Джей Бонансинга - Игра киллера

Он видел, как эта тетка поднимается, мотая головой, стряхивая боль, наклоняет голову – разъяренный бык, собирающийся с силами. Господи, она все еще улыбается. Хороший завод. Отряхивает пыль с халата. Эта гадская улыбка прилипла к толстому лицу, будто на нее произвела впечатление сила Джо.

И она бросилась снова.

Это было как объятие взбесившегося автопогрузчика. Руки ее сомкнулись вокруг тела Джо, Она бросила его через пролет, как медицинский мяч, и Джо с треском ударился в опорный брус, на голову посыпались осколки дерева, он начисто потерял равновесие. Илиана была уже рядом, два раза ударила его в живот, три раза в почки и наконец – последний, добивающий удар в челюсть.

Джо отлетел, шатаясь, споткнулся о торчащую половицу и полетел на скамью.

Он приземлился на бок и схватился за живот, пожираемый изнутри огнем. Будто все его кишки заплели косичками, облили керосином и подожгли. Спина раскалывалась. Он соскользнул со скамейки, упал в грязь, попытался отползти, но почти ничего не видел – так ему досталось. Отчаянно мигая, он уже ощущал ее приближение, огромный контур, очерченный мигающим серебряным светом.

– Иди сюда, – шепнула она.

Джо ощутил чудовищные руки у себя на рубашке, его дернуло вверх, в сидячее положение, он попытался отбиваться, но руки стали ватными, стали переваренными макаронами, чувство дистанции исчезло напрочь. Она нависала над ним, улыбка исказилась в гримасу, и Джо ощутил ее руки у себя на шее.

– Пришло время, – мурлыкнула она.

И стала его душить.

Говоря медицинскими терминами, выраженная асфиксия имеет несколько стадий. Первая стадия включает в себя ощущение сдавления в груди, легкое головокружение, ощущение покалывания в пальцах рук и ног и сильно выраженный конвульсивный тремор, часто проявляющийся в виде резких беспорядочных движений. Пойманный железной хваткой старухи, Джо ощутил эти эффекты почти сразу, и он дергался и брыкался, как сумасшедший, пытаясь что-то выкрикнуть, пытаясь укусить ее за руку, пытаясь как-то вырваться, вздохнуть, выжить. Наконец ему удалось схватить ее за огромную левую грудь и сжать изо всех оставшихся сил.

Илиана лишь поморщилась и продолжала душить его.

Джо стал проваливаться в асфиксию последней стадии, и здесь началось по-настоящему интересное. Грудь сводили спазмы, легкие охватил огонь, и Джо чувствовал, что его черепная крышка сейчас отлетит, как пробка от шампанского. Боль была чудовищной, поглощающей. Она лилась сквозь него приливом расплавленной лавы, и морщинистое лицо старухи раздувалось над ним, как гневная сверхновая, и горели мертвые глаза. Вскоре лишенные кислорода красные кровяные шарики Джо стали отключаться, и тогда начались видения.

Румынка стала меняться, лицо ее плыло, черты его сливались в черты лица его умирающей матери, Кэтрин. Грустные глаза излучали горе почти неохватное, и Джо знал, что горе это о нем, о его жизни в смерти и разрушении, и может быть, и надо сейчас умереть, сейчас, когда он увидел эти ужасные глаза.

Свет начал гаснуть.

Последнее видение Джо было на удивление реальным, на удивление уместным. Когда железные пальцы сомкнулись вокруг его души, выдавливая самую суть его, он увидел появившуюся в проеме фигуру, за спиной румынки, в обрамлении зазубренного проема разбитого витража. Тонкий абрис молодой женщины. Ангел. Поднявшийся в окне призрачной аватарой, освещенный приближающейся грозой, очерченный серебряным светом.

Пришедший отвести Джо домой.

Мэйзи выстрелила, дульная вспышка громко и резко рявкнула у нее в ушах.

Выстрел озарил церковь, пуля ударила в затылок старухи, отбросив ее в сторону от Джо. Голова ее дернулась. Потом она обмякла, упав рядом с Джо в лужу собственной крови. Джо свисал с конца скамьи, ловя ртом воздух, хватаясь руками за горло. Ему ни до чего не было дела, кроме воздуха.

Мэйзи даже не поняла, что пистолет выскользнул из ее вспотевшей руки.

– ДЖОУИ!

Мэйзи влетела через разбитое окно в церковь. Бросаясь к Джо, она плевать хотела, что сама была на грани полного и резкого истощения, что исходит потом, что дрожит от нервного напряжения после бешеной гонки на юг, что лямки рюкзака сбились комом. Она упала на колени и помогла Джо сесть, гладя его волосы, массируя горло.

Джо пытался что-то сказать, но не мог заставить слова идти наружу. Его лицо было темно-алым, как побитый помидор, но с каждым глотательным движением, тяжелым глотательным движением оно прояснялось.

– Все хорошо, Джо, – выдохнула Мэйзи, осыпая поцелуями его лицо, шею. Мы выберемся Джо, не беспокойся.

– Эта... горничная... она... была...

Джо еще раз сделал глотательное движение и посмотрел на лежащую грудой мяса румынку.

– Была – кто? Она была горничной?

– Там... в «Эванджелин»...

Мэйзи опустила глаза на мертвую. Илиана Попеску лежала в собственных извержениях, из-под грязного халата торчали в стороны огромные ноги в порванных в клочья чулках. Одной щекой она лежала в собственной крови, челюсть ее отвисла. Сетка для волос порвалась и запеклась там, где в череп вошла пуля. Что-то странное померещилось Мэйзи при взгляде на кончики пухлых мизинцев старухи. Ногти были длинные, с маникюром, с алым лаком.

– Номер четыре, – тихо сказала Мэйзи, думая вслух.

Джо кивнул.

Мэйзи качнула головой:

– О Господи!

Это было как будто она вышла в дверь и обнаружила на той стороне стофутовую пропасть, черный колодец, полный безумия, и смерти, и людей, в которых не осталось ничего человеческого. Она овладевала этим мастерством убийства, и это ее пугало. Ей все труднее и труднее было видеть в этих целях людей. Они были только предметами, предметами из плоти, непредсказуемыми животными с золотыми зубами и алыми ногтями. Чужими. И Мэйзи становилась одной из них.

– Мы выиграли, детка, – сказал ей Джо, еще раз глотнув. – Мы побили этих гадов. – Он попытался встать, но тело все еще было тряпичной куклой. Он сел обратно и стал глубоко дышать. – Эндрюс должен приехать сюда с минуты на минуту. Ты его видела?

– Джоуи, послушай, там было...

– Мы победили, детка. Выиграли.

– Нет, Джоуи, еще не победили. Мы ничего не выиграли.

– Как так?

– Все это дело подстроено с самого начала.

Джо смотрел на нее, дыхание его успокоилось, и молчание охватило их, как черный прилив.

– Что ты говоришь? – спросил Джо наконец хриплым и низким голосом, и глаза его горели тревогой.

Мэйзи рассказала ему обо всем. Рассказала, как добралась до Виксберга, как заметила «блейзер», как слышала разговор Тома Эндрюса с его гориллой Марионом о судьбе Джо Флада, и, пока рассказывала, не могла отвлечься от того, что за разбитыми витражами со сценой рождества спускается ночь, и дождь сменяется густым варевом тумана и дымки. Речной рукав ожил звуками, призывами и ответами лягушек-быков, бесконечным, звенящим жужжанием цикад и еще чем-то, каким-то хлопающим шумом. Дождевые капли падают с листвы? Шаги?