Джефф Пови - Клуб серийных убийц

И я начинаю медленно кивать, как будто взвешиваю свои возможности, собираюсь с мыслями, как будто у меня есть выбор. Потом я перестаю кивать и, притворившись сосредоточенным, прикусываю нижнюю губу. И потом наконец я протягиваю ему руку — для пожатия.

— Два месяца. Нет проблем.

Агент Вэйд явно не ожидал, что я вот так протяну ему руку, и инстинктивно пожимает ее. Я знаю, что он чувствует себя неловко, рука его ослабевает, как только касается моей. Но я все равно сжимаю его ладонь и даже широко улыбаюсь.

— Я всегда восхищался ФБР.

Сегодня вечером у нас встреча, и я рано возвращаюсь домой из зоопарка, принимаю душ, бреюсь, перекусываю и надеваю свой лучший джемпер и слаксы. Но, открыв парадную дверь, чтобы уйти, я с ужасом обнаруживаю, что у двери стоит агент Вэйд и ждет. Он осматривает меня с ног до головы и громко ругается.

— Нельзя же идти в клуб в таком виде. — Вместо того чтобы ввязываться в спор — я уже и так опаздываю, — я иду и переодеваюсь.

Я надеваю черный джемпер поверх темно-синей рубашки с галстуком и темно-серые штаны, и агент Вэйд отправляется вместе со мной на автобусную остановку. Мы укрываемся от дождя под современным пластиковым навесом. Он закуривает сигарету, и, наблюдая за ним, я понимаю, что нервничаю больше, чем обычно. Мне хочется, чтобы автобус пришел пораньше и дал мне возможность скрыться от лишающего меня мужества взгляда агента Вэйда.

— Так что, Уильям Холден? Я киваю.

— Есть хороший план?

— Просто конфетка.

Агент Вэйд молча кивает в ответ и выпускает дым из ноздрей. Потом, не сводя с меня глаз, он проводит языком по зубам.

— Хотите рассказать мне о нем? Я молчу, потом пожимаю плечами.

— Я расскажу вам потом.

— Он будет страдать? Я теряю дар речи.

Агент Вэйд тепло улыбается мне.

— Это для отчета.

— Э… я не думал, что все будет так официально.

— Это же ФБР.

Я вижу, как вдалеке появляется автобус. Он останавливается у светофора, и я вынужден снова посмотреть на агента Вэйда, который подошел совсем близко ко мне. Говоря, он поправляет мой лацкан.

— А вы уверены, что он сработает? Этот ваш план?

Я чувствую, что агент Вэйд начинает выводить меня из терпения.

— Я занимаюсь этим уже несколько лет. Агент Вэйд подтягивает узел на моем галстуке.

— Я просто проверяю.

Уголком глаза я замечаю, что на светофоре загорелся зеленый, автобус трогается с места и приближается к моей остановке.

— В этом нет никакой необходимости. Агент Вэйд заканчивает подтягивать мой галстук, протягивает руку и игриво треплет меня по щеке, а точнее, стучит по ней фалангами пальцев.

— Не сердитесь. Я в этом отряде новичок.

Автобус тормозит, и, когда двери открываются, агент Вэйд поворачивается, чтобы уйти. Я смотрю на него, но могу только слабо кивнуть и криво улыбнуться.

— Я зайду завтра в это же время, — агент Вэйд с силой шлепает меня по спине, когда я начинаю подниматься по ступенькам. — Пошли его в ад, Дуги. Пошли его в ад.

Я плачу за проезд и, только когда автобус трогается, могу хоть чуть-чуть расслабиться. Когда я усаживаюсь, автобус тормозит, и я вижу в окно, как агент Вэйд, вытянувшись по стойке смирно, отдает мне честь. Сам не зная почему, я делаю то же самое.

— Вы меня знаете — я человек семейный. Ну очень семейный. Дайте мне срубить головы целой семье, и счастья у меня будут просто полные штаны, — эта фраза Берта Ланкастера вызывает настоящий взрыв хохота. Он выглядит очень довольным, и я знаю, что он наверняка несколько часов репетировал перед зеркалом. Должен признать, что у него потрясающее чувство времени, стиль безупречен, и выступает он просто как настоящий актер.

Обводя взглядом «Бар энд грилл», я замечаю, что у студентов — у ботаников — одного человека не хватает. Раньше их было пятеро, а теперь осталось только четверо.

— Я влез в этот дом и быстро выяснил, что ихний папаша, ну, муж то есть, был из тех, кого называют «мастер на все руки». Во всем доме, наверное, не было ни одной вещи, которую бы он не сделал сам. Даже на стиральной машине как будто клеймо стояло: «Сделано идиотом».

Против собственной воли я смеюсь. Даже я должен признать, что Берт в отличной форме. Чувствуется, что нас ждет отличная история.

Уильям Холден сидит справа от меня. Он предлагает мне сигарету, и я зажигаю ее своей серебряной зажигалочкой. Напоминание, которое я постоянно ношу с собой. Я курю только на собраниях, и это исключительно потому, что — к моему удивлению — выяснилось, что все скиллеры курят. Не спрашивайте меня почему, просто это так и есть.

Уильям понимающе улыбается мне.

— Кажется, будет неплохо.

— Готов спорить. — Мы обмениваемся полными оптимизма взглядами, и я затягиваюсь.

— Вот я и подумал, как лучше всего убить мастера на все руки? — Берт тянет, хочет нас помучить. Чак Норрис подает голос.

— Заставить его построить гильотину! — Мы смеемся. Все любят Чака, и, если бы у нас появилась возможность на денек стать кем угодно, думаю, все бы выбрали Чака Норриса.

Берт дает всем успокоиться, значительно кивает, а потом снова начинает тянуть, заставляя нас всех жадно прислушиваться к его тихому голосу.

— Я решил воспользоваться его «Блэк энд Дэкером» из гаража. Но потом я заметил, что на стене над ним висит кое-что еще. Это была пила, и выглядела она просто отлично. Ничем не замутненная отполированная красота — я сразу же понял, что просто должен использовать этот… э-э… этот дивный инструмент, просто блестящий инструмент.

Я тихим шепотом обращаюсь к Уильяму:

— Написал новый роман?

Уильям хмурится и смотрит исподлобья.

— Я не пишу романы. Это произведения, основанные на фактах. — Я это знаю, просто мне хочется немного подразнить Уильяма. Он миллион раз давал этот ответ на тот же самый вопрос, и я был уверен, что это его ужасно раздражает. До сих пор я задавал ему этот вопрос на каждом собрании. Иногда дважды, если притворялся пьяным.

— Я купил еще два твоих романа. Классное чтиво.

Он мрачно глядит на меня, и я делаю вид, что понял свою ошибку.

— Прости, два других произведения.

Уильям такой же эгоист, как и все мы, и разговоры о его трудах на время отвлекают его от блестящего рассказа Берта. Краем глаза я успеваю заметить, что Бетти Грэбл просто бьется в истерике, и про себя замечаю, что она любит смеяться, как все люди.

— Кстати, у меня родилась отличная идея для романа, — шепчет Уильям, усаживаясь на любимого конька.

— Ух ты, — я делаю вид, что восхищен. — И что за идея?

— Роман будет наполовину автобиографическим. О моем детстве. Ну, точнее говоря, о моей матери.

Мне сразу хочется забыть о нашем разговоре. Теперь он меня раздражает.