Поль Альтер - Цветы Сатаны

— Я сказала «мог бы быть», потому что Ян был моим другом детства, и, признаюсь, я была неравнодушна к нему.

— Надо же, мы и не знали, — засмеялся Питер.

— Вообще-то мы были влюблены друг в друга до того дня, когда он познакомился с Виолеттой. И сразу бросил меня, как рваный носок! Сегодня, конечно, мне смешно: время-то прошло. Но как же я тогда злилась на него! И еще имел наглость поселиться в деревне с молодой женой! Это меня так оскорбило, что я, желая досадить ему, стала крутить любовь с одним из его бывших соперников. Вот он-то и стал отцом Кэтлин. Он погиб во время одного из налетов немецкой авиации… А Ян не видел никого и ничего, кроме Виолетты.

— По-вашему, он был сильно влюблен в нее?

— Вначале да. Я даже думала — она его околдовала! Молоденькая тогда была и наивная. Почти как Кэтлин. Ее порывы тоже трудно сдерживать…

— А потом эта страсть постепенно угасла, превратившись в ненависть.

— Какая ненависть? — удивилась Дорин Маршал. — Бог мой, уж и не знаю…

— Но он же убил ее.

— Басни. Ян и мухи не был способен обидеть. Я знаю, что говорю, потому что хорошо знала его.

— Ну что ж, в таком случае вы одна из немногих, кто верит в его невиновность!

Миссис Маршал пристально взглянула на Питера.

— Может быть… — неуверенно сказала она. — Трудно сказать. Ни в чем нельзя быть уверенным, когда случаются трагедии на почве ревности.

— Убийство из ревности? — не скрыл своего удивления Питер. — Никогда бы не подумал…

На губах миссис Маршал мелькнула улыбка Джоконды.

— Предпочитаю помалкивать. Не люблю говорить плохо об усопших. Порасспрашивайте лучше профессора Симпсона или Фреда Аверила.

Пробило полночь. Дебра прочитала написанное, привела стол в порядок. Она чувствовала себя усталой. Погасив свет в гостиной, Дебра вышла. Коридор скупо освещала лампа, горевшая на втором этаже. Края ступенек лестницы поблескивали в полумраке, как и длинные перила, казалось, стремились к источнику света. По дому разносились шорохи и другие звуки: Питер занимался поисками в комнате Виолетты Гарднер.

— Все еще не закончил, — вздохнула Дебра, поднимая глаза.

Она прошла мимо херувима с луком, ступила на лестницу, прищурила глаза. Свет ослепил ее, вышедшую из полутьмы. Он играл на мельчайшей отражающей поверхности, на отполированном дереве перил. Она чувствовала, что вот-вот вновь появятся желтые круги, а вместе с ними нахлынут воспоминания, однако усилием воли отогнала от себя непрошеные ощущения и мысли. Рой Жордан больше не существовал для нее. Сама фамилия Жордан стала чужой. А сама она — Сатклиф, миссис Сатклиф, и в полной безопасности со своим мужем Питером. Никому не удастся найти ее и поймать здесь, в Марфорде, в «Могиле Адониса»… Ни Рою Жордану, ни его желтым кругам.

Дебра не спеша поднималась по лестнице, прислушиваясь к поскрипыванию ступеней под ногами. Свет становился все ярче — словно свечу подносили к глазам, потом она увидела яркий луч, выбивавшийся из открытой двери. Шум усилился. Питер искал дневник уже второй день.

— Ничего, ничего, ничего! — ворчал он, прерывисто дыша.

Дебра вошла в комнату. Он даже не взглянул на нее, целиком поглощенный разгрузкой большого плетеного сундука; рядом кое-как громоздились извлеченные оттуда книги.

— Черт побери, где же эта тетрадь? Готов спорить, что где-то здесь. Дьявольщина! Но если она в другой комнате, придется повозиться… Там барахла еще больше!

Лоб Питера вспотел, пошел складками. От света настенного бра резче обозначились черты его лица, сильнее обычного блестел шрам на щеке. Дебра молча смотрела на него. И тут до нее дошло то, чего она раньше не замечала. Обычно, когда Питер говорил, двигался или улыбался, черты его лица казались достаточно правильными. Но сейчас, всматриваясь в него в разных положениях, она видела как бы два разных профиля. Именно в момент, когда бывший летчик взбешенно смотрел на содержимое сундука, Дебре показалось, что лицо его разделилось на две половинки. Она, разумеется, понимала, что все зависит от освещения, однако по простой ассоциации ей подумалось о двух личностях, соединившихся в нем.

— Питер, а не пора ли спать?

— Я хочу найти этот дневник!

— Мы найдем его, милый, я уверена.

Он быстро выпрямился, посмотрел на нее:

— Не понимаю я тебя, Дебра! Где-то здесь, рядом, лежит главная улика, а тебя это совсем не волнует. Пока я тут глотаю пыль, ты гуляешь в саду, читаешь…

— Но я была с тобой все утро, Питер!

— Конечно, но ты же видишь, я не продвинулся ни на шаг. Взгляни только! А еще другая комната! Нет, я и вправду не понимаю тебя!

— А я не понимаю тебя, Питер. Чем дальше, тем ты нетерпеливее, тем больше ты подпадаешь под власть этой тайны.

— Мы же здесь всего десять дней!

— Да, поэтому-то я и спрашиваю себя: что будет с тобой через месяц, если мы не разрешим эту загадку?

Питер глубоко вздохнул, провел рукой по блестящему от пота лбу, улыбнулся ей. Потом повернулся и направился к комоду с портретом Виолетты в обрамлении ирисов, поставленных по обе стороны рамки. Дебра всегда аккуратно стирала пыль с комода, но после поисковых работ Питера на нем опять осел тонкий серый слой. Однако возбужденный хозяин дома не замечал этого.

— Взгляни, — сказал он, показывая на портрет. — Эта женщина погибла от руки того, у кого на совести несколько смертей. Что, она случайно явила себя тебе в тот вечер?

Дебра смущенно качнула головой:

— Нет.

— А то, что мы встретились с тобой после этого необъяснимого появления, было случайностью?

— Нет, Питер, — взволнованно произнесла она.

— Так не считаешь ли ты, что разгадать эту тайну — наш долг? Что мы должны во что бы то ни стало найти того негодяя, убившего в прекрасный летний день эту бедняжку, так радовавшуюся жизни, по словам всех? Наш долг — реабилитировать ее мужа, судя по всему, напрасно обвиненного в этом преступлении.

— Несомненно, Питер. Но разве у нас нет времени? И… есть кое-что другое, более срочное…

— А именно?

— Надо подумать и о себе.

С этими словами Дебра кинулась в объятия Питера. Он почувствовал, что она дрожит всем телом.

— Дебра, милая, что с тобой?

— Ничего, Питер, просто мне страшно…

— Чего ты боишься?

— Потерять тебя… уехать отсюда не по своей воле… вернуться…

Голос ее прервался. Она уткнулась в плечо Питера и зарыдала. Тот пилот успокаивающе гладил ее русые волосы, потом голосом теплым и хрипловатым проговорил:

— Видишь ли, Дебра, ничего не зная о тебе, о твоей прошлой жизни, я не смогу по-настоящему тебе помочь.

— Знаю… сама виновата. Но ты обещал мне, не забудь.

— Я на все согласен, если это тебя успокоит.

— Я боюсь, Питер, боюсь опять увидеть эти «желтые круги». Я боюсь, что мы не сможем пожениться. Рано или поздно, но что-то помешает нам…