Томас Харрис - Ганибалл

Больница строго придерживается правительственных постановлений, касающихся обращения с наркотическими средствами. В лечебных отделениях шкафы медсестер, в которых хранятся лекарства, запираются на замок. К ним имеются два ключа – один у дежурной медсестры, другой – у ее первой помощницы; чтобы получить доступ к шкафу, следует попросить ключ. Ведется строжайший учет, все тщательно записывается.

В операционных отсеках – а это наиболее надежно охраняемая часть больницы – каждая операционная снабжается всеми лекарственными средствами, необходимыми для каждой следующей операции, за несколько минут до того, как привезут пациента. Лекарственные средства для анестезиолога помещаются рядом с операционным столом в шкафчике, одна часть которого – холодильная камера, а в другой поддерживается комнатная температура.

Определенный запас лекарственных средств и наркотиков хранится в специальной хирургической аптеке, рядом с помещением, где размываются врачи. В этой аптеке содержатся препараты, которых обычно не найти в главной аптеке, что находится внизу. Это сильные успокоительные и необычные седативно-гипнотические средства, обеспечивающие возможность операций на открытом сердце или на мозге у пациентов, хорошо осведомленных и чутко реагирующих на происходящее.

В течение рабочего дня в аптеке всегда находится кто-нибудь из сотрудников, и пока фармацевт здесь, шкафы не запираются. Если во время кардиологической операции возникают чрезвычайные обстоятельства, времени на возню с ключами не остается. Доктор Лектер, в маске и шапочке, быстрым шагом вошел сквозь распашные двери операционного отсека.

В попытке несколько оживить антураж стены операционного отделения были покрашены в разные яркие цвета, сочетание которых даже человек при последнем издыхании счел бы отвратительным. Несколько врачей, шедших впереди доктора Лектера, расписались в журнале и прошли в размывочную. Доктор Лектер взял журнал и провел ручкой над страницей, ничего не написав.

В вывешенном на стене расписании в Операционной "В" первой в этот день значилась операция по удалению опухоли мозга. Она должна была начаться через несколько минут. В размывочной доктор Лектер стянул перчатки и принялся тщательно, до локтей, мыть руки, высушил их, напудрил тальком и снова надел перчатки. Теперь – в коридор. Аптека должна быть справа, следующая дверь. Нет. На двери абрикосового цвета – табличка: «Генераторная», а впереди – двойные двери Операционной "В". У самого его локтя остановилась медсестра.

– Доброе утро, доктор.

Доктор Лектер откашлялся не снимая маски, и пробормотал: «Доброе утро». Продолжая бормотать, он повернул обратно к размывочной, вроде бы забыв там что-то. Сестра с минуту смотрела ему вслед, потом прошла в операционную. Доктор Лектер сорвал с рук перчатки и швырнул в мусорный бачок. Никто не обращал на него никакого внимания. Он взял новую пару. Тело его находилось в размывочной, но сам он в этот момент мчался через фойе своего дворца памяти, мимо бюста Плиния, вверх по ступеням широкой лестницы, в Зал архитектуры. В прекрасно освещенном пространстве зала, где надо всем доминировал макет великого создания Кристофера Рена – собор Святого Павла, на чертежном столе были разложены поэтажные планы больницы. Операционные отсеки мэрилендской больницы «Мизерикордия», чертежи из Департамента строительства, от точки до точки. Он находится вот здесь. Аптека должна быть вот тут. Нет. Чертеж неправильный. Видимо, расположение изменилось после того, как планы были переданы в Департамент. Генераторная показана с противоположной стороны в зеркальном изображении коридора, ведущего к Операционной "А". Возможно, просто поменяли таблички. Должно быть, именно так. У него нет времени тыкаться носом в разные двери.

Доктор Лектер вышел из размывочной и направился по коридору к Операционной "А". Дверь слева. Табличка-"МРТ". Дальше, дальше, не останавливаться. Следующая дверь – «Аптека». Они разделили помещение, указанное на плане, на две части – на лабораторию магнитно-резонансной томографии и комнату для хранения лекарственных средств.

Тяжелая дверь в аптеку была открыта, дверной упор опущен. Доктор Лектер скользнул в комнату и закрыл дверь за собой. Низенький и толстый фармацевт сидел на корточках у шкафа, укладывая что-то на нижнюю полку.

– Могу я вам помочь, доктор?

– Да, будьте добры.

Молодой человек собрался было подняться на ноги, но не успел. Глухой удар сапа, и, задохнувшись, фармацевт мешком свалился на пол.

Доктор Лектер поднял подол своей хирургической робы и заткнул за пояс оказавшегося под ней фартука для работы в саду.

Быстро, вверх и вниз по полкам аптечного шкафа, ярлыки прочитываются с молниеносной скоростью: амбиен, амобарбитал, амитал, хлоралгидрат, дальман, флуразепам, хальцион… десятки пузырьков и флаконов исчезают в огромных садовничьих карманах. Потом – к холодильнику, снова читает ярлыки и сгребает в карманы: мидазолам, ноктек, скополамин, пентотал, квазепам, солцидем… Чуть более полминуты, и доктор Лектер уже снова в коридоре – закрывает за собой дверь аптеки.

Обратно он опять идет через размывочную, проверяет, глядя на свое отражение в зеркалах, не торчат ли под робой набитые карманы. Теперь спокойно, не спеша, через распашные двери, именная планка нарочно перевернута вверх ногами, лицо скрыто маской и очками, уже надетыми на глаза, но увеличительные линзы подняты, пульс почти в норме – семьдесят два; по пути он обменивается краткими приветствиями с другими врачами. Спускается в лифте, вниз, вниз, маска по-прежнему надета, просматривает температурный лист, захваченный по дороге.

Посетители, входившие в двери, могли бы счесть странным, что он не снимал маску до тех пор, пока не миновал телекамеры охраны. Праздношатающиеся на улице могли бы заинтересоваться, почему это доктор ведет такой обшарпанный и тарахтящий пикап.

А в операционном отсеке анестезиолог, нетерпеливо и безуспешно постучав в дверь аптеки, обнаружил фармацевта на полу, все еще не пришедшим в сознание, и только через пятнадцать минут выяснилось, что пропали лекарства.

Когда доктор Силвермэн пришел в себя, он обнаружил, что лежит на полу в ванной, со спущенными штанами. Он не помнил, как вошел в палату, и не представлял себе, где находится. Он полагал, что, по всей вероятности, у него произошло что-то с мозгом, возможно – микроинсульт, вызванный напряжением при работе кишечника. Он опасался сделать какое-либо резкое движение, чтобы не сдвинуть с места тромб, и осторожно полз по полу, пока не смог высунуть в коридор руку. Обследование выявило легкое сотрясение мозга.