Мартин Сутер - Small World

Конрад Ланг очень страдал от испытываемых неудобств. И прежде всего потому, что был перед ними абсолютно беспомощен. Порой ему хотелось напрячь свои мозги, чтобы попытаться как-то помочь им, умел же он, например, справляться со своим коленом, когда оно вихлялось, грозя вывернуться, или с поясницей, если возникали боли. С другой стороны, он был не из тех, кто смело глядит трудностям в глаза. В той жизни, которая стала его уделом, приходилось многое терпеливо сносить, его с малолетства приучили заменять одно на другое.

Поэтому и сейчас он не стал принимать никаких серьезных мер, а только купил экстракт женьшеня, про который слышал, что он способствует улучшению памяти. «Полезно пожилым мужчинам с молодыми женами», — пошутил он, отвечая на вопрос Розмари, заговорившей с ним о флакончике, найденном ею среди нот, куда он его запрятал и забыл про него.

Розмари задумчиво улыбнулась.

От первого брака с Робертом Фрисом у Розмари Хауг остался прелестный домик в Понтрезине в Ретийских Альпах. Она ни разу не была там с тех самых пор, как узнала, что ее второй муж свил там себе любовное гнездышко, а после развода, шесть лет назад, частенько подумывала продать его. Но теперь, когда у нее появился Конрад Ланг, ей вдруг захотелось провести там с ним рождественские праздники. Ей казалось, что пришло ее время и желанный для нее мужчина тоже появился.

Они поехали на поезде, потому что Конрад считал, что всякий отдых начинается, стоит только сесть в вагон. Розмари, собственно, предпочла бы поехать на новеньком «ауди», стоявшем в гараже. Вскоре она пожалела, что поддалась на уговоры. Конрад проявил себя в поездке с неожиданной стороны, чего она раньше за ним не замечала. Он так нервничал перед отъездом, что они прибыли на вокзал чуть ли не за час. Потом он беспрестанно искал билеты, беспокойно пересчитывал багаж и всю поездку в комфортабельном купе первого класса и старомодном вагоне-ресторане находился в таком напряжении и настолько не мог сконцентрироваться, что она почувствовала себя совершенно разбитой, когда они наконец приехали.

Женщина, присматривавшая за домом, обо всем позаботилась к их приезду. Комнаты были убраны и проветрены, кровати застелены, в холодильнике полно еды. На серванте при входе лежал предрождественский венок из еловых веток со свечами и красными лентами, а на теплой кафельной печи в горнице лежали на полатях, источая аромат, сухие апельсиновые корки.

Розмари никак не могла дождаться момента показать Конраду это местечко в горах, которое столько значило для нее в прошлом и теперь уже с Конрадом, вероятно, тоже будет много значить. Но когда она водила его по старому дому, ей почудилось, что его рассеянность и невнимательность граничат с невежливостью.

Они рано легли спать. Впервые с тех пор, как они познакомились, между ними, перед тем как они заснули, осталось что-то невысказанное.

На следующий день Розмари обнаружила сделанные Конрадом для себя памятки.

Конрад спал, как это часто случалось с ним в последнее время, почти до полудня. Розмари принялась готовить завтрак. И нашла в холодильнике бумажник Конрада. Она хотела положить его в кухне на стол, но из него выпала бумажка, исписанная с двух сторон. На одной — схема пути до мясника, булочной, киоска и супермаркета и обратно до ее квартиры, где рядышком стояло: «Мы». На другой стороне — имена их хороших знакомых, соседей, уборщицы. В самом низу, подчеркнуто жирным, было написано: «Она — Розмари!».

Розмари убрала бумажку на место. Когда Конрад встал, она предложила ему прогуляться до озера.

Рождественская суета еще не началась. На расчищенных дорожках в заметенном снегом лесу им повстречалось совсем немного гуляющих.

— Я думаю, тебе это тоже знакомо: заходишь в кухню, чтобы взять забытую разливательную ложку для супа, а потом стоишь и не знаешь, зачем ты сюда пришел. Розмари держала Конрада под руку. Она кивнула.

— Да, так оно и есть, — продолжил Конрад, — только бывает и похуже. Стоишь с суповой ложкой в. спальне и не понимаешь, что тебе тут надо. Идешь затем с ней в гостиную, в ванную, в кухню, в столовую и все никак не можешь вспомнить, что ты собирался сделать с этой ложкой.

— И в конце концов засовываешь ее в бельевой шкаф, — закончила рассказ Розмари.

— А-а, так тебе это тоже знакомо?

— Нет, просто я там ее нашла.

Они молча шли дальше. Розмари начала разговор на эту тему полчаса назад. После долгого колебания она придумала сложный обходной маневр, чтобы пощадить его, но сейчас ей все эти ухищрения казались глупыми, и она решила поговорить с ним начистоту.

— Мне в руки попала бумажка, по которой ты находишь нашу квартиру и освежаешь в памяти мое имя.

— Где ты ее нашла? — спросил он.

— В холодильнике.

Он засмеялся. Казалось, лед был растоплен. Он рассказал ей все. Все, о чем сумел вспомнить.

Навстречу им шла пара, разговоры смолкли, поприветствовав их, пара скрылась из виду. Через некоторое время Розмари мягко сказала:

— Это было уже не в первый раз, я находила разные предметы в самых странных местах.

— Например?

— Носки в духовке.

— В духовке? Почему же ты ничего не сказала?

— Я не сочла это важным. Приняла за рассеянность.

— Еще что?

— Да так. пустяки.

— Ты же сказала — предметы! Розмари сжала его локоть.

— Презервативы в морозилке.

— Презервативы? — Конрад смущенно засмеялся.

— С малиновым ароматом. Он остановился.

— Ты уверена?

— Так на них было написано.

— Нет, я имею в виду, ты уверена, что в морозилке?

Голос Конрада звучал несколько раздраженно. Розмари кивнула.

— И почему ты опять ничего не сказала?

— Я не хотела… Ах, я сама не знаю почему.

Они медленно пошли дальше. Конрад расслабился. Вдруг он рассмеялся.

— С малиновым ароматом! Розмари тоже засмеялась.

— Может, тебе надо обратиться к врачу?

— Думаешь, это серьезно?

— Ну, хотя бы для того, чтобы успокоиться.

Сзади них послышался шорох полозьев — сани, запряженные лошадьми. Они сошли с дорожки, пропуская их.

Потом пошли дальше, ощущая в воздухе теплый лошадиный запах. Когда стих звук колокольчиков, Конрад сказал:

— Как это прекрасно, что наконеи-то я смог поговорить об этом с кем-то откровенно. С Розмари я так никогда бы не смог. Розмари остановилась как вкопанная.

— Но я и есть Розмари.

Какую-то долю секунды она подумала, что сейчас он выйдет из себя. Но он только горько усмехнулся:

— Вот я и попался!

Решение сходить к врачу как бы придало Конраду сил. Словно само намерение вплотную заняться своими проблемами стало одновременно и началом освобождения от них. Память больше не подводила его. У Розмари ни разу не возникло ощущения, что он путает ее с кем-то другим.