Алан Уильямс - История ленивой собаки

– Уже пять недель, как я заказал турбинный вал. И что, он прибыл? Ни хрена! Это место еще похуже Вьетнама: оборудование воруют еще до того, как его переправят в страну! Три года мы рвем пуп для этих лаотянцев, и ради чего? Они не знают, что такое плотина, большинство из них никогда не пользовалось унитазом!

– Мне говорили, ее закончат через три месяца? – спросил Мюррей.

– Три месяца? Дерьмо собачье! Когда чикомы придут сюда, мы все еще будем ее строить.

Снаружи забарабанил дождь. Мюррей встал, чтобы уйти.

– Приезжай в любое время, Мюррей, буду рад! Я здесь почти всегда, кроме уик-эндов. И скажу тебе, здесь жутко одиноко. Но, если будешь когда-нибудь проезжать мимо, знай, в морозильнике всегда найдется пиво.

Мюррей поблагодарил американца, нырнул под дождь и, склонив голову, побежал к джипу. Единственный часовой-лаосец исчез. Мюррей развернул машину и поехал обратно во Вьентьян.

Мюррей остановился перед воротами №2 Вьентьянского международного аэропорта «Ваттай» в пять часов утра. Было тепло и безветренно, а небо напоминало перламутровую поверхность морской раковины; однако, следуя совету Люка Уилльямса, он надел две нательные рубашки и помимо фотоаппарата нес с собой запасную рубашку, завернутую в два номера «Бангкок Уорлд».

Его никто не остановил. Шлагбаум из проволочной сетки под яркой афишей «Эйр Америка – руки, протянутые через океан» был уже поднят. На огромном пыльном летном поле был слышен шум работающих вдалеке двигателей. Пройдя по стрелке «Эйр Америка. Справочное», Мюррей подошел к двери с табличкой «Майор В. И. Джассиа – транспортный менеджер. Пожалуйста, входите».

Навстречу ему встал и протянул руку темный, гладко выбритый мужчина в цветастой рубашке и синих слаксах:

– Доброе утро, сэр! Мистер Мюррей Уайлд – я Билл Джассиа. Люк Уилльямс переслал мне ваши бумаги. Вы немного рановато.

– Я подумал, может, удастся посмотреть, как загружают рис. И выпить чашечку кофе. Мой отель просыпается поздно.

– Конечно, сэр. Только сначала закончим с формальностями.

Мюррей дал ему пропуск, полученный накануне от Люка, а Джассиа протянул ему знакомую ксерокопию извещения «ближайших родственников в случае несчастного случая». Как обычно, Мюррей вписал в этот документ имя и адрес офиса своего литературного агента – симпатичной, подозрительно квалифицированной молоденькой женщины, которой он, с тех пор как развелся, изредка уделял внимание во время своих редких визитов домой.

– Хорошо. Я проведу вас, – сказал майор и вывел его в коридор.

Они вошли в длинную комнату с низким потолком, освещенную неоновыми лампами. Трещали телепринтеры, было очень холодно. Несколько мужчин в штатском работали перед картами, расцвеченными флажками и номерами. Мюррей не заметил ни одного человека в униформе. Все мужчины были чуть старше тридцати, несмотря на ранний час они были очень бодры и свежи. Это поколение прошло Вьетнам и Корею, но не рассталось с идеализмом, и все они были оптимистично настроены.

– Существуют две категории сброса риса, – объяснял майор Джассиа, – «милк-ран» [10] и "роллер-коастер [11]". Первый – чепуха, развлекательный полет над холмами, но во время второго вы поднимаетесь высоко в горы, там, сэр, частенько грозы и полное отсутствие видимости, и вот тут уж «пристегните ремни!» – он улыбнулся. – У вас билет на «роллер-коастер», мистер Уайлд.

В комнате по стенам были развешаны образцы аэрофотосъемки неопределимых территорий, погодные карты и огромный плакат «МЫ ВЕРИМ В БОГА», а возле дверей, когда они уходили, Мюррей заметил еще одну надпись поменьше: «Во время полетов запрещено пользоваться транзисторными радиоприемниками и электробритвами на батарейках. Ваша безопасность – наша безопасность. Спасибо».

– Сколько времени занимает погрузка? – спросил Мюррей. Было уже почти 5.15, а взлет по расписанию в 6.30.

– Не больше сорока пяти минут. У вас есть время выпить кофе и познакомиться со своими пилотами. – Они зашли в знакомый Мюррею Хай-Ло Буфет. Внутри было опять очень холодно, играла мягкая духовая музыка – Рэй Коннифф против усиливающегося шума турбопропеллеров. Майор Джассиа подвел Мюррея к столику, за которым сидели двое мужчин в летной форме и пили черный кофе.

– Джентльмены, позвольте представить – Мюррей Уайлд, писатель и журналист из Великобритании. Мистер Уайлд, это ваш главный пилот Сэмюэль Райдербейт. Ваш ко-пилот мистер Джонс. Мистер Уайлд, джентльмены, присоединится к вам на время полета «Эпплджек 6» [12].

Мужчины за столом молча кивнули. Мюррей разглядывал пилотов, и у него начали появляться опасения. В противоположность работающим в операторской ни один из них не выглядел свежим или бодрым. Ко-пилот Джонс, старший из двоих, был небрит, глаза спрятаны под черными очками. Это был устрашающего вида негр с серым оттенком кожи и провалившимися щеками, когда он поднимал чашку, кофе выплескивался через край.

Второй – Райдербейт, может потому, что он был представлен как главный пилот, вызывал еще большие опасения.

Это был высокий мужчина с орлиным носом и гладко выбритым лицом зеленоватого оттенка, продолговатые глаза его были удивительно яркими, но с бледно-оранжевым ободком. Молния на костюме главного пилота была наполовину расстегнута, под ним был надет черный шелковый блейзер, на ногах – черные летные замшевые ботинки.

Майор Джассиа обратился к Райдербейту:

– Сэмми, мистер Уайлд очень хочет посмотреть погрузку. Может, ты покажешь ему после того, как он допьет свой кофе. – Райдербейт снова кивнул, перспектива быть гидом Мюррея не вселила в него особого энтузиазма. Майор повернулся и сказал:

– А теперь, мистер Уайлд, я должен идти, на этот рейс записан еще один пассажир, я должен его встретить в офисе в 5.30.

– Что за пассажир? – спросил Мюррей.

– Кажется, какой-то фотограф. Во всяком случае, ваш коллега.

«Проклятье!» – подумал Мюррей. Он сел напротив Райдербейта, и несколько секунд они с хмурым видом смотрели друг на друга через стол из нержавеющей стали. Джонс отошел в угол, налил из бака ледяной воды и стал пить из бумажного стаканчика.

– Когда-нибудь делал это, Уайлд?

– Нет.

– Фотографируешь или пишешь?

– И то и другое, – ответил Мюррей, к нему подошла официантка-лаотянка, и он заказал черный кофе.

– Печатаешь на машинке или пишешь вручную? – спросил Райдербейт, с хитрым видом подавшись вперед.

– Печатаю, – тупо ответил Мюррей. Он смотрел в эти желтые глаза с расширяющимися, как у кошки, зрачками и пытался определить акцент собеседника.

– Знал я одного писаку, – продолжал Райдербейт, – свихнувшийся поэт, этот недоносок отращивал ноготь, потом надрезал его по центру и пользовался, как пером. Когда-нибудь слышал о таком способе в твоем деле?