Нельсон Демилль - Дочь генерала

— Вы, конечно, разговаривали, когда пытались развязать веревки?

— Перебросились всего несколькими словами.

— Естественно, спросили, кто это сделал?

— Н-нет...

— Генерал, вы не могли не спросить...

— Ах да, конечно. Но она сказала, что не знает.

— Вернее, не захотела сказать.

Генерал посмотрел мне прямо в глаза:

— Да, не захотела. Как вы узнали?

— Потом по Райфл-Рендж-роуд вы поехали на Бетани-Хилл.

— Да, и позвонил полковнику Фаулеру.

— Вы знали, что в миле, у склада боеприпасов, стоит охрана?

— Мне нет необходимости знать, где расположены посты... Кроме того, я все равно не поехал бы туда. Зачем молодому мужчине видеть мою дочь в таком положении?

— В ту ночь на посту была женщина, но это не важно. Меня интересует другое: почему, сэр, вы развернулись и добрые полмили ехали, не включив фары?

Генерал, должно быть, удивился, откуда я это знаю, потом сообразил, что от постового.

— Зажженные фары могут привлечь внимание. Мне этого не хотелось.

— Почему?

— Как бы вы поступили на моем месте, оставив раздетую дочь распятой на земле? Начали бы созывать людей? Я твердо знал, что надо спешить за помощью к полковнику и миссис Фаулер. Зачем предавать инцидент огласке?

— Но инцидент, как вы выразились, сэр, на самом деле был преступлением. Вам не пришло в голову, что к ней пристал какой-то сумасшедший или группа сумасшедших? Какой смысл делать из этого секрет?

— Я не хотел ставить ее в неловкое положение.

— Изнасилованной женщине нечего стыдиться, — заметила Синтия.

— И тем не менее, — возразил генерал.

— Она вам не дала каким-нибудь образом понять, что не возражает подождать, пока вы съездите за Фаулерами? — спросила Синтия.

— Нет, я это сам решил.

— А Энн не боялась, что насильник в ваше отсутствие появится опять?

— Нет... впрочем, погодите, она сказала, чтобы я скорее возвращался. Мисс Санхилл, мистер Бреннер, я вижу, к чему вы клоните. Вы хотите сказать, что я действовал неадекватно ситуации, и будете, вероятно, правы. Может быть, мне надо было найти какой-нибудь режущий предмет и разрубить эти проклятые веревки. Может быть, я должен был вложить ей в руки пистолет, чтобы она могла защититься в случае чего. Может быть, мне следовало самому сделать выстрел в воздух, чтобы приехали патрульные полицейские, или просто сидеть и ждать, пока не проедет случайная машина. Неужели вы допускаете, что я постоянно не думал об этом? Вы правомерно сомневаетесь в правильности принятых мной решений, но у вас нет оснований подвергать сомнению мои страдания и скорбь.

— Мы не сомневаемся ни в том, ни в другом, генерал, — сказала Синтия. — Мы пытаемся достоверно восстановить события.

Кемпбелл хотел что-то сказать, но передумал.

— Итак, вы прибыли к Фаулерам, рассказали о случившемся, и они поехали вызволить капитана Кемпбелл? — продолжил я.

— Совершенно верно. Миссис Фаулер взяла халат и нож.

— Вы не видели на месте происшествия одежду своей дочери?

— Нет, не заметил.

— Вы не подумали прикрыть Энн своей рубашкой?

— Нет... Я вообще плохо тогда соображал.

И это тот самый человек, который, будучи подполковником, ворвался с батальоном механизированной пехоты в осажденный Куантри и спас роту солдат, окруженных в старой французской крепости. Но как помочь своей дочери и спасти ее — генерал не знал. Очевидно, он не пожелал предложить ей помощь и утешение: помешал гнев.

— Почему вы не поехали с Фаулерами, генерал?

— Вероятно, я им был не нужен. Вообще-то достаточно было одной миссис Фаулер, но полковник не решился отпустить ее одну. Боялся...

— Боялся — чего?

— Что там околачивается мерзавец, который это сделал.

— В таком случае как же вы бросили дочь — раздетую, связанную, беззащитную?

— Мне пришло это в голову в пути, когда я почти уже доехал до дома Фаулеров. Заметьте, езды до Фаулеров — десять минут.

— Да, но пока вы ехали, будили их, пока они собирались и ехали на стрельбище, прошло минут тридцать, не меньше. Вы обратились за помощью к Фаулерам, прекрасно, однако после этого любой человек, тем более отец и воинский начальник, поспешил бы назад, на место происшествия, и контролировал ситуацию, пока не подоспеет поднятая по тревоге кавалерия.

— Что вы хотите узнать, мистер Бреннер, мои поступки или мотивы поступков?

— Не поступки, сэр. Я хочу уяснить ваши мотивы.

В нормальной ситуации таким тоном с генералами не говорят, но сейчас обстоятельства были чрезвычайные.

— Вероятно, вам известно больше, нежели изволите демонстрировать. Я с самого начала заметил, что пальца вам в рот не клади. Если вы такие догадливые, то, может быть, скажете, какие же у меня были мотивы?

— Вы хотели, чтобы дочь немного помучилась, — неожиданно заявила Синтия.

Стена крепости рухнула, и она бесстрашно бросилась в пролом.

— Вы прекрасно знали, генерал, что ваша дочь не подвергалась насилию. На нее никто не нападал, когда она ждала вас. Вместе со своим сообщником она позвонила вам, включила записанную заранее пленку и вызвала вас туда с единственной целью — чтобы вы и миссис Кемпбелл увидели ее в этом ужасном положении. Это логически объясняет всю цепочку событий. Объясняет, почему вы бросили ее там одну, попросили Фаулеров привезти дочь, а сами остались у них в доме, ни слова не сообщив об этом полиции и следствию. Вы были очень сердиты на Энн за то, что она сделала.

Генерал Кемпбелл впал в глубокую задумчивость, размышляя над ошибками, совершенными несколько дней назад, и десять лет назад, и над тем, что он может теперь сделать. Наконец, после долгого молчания, он заговорил:

— Карьера моя кончена. Я уже написал рапорт об отставке, который пошлю завтра, после похорон. Сейчас передо мной стоят вопросы: что именно вы должны знать, чтобы найти убийцу, в чем я должен признаться и кому польза от того, если будут и дальше пятнать память о дочери. Может быть, это эгоистично с моей стороны, но я должен подумать о жене и сыне и иметь в виду интересы армии... Я не частное лицо, мое поведение во многом отражает военную профессию, и мой позор может привести к упадку морали в офицерском корпусе.

Мне хотелось сказать: морали в офицерском корпусе Форт-Хадли дальше падать некуда, генерал действительно не частное лицо и не имеет права эгоистично надеяться, что с ним обойдутся как с частным лицом. Репутация его дочери не является вопросом первостепенной важности, я сам позабочусь о том, что и сколько мне нужно знать, чтобы найти убийцу, и, наконец, последнее — карьера его кончена. Но вместо всего этого я сказал:

— Генерал, я понимаю, почему вы не известили полицию о случившемся. До поры это было частным делом, и, признаюсь, я сам поступил бы точно так же. Я понимаю, почему вы привлекли Фаулеров. Повторяю: на вашем месте я, вероятно, сделал бы то же самое. Но когда Фаулеры возвратились и сказали, что ваша дочь мертва, вы не имели права втягивать их и миссис Кемпбелл в сговор недоносительства в целях скрыть истинный характер преступления. И вы не имели права, сэр, затруднять нашу с мисс Санхилл работу, направляя нас по ложным следам.