.

— Согласен. И тебе следует гордиться тем, что ты участвуешь в этой экспедиции. Хочешь знать, почему?

— Что я хочу знать, так это то, каким образом ты собираешься использовать путепровод, когда заберешь его у Француза?

Вергилий прижался затылком к стволу дерева.

— Тебе надо бы в шахматы играть. Мясник. Никогда не встречал человека, думающего на столько ходов вперед.

— Я хочу ответа на свой вопрос.

— Хорошо. Взяв контроль над путепроводом, мы завернем его назад. Пусть коммунисты сами жрут эту гадость.

Терри молчит так долго, что Вергилий начинает беспокойно ерзать.

— Я так и слышу, как шестеренки у тебя в мозгу скрежещут. О чем ты думаешь?

— О том, сколько денег можно наскрести с этого говна.

— Ну и?

— Кому барыш достанется? Волшебник вытер руки о свои брюки.

— Знаешь, в чем твоя беда? Ты задаешь слишком много вопросов.

— Я не хочу принимать в этом участие, — отрезал Терри.

— Что?

— Ты меня слышал. Может, я поверил половине того, что ты тут мне наговорил, а, может, вовсе не поверил. В любом случае, это не так важно. Я выхожу из дела.

Лицо Вергилия посуровело.

— Послушай, приятель, когда ты записывался ко мне, ты записался на полный курс. В середине семестра не выходят.

— Еще как выходят! Выхожу к чертовой матери!

Волшебник пожимает плечами.

— Захотелось пулю в затылок?

— И кто же меня пристрелит? Ты, что ли? Прямо перед строем?

— Ты знаешь, что бывает за дезертирство в боевой обстановке?

— А ты знаешь, что такое объясняться с военным трибуналом? Когда все члены отряда дают показания? Можешь ты позволить роскошь придания этой секретной операции гласности?

— Все это так, — согласился Вергилий. — Только до трибунала дело не дойдет. Здесь, в этих диких краях, я царь и бог. Мясник. В руках моих ваша жизнь и смерть, и никто в отряде не может отрицать этого. — Он широко улыбнулся. — Похоже, у тебя нет выбора. Если ты, конечно, сам смерти не жаждешь.

Терри понимает, что Волшебник прав, но он также полагает, что возможен и третий выход из данной ситуации, кроме участия в деле на условиях Волшебника и получения пули в затылок.

— Хорошо, — говорит он. — Ты хочешь, чтобы я остался, я и остаюсь. Но я согласен остаться только в качестве полноправного партнера, Вергилий, ныне и присно и во веки веков. Какую бы сделку ты не замыслил, ты будешь должен держать и меня в курсе, поскольку я буду на этом путепроводе объездчиком. И я должен быть уверен, что ты говоришь мне только правду, и что никто не надувает меня по части доходов.

Волшебник смотрит на него во все глаза. — А ты серьезный мужик, чтоб тебя приподняло и шлепнуло!

— Серьезный, как покойник. — Его взгляд перемещается на несколько сантиметров выше головы Волшебника. — Кстати о покойниках, — добавляет он вполголоса, — не шевелись.

— Что там такое?

— Хануман, — отвечает Терри, не сводя глаз с маленькой зеленой змейки. — Висит у тебя прямо над головой. — Глаза у змейки ярко желтые, разорванные посередине черной вертикальной полоской.

— Убей ее. — Неужели он не ослышался и в голосе Вергилия в самом деле дрожь испуга? — Я слышал о ней немало страшных историй.

— Я тоже, — говорит Терри. — По словам Муна, она умеет летать с дерева на дерево, как обезьяна. Поэтому ее и назвали в честь злобного бога-обезьяны Ханумана.

— Не читай мне лекций о кхмерском фольклоре, а поскорей убей ее, черт тебя побери! Ненавижу змей, мать их так!

— Тихо, тихо, — успокаивает его Терри. Его рука стискивает рукоятку ножа. Вот он уже вынут из ножен и блестит перед лицом Вергилия, будто отражая свет фонаря. И вот он исчезает из поля зрения, и Вергилий слышит короткое шипение, быстро прерванное. И затем две половинки ханумана падают ему на колени.

С диким криком Вергилий вскакивает, втаптывает змею в грязную землю, на которой он только что сидел.

— Да не беснуйся ты, — урезонивает его Терри. — Она мертвая.

Втоптав ханумана, Вергилий переводит дух.

— Теперь мертвая. — Он поднимает глаза на Терри. — Так ты поможешь мне с янычарами Француза? Эти Красные Кхмеры выродки, каких мало.

— Я буду помогать тебе до скончания века, — обещает Терри, вкладывая нож в ножны, — если ты будешь со мной честен.

— Заметано. — Вергилий протягивает ему руку. Терри смотрит на нее и улыбается, как и сам Вергилий недавно улыбался северовьетнамскому полковнику.