Стивен Фрей - Афера

— А билет до Нью-Йорка он использовал?

— Нет.

— Но машину-то он мог арендовать только по кредитке, ведь ее в любом случае надо предъявлять, разве не так?

— В принципе так. Но если платишь наличными, они просто отрывают наклейку. Как в гостинице.

— Что-нибудь еще? — спросил Тернер.

— Да. Чтобы добраться из Толедо в Нью-Йорк, надо сделать пересадку в Питсбурге. Так вот, на первом этапе пути в самолете было только двое, некие Мейбл Тейлор и Джон Ричардс. Феникс Грей расспросил стюардессу, и выяснилось, что этот самый Ричардс как две капли воды похож на Фэлкона. Девушка уверяла, что такого лица ни с каким другим не спутать. И еще она сказала, что этот человек был явно чем-то озабочен. Да, кстати, другой билет, из Далласа в Нью-Йорк, так и не был использован.

Боль в груди постепенно стихала. Прескотт сделал глоток бурбона. Ему стало лучше, да и виски приятной теплотой разливалось по всему телу.

— Похоже, вы правы. Все сходится на нем. А где Фэлкон сейчас, известно?

— Вернулся в Нью-Йорк.

— Откуда такая уверенность? Может, в Питсбурге остался?

— Повторяю, нам известно, что он в Нью-Йорке. У нас есть там свои люди.

— Ну да, разумеется. — Прескотт не сразу задал очередной вопрос. — А вам не кажется, что здесь замешан и Чеймберс? Странно, как Фэлкону, если это действительно был он, самому удалось добраться до этих папок? Да и откуда ему могло быть известно, что искать, не говоря уж о том — где?

— Я думал об этом. И не далее как сегодня вечером Резерфорд по моему указанию проверит Чеймберса на детекторе лжи. Впрочем, Девон сам вызвался прилететь в Бостон. Я попросил его пройти эту процедуру, и он сразу согласился. Если вдруг передумает, дело возьмет в свои руки Феникс. — Голос Грэнвилла смягчился. — Но признаться, я не думаю, что Девон мог подставить нам ножку в последний момент. Мы все положили на этот проект слишком много сил.

— Да, конечно, вы правы.

— Тернер, прошу вас попридержать информацию, сегодня на суде не обнародовать ее.

— Это невозможно! — Прескотт снова разволновался и даже грохнул кулаком по стойке. — Не забывайте, это федеральный суд, и речь идет о сотнях миллионов долларов. Мы тут не дорожную аварию разбираем. И судей такого уровня на кривой не объедешь!

— И тем не менее заседание надо отложить. — Уинтроп тоже сдерживал себя с величайшим трудом. — Сначала необходимо отыскать Фэлкона. До этого мы не можем раскрывать своих карт. Он ведь любого из нас способен привязать к этому делу. Все очень просто, Тернер, неужели вы не понимаете? Стоит Фэлкону сложить два и два, как всем нам конец. То есть пока-то ничего дурного мы не сделали, разве что несколько вольно обошлись с парой-другой установлений ФРС, но этим займется Уэнделл. Но стоит вам открыть рот, как у Фэлкона появится возможность доказать, что все это — подстава. И много еще чего на свет божий выйдет. Например, то, что это мы убрали Джереми Кейса и еще одного малого из «Пенн-мар», его предшественника. Далее — Питер Лейн и «несчастный случай» с Филипелли.

— Ну, этого-то никому доказать не удастся.

— Не зарекайтесь.

— И все же не могу я отложить слушания. Никак не могу! — Прескотт одним глотком допил виски. — Сегодня настанет момент, когда судья посмотрит на меня и спросит, есть ли еще свидетели. А у меня их нет.

— Неужели никак нельзя потянуть день-другой? Попросить продолжить заседание или что-нибудь в этом роде.

— Попробую, конечно. Но если судья скажет «нет», я по уши в дерьме. Хочешь не хочешь, придется спускать курок.

— Что ж, если выбора не останется и придется выкладывать карты на стол, действуйте, — негромко сказал Грэнвилл.

Они сидели, молча глядя друг на друга. Ситуация сложилась аховая.

— Что вы думаете о том, как Фэлкон распорядится своей находкой? Дождется, когда мы заведем свою песню про экологию, и обвинит нас в нарушении закона?

— Понятия не имею. Он убил человека или, по крайней мере, причастен к его смерти, так что положение и у него не лучше нашего. Вряд ли он побежит в прокуратуру.

— Но может послать туда материалы, не раскрывая себя.

— Может, только непонятно, чего этим добьется.

— Чеймберс ведь не сказал полиции, что это мог быть Фэлкон?

— Конечно, не сказал, он же не дурак.

Прескотт задумчиво пожевал губами.

— Не пойму все же, зачем это вообще понадобилось Фэлкону? Вломился в чужой кабинет. К чему ему так рисковать? Что ему надо?

— Я и сам думал об этом. Не знаю. Просто не знаю. Мне казалось, что уж за пять-то миллионов он принесет нам на блюдечке «Пенн-мар» и будет тише воды ниже травы, но, видно...

Уинтроп не закончил фразы. Прескотт снова потянулся к бутылке.

— Полагаете, он нашел счет и денежный перевод, связывающий его с покупкой акций химической компании? Вычислил, что мы его подставляем?

— Не исключено.

— Ясно, что как-то он эти материалы собирается использовать. Иначе зачем рисковать?

— Вы правы. И в этой связи, по-моему, нам еще сильно повезло, что на сцене вдруг появился охранник, который потом погиб.

— Итак, наши действия?

— А какие действия? Не дергаемся, спокойно выжидаем и не мешаем Фениксу Грею делать свое дело.

Уинтроп и Прескотт вновь обменялись долгим взглядом. Они попали в серьезную переделку, и как ни пытались убедить себя, что это не так, им это не удавалось.

Шэрон Крус смотрела на присяжных. У них челюсти сводило от скуки. Толстяк во втором ряду клевал носом. Голова его, несмотря на все усилия, клонилась назад, пока наконец не стукнулась о стену, покрытую деревянными панелями. Три-четыре секунды толстяк находился в этом положении: со скрещенными на груди руками и открытым ртом. Потом голова его начала медленно клониться набок. Но тут он дернулся, да так, что ткнул локтем в спину сидевшую перед ним в первом ряду присяжных маленькую китаянку в розовом платье. Она охнула, но никто не обратил на нее внимания.

Толстяк поджал губы и испуганно завертел головой — не заметил ли кто, что он задремал. Кажется, кроме Шэрон, никто. Толстяк внушительно откашлялся, лицо его приняло серьезное выражение, и он попытался сосредоточиться на происходящем. Тщетно. Через две минуты голова его снова откинулась назад. «Плохо, — подумала Шэрон. — Очень плохо».

Прескотт сегодня явно был не в своей тарелке. Острый, как бритва, ум, который оказывал такое гипнотическое воздействие и на Шэрон, и на всех других участников и посетителей судебного заседания, словно иссяк. Токсиколога из Мэрилендского университета Прескотт допрашивал совсем не в своей манере — тяжеловесно и занудно. Вопросы были лишены логической связи, а то и вообще не имели отношения к делу. А мешки под глазами и непривычная для этого человека вялость свидетельствовали о том, что он подавлен. Шэрон перевела взгляд на пенн-маровских адвокатов. Вон сколько их здесь собралось — целый легион. Они тоже, конечно, заметили внезапную перемену в своем легендарном противнике. Чуют, наверняка чуют открывающиеся возможности, хотя, разумеется, вместе со всеми остальными ломают голову над тем, что случилось.