Стивен Фрей - Афера

Даже проработав в конторе девять лет, она не знала точно, как они к ней на самом деле относятся. Шэрон латиноамериканка, они, кроме Гровера Типтона, все белые. Ее вдруг неудержимо потянуло в Нью-Йорк, где люди осваиваются куда быстрее, чем здесь. Но удерживают деньги, которые Шэрон получает, как партнер с трехлетним стажем. Еще два-три года, и у нее хватит средств, чтобы открыть собственное дело. Она обещала себе, что по крайней мере половину своего времени будет тратить за защиту представителей меньшинств, не имеющих средств на хорошего адвоката.

Шэрон перевела взгляд вниз, на зелено-голубую поверхность гавани. Кого она обманывает? Еще два или три года открывающийся отсюда, из этого самого окна, вид ей не придется обозревать только в одном случае — если за это время «Кливленд, Миллер и Прескотт» переменят местожительство.

— Мисс Крус? — Прозвучавший с противоположной стороны стола ровный голос Тернера Прескотта разрезал зал, как ножом.

— Да, сэр. — Зелено-голубая гавань куда-то исчезла. Прескотт строго смотрел на Шэрон сквозь очки в стальной оправе, едва держащиеся на кончике носа. — Да, сэр, — медленно, отчетливо выговаривая каждый слог, повторила она. В первые годы работы на фирме партнеры сетовали, будто Шэрон так частит, что понять ничего невозможно. Она начала посещать логопеда, и тот устранил недостатки речи, по крайней мере, большую их часть. Но порой, забываясь, Шэрон говорила по-английски так же быстро, как на родном испанском.

— Пожалуйста, что у нас по делу Брэдли?

Каждую пятницу партнеры собирались на общую встречу обсудить ход дел, которыми занимается контора. Таково преимущество небольших фирм, считала Шэрон, — можно встречаться в одном и том же конференц-зале. Последние пять минут выступал кто-то другой. Теперь настала ее очередь.

На мгновение Шэрон задержала взгляд на Прескотте. Ему было шестьдесят четыре, но выглядел он значительно моложе своих лет и казался в галстуке-бабочке и подтяжках едва ли не щеголем. Как старший партнер и один из директоров фирмы, он отвечал за стратегическое планирование и управленческие дела. Несмотря на другие обязанности, ему удавалось обеспечивать фирме больше заказов, чем всем остальным, и вместе с тем довольно часто появляться в зале заседаний суда. Исключительно способный, неутомимый, в меру требовательный руководитель, Прескотт за последние двадцать лет вывел контору в число ведущих юридических учреждений страны. К Шэрон он относился с симпатией и, что еще важнее, ценил ее и постоянно поручал ей серьезные задания.

Шэрон почувствовала на себе взгляды коллег.

— Одну минуту, — послышался чей-то голос.

Шэрон оторвалась от своих записей. Голос принадлежал Лайлу Фреймзу, грузному лысеющему мужчине. На вид он был старше своих сорока четырех лет. Хнычущая манера говорить и другие особенности не внушали симпатии к нему остальных компаньонов. Вместе с тем, отличаясь большой въедливостью, Фреймз приносил фирме солидные доходы.

— Да, Лайл, что там у вас? — Прескотт вопросительно посмотрел на него.

— Не припомню, Тернер, чтобы мы обсуждали на наших совещаниях дело Брэдли.

— А мы и не обсуждали. Это было мое единоличное решение. Дело исключительно важное и требующее полной конфиденциальности — до нынешнего момента. У кого-нибудь есть претензии? — Прескотт обежал взглядом присутствующих.

Но от Фреймза было не так-то просто отделаться.

— Но уж о том, кому заниматься этим делом, мы могли бы посоветоваться, особенно если оно такое, как вы говорите, серьезное.

— Вы что, сомневаетесь в моем выборе и не доверяете мисс Крус? — В спокойном голосе Прескотта появились металлические нотки.

От Фреймза это не ускользнуло. При всей своей въедливости он был не так глуп, чтобы раздражать Прескотта. Кливленд и Миллер — просто имена, никакого товарищества на самом деле не существует — чистой воды диктатура, по преимуществу либеральная. Фреймз покачал головой — какие, мол, могут быть сомнения.

— Прошу вас, мисс Крус. — Металлические нотки исчезли. Прескотт вежливо улыбнулся ей.

