Джиллиан Хоффман - Возмездие

Теперь доктор Нейлсон сфокусировал внимание на Доминике.

– Я провел новое токсикологическое исследование и нашел у нее в организме еще один наркотик, – быстро сообщил он. – Хлорид мивакурия.

– Хлорид мивакурия? Что это? – спросил Доминик.

– Препарат известен под названием мивакрон, и его можно ввести только внутривенно. Он расслабляет скелетные мышцы, и это все. Изначально его разрабатывали, как анестезирующее средство для операций. Однако затем, после пробного использования на пациентах в Африке, быстро установили, что, хотя он и эффективен для расслабления мышц, но, к сожалению, не обладает анестезирующим или обезболивающим эффектом. Вообще-то проблема заключается в том, что это выяснилось только после операции, после того, как прекратилось его действие и пациенты снова смогли говорить. По крайней мере те, кто пережил хирургическое вмешательство. Пациенты сообщили, что во время операции чувствовали боль. Все время.

– Но не могли ничего сказать... – Доминик замолчал, когда осознал всю важность информации.

– Правильно. Были парализованы их языки и мышцы лица, и люди не могли говорить.

Нейлсон подождал несколько секунд, чтобы полицейские полностью переварили услышанное. Судя по выражениям лиц, они все поняли.

– Должен сказать, вам удалось поймать очень находчивого и изобретательного садиста! – добавил Нейлсон довольно веселым тоном.

– А какое количество препарата вы в ней нашли?

– Я не могу определить количество. Что касается галоперидола, то ей вводили вполне приемлемые дозы. Думаю, ваш подозреваемый давал его, чтобы полностью подчинить себе жертву. Что касается хлорида мивакурия – как я предполагаю, он вколол достаточно, чтобы полностью ее парализовать. Но не забывайте: мивакрон не действует на сознание. Это препарат короткого действия, его эффект скоро прекращается, поэтому его и надо вводить внутривенно, а после смерти он быстро исчезает из организма, поэтому, вероятно, она умерла, пока в ее тело все еще была воткнута игла капельницы. Это объясняет, почему синяк свежий. Все произошло прямо перед смертью.

– Значит, этот псих – а он на самом деле псих, как я понимаю, раз сидел на галоперидоле... – заговорил Доминик и не смог продолжать из-за охватившей его ярости. У него в сознании начала формироваться невероятно жуткая картина. Будто сама смерть этой молодой женщины недостаточно трагична! Так и это еще не все! Доминик овладел собой и спросил: – А вообще, зачем ему прописывали галдол, доктор Нейлсон? Бантлинг – шизофреник, страдает маниакально-депрессивным психозом или психопат?

– Я не психиатр, агент Фальконетти. И не могу с ходу предложить вам диагноз. Галоперидол выписывают при различных психических состояниях.

– О, дерьмо! Теперь его еще объявят невиновным из-за психического расстройства! – воскликнул Мэнни.

Если человека признают невменяемым, то он не несет наказания, в особенности обвиняемый с доказанной историей душевной болезни, в частности параноидной шизофренией, маниакально-депрессивным психозом или подтвержденными документально случаями психических срывов. Если доказать, что обвиняемый был настолько не в себе, что не понимал природу или последствий своих действий и не отличал плохое от хорошего, то судья или суд присяжных признают его невменяемым.

Никто этого не хотел. Никто не хотел, чтобы вместо тюрьмы Бантлинг отправился в сумасшедший дом. Никакого приговора в таких случаях не выносится. И совсем не обязательно, что Бантлинг останется в психушке на всю жизнь. Если он снова станет нормальным, его могут выпустить. Это так просто. Если немного повезет и есть достаточно денег, чтобы успешно пройти освидетельствование, вполне можно купить билет домой примерно лет через десять.

Доминик стал проигрывать в сознании последние минуты короткой жизни красавицы Анны Прадо. Он вспомнил ее голубые глаза, подумал об ужасе, который она пережила в последние минуты жизни. Теперь тошнило не Мэнни, а его самого. На мгновение его качнуло, он попытался собраться с мыслями, понять недоступное для понимания и медленно облечь в слова сценарий, который проигрывался у него в мозгу, как сцена из фильма ужасов.

– Значит, этот псих дает девушке галдол, который изначально прописывался ему самому. Она впадает в ступор, и затем он просто выходит с ней на улицу. Прямо под носом у сотни свидетелей, половина которых или накурилась, или пьяна. После того, как псих выводит девушку из клуба, он какое-то время держит ее в укрытии, делает инъекции или дает таблетки, пока насилует ее. Поразвлекавшись несколько дней или, может, несколько недель, поиграв в свои игры и, вероятно, изнасиловав шестнадцатью различными способами, он позволяет ей очнуться и приходит для финальной сцены. Он вводит ей внутривенно препарат, причем большую дозу, и полностью парализует каждую мышцу тела, но, к сожалению, она чувствует ужасную боль, пока псих скальпелем разрезает ей грудь, ломает грудину и вырезает сердце! Черт побери! Он еще хуже, чем Банди или Роллинг.

Доктор Нейлсон снова заговорил. К счастью, его голос больше не был полон энтузиазма, как пять минут назад, а то даже Доминик врезал бы ему или, по крайней мере, подержал, пока с ним расправляется Мэнни.

– Я также нашел следы пластыря у нее на веках. Недостает многих ресниц.

– Что это означает?

– Я считаю, он так закрепил пластырь, что она не могла закрыть глаза.

– Чтобы она видела все, что он с ней делает? Как он вырывает ей сердце? Боже праведный! – Доминик покачал головой, пытаясь выбросить кошмарный образ из головы. – Хорошо, что нам удалось схватить этого негодяя, Медведь.

Мэнни посмотрел вниз, на обнаженное, истерзанное тело Анны Прадо. Она была чьей-то дочерью, чьей-то сестрой, чьей-то девушкой. Анна родилась красивой и могла работать профессиональной моделью. Теперь грубая черная нитка соединяла края раны от пупка до шеи, формируя зигзагообразный черный крест и закрывая дыру, где когда-то билось сердце.

– Ненавижу чертову судебно-медицинскую экспертизу! – Это было все, что удалось выдавить Мэнни.

«Далия-стрит, дом 134-05, квартира 13. Флашинг, Куинс, Нью-Йорк» – написано черными буквами на белом листке, что лежит прямо перед ней, – распечатка, которую Доминик принес ей вчера вечером. Адрес Уильяма Руперта Бантлинга с заявления на выдачу водительского удостоверения в штате Нью-Йорк, действительного с апреля 1987 года по апрель 1989 года. Оттуда можно было легко добраться на автобусе до Университета Святого Иоанна, а на машине по Северному бульвару до ее квартиры на Роки-Хилл-роуд всего десять минут езды и всего один квартал до спортзала на углу Мейн-стрит и Сто тридцать пятой улицы, куда она ходила на аэробику.