Мартин Смит - Красная площадь

— А как поживает Рикки?

— Рикки уехал в Грузию. Погрузил в свой новенький «БМВ» мать, дочь, телевизор и видеомагнитофон, посигналил на прощанье, и они отправились. Я знал, что он уедет. Хороший человек.

Чем ближе они подлетали к Москве, тем больше Ирина становилась похожа на уехавшую когда-то молодую девушку. Словно остальной мир был лишь временным угрюмым пристанищем. Словно она всегда только и мечтала о таком вот возвращении.

Аркадий думал, что устремится ввысь вслед за нею, устремится с радостью, как только разделается с Борей и Максом.

В какой степени все это касается лично его, в какой мере это искупает вину перед Руди, Томми и Яаком? Если не считать погибших, то в какой степени это имеет отношение к Ирине? Пусть он разделается с Максом, но это ведь не изгладит из памяти те годы, когда она была с ним. Он мог бы называть их годами эмиграции, но, если глядеть с высоты, Россия с ног до головы была страной эмигрантов. Все в той или иной мере были запачканы. Россия имела такую сумбурную историю, что, когда наступало несколько мгновений ясности, все, естественно, спешили стать свидетелями этого события.

Во всяком случае, у Макса с Борей было больше шансов, чем у него, стать преуспевающими представителями новой эпохи.

Когда они вступили в советское воздушное пространство, Аркадий ожидал, что прикажут повернуть назад. Когда подлетели к Москве, он подумал, что их направят на военную базу, заправят горючим и отправят восвояси. Зажегся сигнал «Пристегните ремни!» — все погасили сигареты.

Сквозь стекло иллюминаторов были видны знакомые леса, высоковольтные линии и серовато-зеленые поля вокруг Шереметьева.

Стас глубоко вдохнул, набрал полные легкие воздуха, словно собираясь нырнуть в воду.

Ирина взяла Аркадия за руку, будто это она вела его домой.

Прилет в Москву никогда не вызывал особо светлых впечатлений, но этим утром даже привычная унылая атмосфера, и та бросалась в глаза. После ярко освещенных западных аэропортов в багажном зале было темно, как в пещере. «Неужели всегда были такие оцепеневшие лица, такие подавленные взгляды», — удивлялся Аркадий.

У таможенной будки рядом с полковником пограничных войск стоял Майкл Хили. Заместитель директора «Радио „Свобода“ в теплой шинели, подпоясанной ремнем, сквозь темные очки разглядывал пассажиров.

Стас сказал:

— Это дерьмо с крылышками, должно быть, прилетело прямым рейсом из Мюнхена. Вот черт!

— Он нас не остановит, — сказала Ирина.

— Еще как, — возразил Стас. — Одно слово — и самое лучшее, если нас посадят обратно в самолет.

Аркадий заверил:

— Я не дам ему вернуть вас назад.

— А что ты сделаешь? — спросил Стас.

— Дайте мне с ним поговорить. А сейчас просто становитесь в очередь.

Стас колебался.

— Если нам удастся пройти, нас ждет машина, которая должна отвезти нас в Белый дом.

— Там и встретимся, — сказал Аркадий.

— Обещаешь? — спросила Ирина.

В новой обстановке Ирина говорила по-русски несколько иначе, мягче, растягивая слова.

— Я там буду.

Аркадий направился к Майклу, наблюдавшему за его приближением с видом человека, в пользу которого действует земное притяжение. Полковник был, видимо, выделен для более важных объектов: он лишь мельком взглянул на Аркадия.

Майкл воскликнул:

— Ренко! Рад вернуться домой? Боюсь, что Стас и Ирина не могут здесь остаться. У меня для них билеты на мюнхенский рейс.

— Вы действительно хотите отправить их? — спросил Аркадий.

— Они не подчиняются приказам. Станция их поила, кормила, давала им пристанище, и мы имеем право рассчитывать хотя бы на какую-то благодарность с их стороны. Я всего лишь хочу довести до сведения полковника, что «Радио „Свобода“ снимает с себя всякую ответственность за них. Им не поручалось освещать эти события.

— Они хотят присутствовать здесь.

— Тогда пусть действуют на свой страх и риск.

— Вы собираетесь освещать события?

— Я не репортер, но общался с ними. Могу помочь.

— Москву знаете?

— Бывал здесь раньше.

— Где Красная площадь? — спросил Аркадий.

— Все знают, где Красная площадь.

Аркадий сказал:

— Сейчас вы удивитесь. Всего две недели назад один человек получил здесь, в Москве, факс, в котором его спрашивали, где Красная площадь.

Майкл пожал плечами.

Впереди Стаса и Ирины, громыхая, продвигались вперед нагруженные аппаратурой и ручной кладью фоторепортеры. Стас вложил в свой и Иринин паспорта купюры в пятьдесят марок.

Аркадий продолжал:

— Факс поступил из Мюнхена. По существу, из «Радио „Свобода“.

— У нас несколько аппаратов факсимильной связи, — возразил Майкл.

— Сообщение пришло с аппарата Людмилы. Его послали дельцу черного рынка, который, как оказалось, погиб, так что прочел его я. Оно было на русском языке.

— Думаю, так и должно было быть — ведь факс между двумя русскими.

— Это-то и сбило меня с толку, — сказал Аркадий. — Я думал, что это между двумя русскими и шла речь о Красной площади.

Майкл, кажется, отыскал что-то и стал жевать. Темные очки по-прежнему глядели безмятежно, но челюсти были заняты работой.

Аркадий продолжал:

— Но, когда меньше всего этого ожидаешь, русские бывают очень точны в выражениях. Например, по факсу спрашивали: «Где Красная площадь?» На английском слово «Square» может означать место или геометрическую фигуру, на русском: — геометрическую фигуру, квадрат, например. На английском говорят: «Малевич написал „Red Square“. На русском: „…написал «Красный квадрат“. Я не понимал сообщение, пока не увидел само полотно.

— К чему вы клоните?

— Если в выражении «Где Красная площадь?» слово «площадь» понимать как «место», то оно имеет вполне понятный смысл. Если же под словом «площадь» подразумевать «квадрат», картину «Красный квадрат», то смысл становится ясен только посвященному. То есть задающий этот вопрос спрашивает, где картина Малевича, когда она поступит для продажи. Людмила не могла перепутать слова, ни один русский не мог. Я помню, что ее кабинет находится рядом с вашим. Фактически она работает на вас. Как у вас с русским, Майкл?

Сибиряки били зайцев по ночам с помощью фонарей и дубинок. Зайцы замирали и завороженно смотрели красными глазами на луч света, пока на голову не опускалась дубинка. Даже сквозь стекла очков Майкла выдавал этот завороженный взгляд. Он сказал:

— Все это служит доказательством того, что тот, кто посылал факс, думал, что человек на другом конце жив.

— Совершенно верно, — согласился Аркадий. Это также свидетельствует о том, что он пытался вступить в сделку с Руди. Макс сводил вас с Руди?