Шэрон ответила ему улыбкой и заговорила:

— «Брэдли компани» попросила нас представлять ее интересы в разбирательстве, связанном с проблемами охраны окружающей среды. — Выступивший на ладонях у Шэрон пот постепенно просыхал.

Она оторвалась от бумаг. Присутствующие не сводили с нее глаз, что вовсе не удивляло Шэрон. Да что там не сводили — поедали глазами. Шэрон была привлекательной женщиной. Невысокого роста, стройная, с темными волосами и отличной фигурой, она пробуждала сладкие грезы и сознавала это. Половина присутствующих, пожалуй, больше смотрели на нее, чем слушали. Мужчины так предсказуемы.

Шэрон вернулась к своим записям.

— «Брэдли компани» расположена в восточной части Мэриленда. До недавнего времени это была просто молочная ферма — небольшое хозяйство, всего пятьсот голов, вели его муж и жена.

— Помнится, я что-то читала об этом, — прервала ее Энн Пайфер, еще одна женщина — партнер фирмы. — Весь скот отравили, и никто не мог понять, как это случилось. Ферма находится невдалеке от Сентервиля, в двадцати милях к югу от Честертауна. Я ничего не путаю?

— Нет-нет, все правильно, — улыбнулась Шэрон. Они с Энн дружили, в чем, впрочем, нет ничего удивительного — женщины в мужском обществе.

— Продолжайте, пожалуйста, — нетерпеливо проговорил Прескотт.

— Как справедливо отметила Энн, весь скот пал в течение двух-трех дней. С помощью местных властей семейству Брэдли удалось установить, что была отравлена питьевая вода, которая подается в хлев. К счастью, в дом вода поступает из другого источника. Так или иначе, власти выяснили, каким образом отравленная вода попадает в колодец. Но причину заразы так и не выявили. Хозяйство рухнуло. Брэдли имел страховку на случай, если производство прервется из-за стихийного бедствия, но, как выяснилось, страховая компания давно обанкротилась и агент попросту прикарманил ее чеки. Он и словом не обмолвился о том, что компании давно нет. Страховой агент угодил в тюрьму, но Брэдли от этого не легче — выудить у него ничего не удалось, и им самим пришлось объявить себя банкротами. Так они оказались у разбитого корыта. — Шэрон умолкла и посмотрела на коллег.

В зале стояла мертвая тишина. Присутствующие доверяли Прескотту. Они догадывались, что речь идет не просто о банкротстве какой-то молочной фермы. Они чуяли: есть где-то некий просторный карман, из которого Брэдли могут извлечь кучу денег и, что еще более важно, где «Кливленд, Миллер и Прескотт» могут отхватить свой фунт мяса.

— Через несколько месяцев после падежа, — продолжала Шэрон, — Роджеру Брэдли кто-то позвонил. Звонок был ночной, и разговор продолжался всего полминуты. Аноним посоветовал раскопать землю в определенном месте на соседней ферме. Там, мол, и содержится ответ на все их вопросы. — В зале стало тихо, как на кладбище. — Прихватив штыковые лопаты, Брэдли с двумя сыновьями немедленно отправился в указанное место, благо, координаты ему сообщили с предельной точностью. Он даже не позвонил Паркерам — владельцам фермы, опасался, что, если раскроет им содержание ночного разговора, тайник загадочным образом опустеет. Как выяснилось, беспокоился он напрасно. Не прошло и четверти часа, как отец с сыновьями обнаружили то, за чем пришли. — Шэрон снова осмотрела зал. Компаньоны сдерживались из последних сил. — Пятидесятипятигаллонные контейнеры с токсичными отходами. — По залу пробежал ропот. — Едва показались первые несколько контейнеров, Роджер Брэдли благоразумно решил, что дальнейшие раскопки надо прекратить. Одного из сыновей он послал в Сентервиль за властями, другого — домой за дробовиком и двустволкой. Скорее всего сообразил, что обнаружили они нечто очень серьезное и очень скверное. Нечто такое, за чем стоят многие и что чрезвычайно хотелось бы скрыть. Смекнул он также, что здесь, возможно, кроется спасение семьи, и такого шанса ему ни в коем случае не хотелось упускать. Место, где они копали, находилось в дальнем углу паркеровского хозяйства, поэтому никто их не видел.