Эрик Ластбадер - Черное сердце

— Пруд.

Трейси предпочел бы еще немного посидеть в прохладе бара на восьмом этаже Жокей-клуба, любуясь видом на уже опустевший ипподром. Бокал дайкири со льдом вполне сошел бы за чашу триумфатора, которой надлежало бы отпраздновать сегодняшнюю победу. Но в конце концов решил, что это будет не вполне благоразумно. И слишком демонстративно: Мицо не из тех, с кем можно играть в открытую.

Забираясь в такси, которое ему заказали по радиотелефону прямо с ипподрома, Трейси еле сдерживал злорадную улыбку: впервые он так близко подобрался к намеченной жертве.

Он был настороже с того самого момента, когда отобедал с Директором. То, что Директор и понятия не имел о намерениях Кима, сказало Трейси о многом. Но одного этого было явно недостаточно. Потому что на месте каждого выясненного вопроса возникало десять новых. Например, сейчас он уже не удивлялся, что за последние сорок восемь часов ему так и не удалось связаться с Кимом. И все же по-прежнему оставалось непонятным, почему вьетнамец привлек его к этой операции.

Отмахнувшись от вопросов, на которые он все равно пока не мог найти ответов, Трейси приказал таксисту отвезти его на Куин-роуд, в «Даймонд-хауз». Поездка оказалась долгой, за это время Трейси успел обдумать свои отношения с Лорин и понял только одно: призрак Бобби больше никогда не встанет между ними. Он, Трейси, не допустит этого. И объяснит все Лорин.

На борьбу с уличным движением потребовалось два часа, но он вернулся к себе, имея на руках бриллиант четырех каратов, голубой воды и в платиновой оправе. Войдя в фойе, он сразу же направился к портье и потребовал, чтобы ему предоставили сейф. Он передал портье пакет в фирменной упаковке «Даймонд-хауз» — портье, китаец с очень плохой кожей, подписал квитанцию, широко улыбаясь, вручил Трейси первый экземпляр:

— Предъявите вот это, — осклабившись, сказал он, — и вы получите свой пакет, мистер Ричтер.

Трейси поблагодарил его и поднялся на лифте на свой этаж. Перед дверью своего номера он присел на корточки и внимательнейшим образом исследовал замочную скважину: он не ждал незваных гостей, но старая привычка делала свое: в конце концов, он был на задании, и каждая ошибка стоила очень многого.

Все было в полном порядке. Трейси отряхнул брюки и повернул ключ. К вещам его никто не прикасался. Под матрасом просторной софы покоился несессер, который собрал для него отец. Трейси улыбнулся: сейчас ему это потребуется.

Безусловно, все зависит от Мицо. План Трейси в любую минуту можно было изменить, план и задумывался, как гибкий. Но реализация его зависела от того, как отреагирует Мицо — в конечном счете, Мицо отводилась главная роль.

Трейси сел на постель и сбросил туфли: холодный душ будет прекрасной подготовкой к предстоящему обеду, подумал Трейси.

Ключ к решению проблемы — Мицо. Если Джона Холмгрена действительно отравили — а, судя по фотографиям, так оно и было, — Мицо должен об этом знать. Невозможно возглавлять школу террористов, не зная о подобных вещах хотя бы теоретически. Правда, в случае Мицо речь шла о прикладных знаниях. Сам того не подозревая, Мицо все объяснил своей теорией о специалистах. Отец Трейси знал об этом человеке более чем достаточно, но, как бы там ни было, именно Мицо готовил того, кто сконструировал подслушивающее устройство.

И еще смерть Мойры... Шло время, а чувство вины не ослабевало. Он снова и снова вспоминал ее слова: «Я почувствовала чье-то присутствие» Чье же? «Как будто просыпаешься после кошмара». Неужели она каким-то образом почувствовала присутствие убийцы Джона Холмгрена? Вообще-то она была весьма своеобразной женщиной, экстрасенсы находили в ней отклик на свои благоглупости. Трейси раздраженно ударил кулаком в подушку: какого черта он не поговорил с ней о ее подозрениях!

Он сокрушенно покачал головой: такого рода мысли в высшей степени неконструктивны. Необходимо полностью сосредоточиться на Мицо. Ступая босыми ногами по ковру, Трейси подошел к телефону. Он прикинул разницу во времени: в Америке сейчас глубокая ночь. Очень хорошо. Отец в последнее время спит очень мало, ночи, по его словам, стали бесконечными. Если слегка подтолкнуть его память, может, отец даст дополнительную информацию по Мицо.

Он поднял трубку, и в то же мгновение мир раскололся — сверкнула красная вспышка, послышался взрыв, мощной волной Трейси приподняло и швырнуло на пол. И все кругом погрузилось во тьму.

Около полудня Киеу понял, что приближается к другой деревне: слева и справа виднелись хорошо протоптанные тропинки, неподалеку от их пересечения возвышалась аккуратная куча пищевых отходов, на лугу паслись буйволы.

Киеу замедлил шаг и огляделся. Раньше все было гораздо проще: достаточно было произнести слово «Ангка», и ему моментально выдали бы всю необходимую информацию. Сейчас все изменилось.

Он отправился в путь с первыми лучами солнца, и за это время встретил уже шесть вьетнамских патрулей. Все они были вооружены до зубов и производили впечатление вышколенных и в высшей степени дисциплинированных воинских формирований. Один раз ветер донес до него звуки перестрелки — перестрелки, надо сказать, вялой, на радость отцам-командирам. Это свидетельствовало о том, что красные кхмеры после нескольких годов, проведенных у власти, годов, которые не доставили им особой радости, вновь вернулись к своей привычной деятельности «неистовых революционеров», коими, впрочем, в глазах общественного мнения оставались всегда. Так называемая новая Народная Республика Кампучия была всего лишь плодом больного воображения вьетнамских оккупационных сил. Это мифическое государство столь же точно отражало надежды и чаяния кхмерского народа, как и кровавый рейх господина Пол Пота.

То, что во вьетнамской армии служили многие кхмеры, Киеу находил отвратительным. Размышляя об этом, он уже почти вошел в деревню — всего в пятистах ярдах от него виднелись группы занятых какими-то делами людей. Киеу был уже на самой границе джунглей. Впереди начиналось поле, изрытое воронками от бомб и снарядов.

Под присмотром вьетнамских солдат в поле работали примерно сорок кхмеров. Они были разбиты на две группы, которые шли параллельными рядами. За ними тянулись ровные полосы свежих борозд.

Пригнувшись, Киеу подобрался поближе и осторожно раздвинул колючие лианы. Теперь он отчетливо видел то, что лежало в «бороздах»: отбеленные солнцем и ветром скелеты.

Наблюдательный пункт Киеу оказался неподалеку от прогалины, где стояли несколько вьетнамских офицеров. До него долетали обрывки их фраз. Он отчетливо услышал слова «проклятая страна». В «проклятой стране» было много таких захоронений — это вытекало, из слов другого офицера, который отвечал за организацию подобного рода могильников в соседнем округе.