Сара Рейн - Корни зла

— Фотографии Криспина? Ваша мать знала Криспина?

— Моя мать была в аду вместе с баронессой фон Вольф, — сказала Эльза. — Они были лучшими подругами и не могли предать друг друга даже после смерти. Я много знаю о вашей семье, Люси.

— Мать Эльзы звали Илена, — сказал Майкл. — Она была полячкой. После войны она стала доктором, очень хорошим доктором.

— Все в моей семье занимаются медициной, — сдержанно прокомментировала Эльза. — Но я всего лишь медсестра.

Люси смотрела на нее:

— Вы сказали «в аду»?

— Да, моя мать и Лукреция фон Вольф вместе были в Освенциме.

Освенцим. Майкл встал.

— Франческа, вы не могли немного посидеть здесь с Эльзой? — спросил он.

— Да, конечно.

— Спасибо. Люси, я хочу познакомить вас с одним человеком. Это будет не очень простое знакомство. На самом деле, я думаю, для вас это будет удар. Но так как мы находимся в этом доме... Ладно, в любом случае, я считаю, вы должны знать об этом.

— С кем вы хотите познакомить меня? — У Люси появилось странное предчувствие.

— С моим отцом, — ответил Майкл. — С Альрауне. Альрауне. Легенда. Ребенок-призрак, названный по имени мифического корня мандрагоры.

Они вошли в большую комнату, и Люси была рада, что Майкл рядом. Ее сердце бешено стучало, как будто она очень быстро бежала. Сейчас я увижу легенду, думала она. Монстра из моего детства.

«Детство, такое трагичное, что о нем и рассказывать не стоило, — когда-то сказала тетя Деб. — Альрауне, живого или мертвого, лучше оставить в покое...»

Живого или мертвого...

Комната, в которую они вошли, казалась нежилой. В ней витал больничный дух, несмотря на удобную обстановку и большой букет хризантем на маленьком столе. Но это похоже на преддверие смерти, подумала Люси и подошла к кровати.

В течение долгого времени она молчала. Люси знала, что Майкл стоит где-то рядом, она слышала, как в соседней комнате открывали дверцы шкафов и доставали посуду. Но весь мир сжался в этой комнате, где в кровати лежал этот человек...

В конце концов ребенок-призрак оказался умирающим мужчиной, который находился в бессознательном состоянии. Вокруг его глаз виднелись морщины и старые шрамы, его волосы были тонкими и белыми, возможно, когда-то они были черными, как у Майкла... Грустно. Как невозможно грустно.

Люси сказала еле слышно, почти шепотом, как будто боялась нарушить покой:

— Значит, Альрауне действительно существует.

— Да.

— Эти шрамы вокруг его глаз...

— Он слеп, — спокойно сказал Майкл. — Моя мать напала на него, когда я был ребенком, и ослепила его. Той ночью отец ее убил. Я думал, что он тоже умер. Я и представить себе не мог, что он сумел выжить после такого тяжелого ранения. Но он выжил. Он всегда выживал.

— Мне почему-то кажется, что я всегда знала о том, что Альрауне был больше чем рекламный трюк. Но я думала, что Альрауне — это девочка. Все так думали. Недавно я нашла старую кинохронику, и в ней есть кадр с Альрауне, но невозможно понять, мальчик это или девочка. Если хотите, я могу показать вам эту кинохронику.

— Если вы читали газетные статьи, то знаете, что журналисты тоже считали Альрауне девочкой, — сказал Майкл. — Он родился в Освенциме.

— Как ужасно. — Люси поколебалась, а затем спросила: — И он действительно — сын Лукреции?

— Да. — Майкл улыбнулся ей. — Мы с вами — кузены.

— Мне нравится эта новость.

— Мне тоже.

Люси оглянулась на кровать:

— Майкл, мне так жаль.

— Я много знаю о нем, — сказал Майкл. — И это действительно очень плохая история. По-видимому, Эдмунд Фэйн как-то выяснил, что я — сын Альрауне, и испугался того, что я могу знать правду об Ашвуде и Криспине. Именно поэтому он и пытался убить меня.

— Эдмунд полагал, будто вы знаете, что Криспин убил Конрада Кляйна?

— Да. Но на самом деле Альрауне ничего не рассказывал мне об Ашвуде. А я сбежал из дома, когда мне было восемь.

Люси оглянулась на фигуру человека, лежащего в кровати:

— Он умирает?

— Да, — ответил Майкл. — У него рак, последняя стадия. Он провел все эти годы в тюрьме за убийство моей матери, его освободили в прошлом году из-за болезни. Тогда мы устроили так, чтобы он приехал доживать последние месяцы сюда. Эльза просто замечательная. И время от времени к Альрауне приезжает местный доктор.

— Они знают, кто он?

— Эльза знает, конечно. Но местные жители — нет. Он известен как Алан Солсбери. — Майкл поколебался немного, а потом сказал: — Так как мы кузены, Люси, я не хочу, чтобы между нами осталось что-то недоговоренное. Поэтому я скажу тебе, что Альрауне фон Вольф был сильным мужчиной, и он был порочным ребенком.

— Ты сказал, что он убил твою мать?

— Да. Воспоминания моей матери — одни из самых приятных воспоминаний детства. — Он посмотрел на человека, лежащего в кровати. — Но моя бабушка — твоя бабушка — как-то раз сказала мне, что я должен попробовать простить Альрауне, поскольку в том, что он сделал, была не только его вина. Люси повернулась и посмотрела на Майкла.

— Ты знал мою бабушку? — спросила она, и в ее голосе были слышны нотки сомнения. Она увидела, как улыбка осветила его лицо.

— Да, — ответил Майкл.

Эдмунд был счастлив поговорить с двумя мужчинами, которые поднялись в дом и оказались настолько заинтересованными в Криспине.

Он действительно нисколько не возражал против того, чтобы поговорить о Криспине. Он очень устал после напряженного дня и длинной дороги, и из-за этого его ощущения притупились. Два незнакомца, казалось, хотели как можно больше разузнать о депрессии Криспина и просили Эдмунда помочь им. Но у Эдмунда сразу же появилось ощущение, будто эти вопросы были уловкой, чтобы узнать правду о Криспине. Нужно всегда быть начеку, нельзя расслабиться даже на секунду. Он хранил тайну Криспина в течение двадцати лет и не собирался ее открывать. Если эти мужчины думают, что смогут легко его одурачить, то они ошибаются. Эдмунд был достойным противником.

Надо было только снова взять Криспина под контроль. Если у него получится это сделать, то он легко справится с любой ситуацией.

Но Криспин невозможно было угомонить. Слова Криспина продолжали сочиться изо рта Эдмунда. И Эдмунд с ужасом слышал, что Криспин рассказывал этим мужчинам все, все... Лукреция и их постыдная любовная связь, грязный атласный диван в костюмерной, потому что Криспин был не в состоянии сдержать себя, видя невозмутимость Конрада Кляйна. «Он смеялся надо мной! — кричал Криспин. — Я не мог перенести, чтобы видеть, что он смеется надо мной».

А потом нож... Он лежал там и был готов к тому, чтобы его взяли... Очень острый нож. И Криспина неожиданно осенило, что существовал только один способ заставить Конрада замолчать. И этот способ сработал. Кровь забила струей, и Конрад отступил, в его глазах читалось удивление. Он жадно вдыхал воздух и испускал страшные крики через кровь, которая заполняла его рот...