Том Клэнси - Зеркальное отражение

Петр покачал головой:

– А что насчет Японии?

– Тоже страна ублюдков, – ответил Павел. – Если Догин победит на выборах, он им покажет кузькину мать.

– Неужели мания преследования является достаточным основанием для того, чтобы голосовать за человека, претендующего на президентский пост?

– Относиться с опаской к давнишним врагам – это никакая не мания преследования. Это обыкновенная осторожность.

– Это ведь провокация! – воскликнул Петр. – Нельзя поддерживать человека, потому что он поклялся во всеуслышание при малейших же признаках ремилитаризации всыпать Германии по первое число.

– Это только одна из причин. – Дорога впереди стала свободной, и Павел увеличил скорость, въезжая на мост. Внизу показалась широкая полоса темной воды. Павел поднял стекло, спасаясь от пронизывающего ветра. – Догин обещает возродить космическую программу, а это укрепит всю российскую экономику. Он создаст еще много таких же студий, как наша, а строительство новых заводов вдоль Транссибирской железной дороги обеспечит страну дешевыми товарами и доступным жильем.

– А где твой Догин возьмет деньги на все эти чудеса? – спросил Петр. – Наше маленькое гнездышко здесь обошлось в двадцать пять миллиардов рублей! Неужели ты действительно веришь, что, если Догин одержит победу на выборах, он срежет жирок с правительственных чиновников и с иностранных предпринимателей?

Выпустив дым, Павел кивнул.

Нахмурившись, Петр ткнул большим пальцем через плечо.

– Я услышал там совсем другое. Номер два говорил со своим помощником о ворах в законе. Вот где он собирается доставать деньги, а это очень опасный путь...

"Фольксваген" резко дернулся, перегораживая микроавтобусу дорогу. Павел инстинктивно, что есть силы, нажал на тормоз и выкрутил руль вправо. В этот самый момент послышался глухой хлопок, и из-под приборной панели повалил густой зеленый дым.

– В чем дело?.. – закашлялся Петр.

– Опустите стекло! – задыхаясь, крикнул один из сидящих сзади.

Но Павел уже повалился на рулевое колесо, теряя сознание. В неуправляемый микроавтобус сзади врезался грузовик.

Навалившись на него всей своей массой, грузовик швырнул микроавтобус на "Фольксваген", успевший перестроиться в правый ряд. Микроавтобус зацепил легковушку левым краем переднего бампера, царапая ей правый бок и высекая искры. Развернувшись поперек моста, он наскочил на невысокое бетонное ограждение и вздыбился вверх, подчиняясь неумолимому давлению грузовика. Правая покрышка взорвалась, ось перепрыгнула через ограждение, и микроавтобус повалился передом вниз, в покрытую рябью реку.

Упав в воду, микроавтобус простоял довольно долгое время вертикально, затем с громким шипением завалился на крышу. Из всех щелей вырвались потоки пара и пузырьков воздуха, смешиваясь с редеющим зеленым дымом. Некоторое время перевернутый вверх колесами микроавтобус держался на поверхности, но в салоне уже вовсю хозяйничала вода.

Коренастый водитель грузовика и молодая блондинка, сидевшая за рулем "Фольксвагена", были первыми, кто подбежал к сломанному ограждению. К ним присоединились другие водители, выскочившие из своих машин.

Ни коренастый мужчина, ни женщина не сказали друг другу ни слова. Они лишь проводили взглядом микроавтобус, уплывающий на юго-запад. Его медленно кружило течением; пузырьки воздуха редели, а от дыма осталась лишь едва различимая пелена. Машину уже отнесло слишком далеко, так что нырять в реку и искать оставшихся в живых было бесполезно. Мужчина и женщина заверили всех, что с ними все в порядке. Затем вернулись к своим машинам и стали ждать приезда ГАИ.

Никто не заметил, что водитель грузовика, отходя от края моста, бросил в реку маленькую прямоугольную коробочку.

Суббота, 10.00, Москва

Высокий, широкоплечий и мускулистый министр внутренних дел Николай Догин сидел за дубовым письменным столом, насчитывающим несколько сотен лет, в своем рабочем кабинете в Кремле. Середину массивной, потемневшей от времени столешницы занимал компьютер. Справа стоял черный телефон, слева – маленькая фотография родителей в рамке. Выцветший снимок был пересечен горизонтальным рубцом. Отец Догина, сложив пополам, проносил его в нагрудном кармане гимнастерки всю войну.

Серебристо-седые волосы Догина были зачесаны назад. Щеки его впали, глаза выглядели усталыми. Простой коричневый костюм, купленный в ГУМе, был помят, а у светло-коричневых ботинок сбились носы: эта тщательная, старательно поддерживаемая неопрятность верой и правдой служила Догину уже много лет.

"Так было до этой недели", – с горечью подумал он.

Впервые за тридцать лет работы на государственной службе облик простого человека из народа его подвел. Со свойственной ему страстностью Догин обещал своему народу национальное возрождение, о чем народ, как уверяли его советники, давно мечтал. Он призывал снова начать гордиться своей армией и раздувал подозрительность в отношении прежних врагов. Однако народ от него отвернулся.

И Догин, разумеется, понимал, почему это произошло. Его соперник Кирилл Жанин в последний раз закинул дырявые, залатанные сети, вылавливая золотую рыбку из сказки, способную выполнить любое желание.

Капитализм.

В ожидании помощника Догин окинул взглядом сидящих перед ним семерых человек, однако смотрел он не на них, а на стены у них за спиной, на которых были собраны свидетельства многовековой истории торжества тоталитаризма.

Как и от письменного стола министра, от этих стен буквально исходил аромат древности. Они были увешаны картами в дорогих, красивых рамах, самые старые из которых насчитывали уже несколько столетий. Это были карты Российского государства при различных царях, начиная с Ивана Третьего. Догин устало обвел взглядом все карты, от выцветшего пергамента, изображение на котором, по преданию, было выполнено кровью тевтонских рыцарей, взятых в плен после Ледового побоища, до плана Кремля, выполненного на подкладочной ткани брюк обезвреженного германского убийцы.

"Мир такой, каким он был", – подумал Догин, задерживая взгляд на карте Советского Союза, которая в августе 1961 года побывала в космосе вместе с космонавтом номер два Германом Титовым. Мир, каким он станет снова.

Семеро мужчин, рассевшихся на диване и в креслах, также несли на себе следы возраста. Всем им уже было далеко за пятьдесят, кое-кто разменял седьмой десяток. Почти все были в костюмах, двое в военной форме. Все молчали. Тишину нарушал лишь шум вентилятора в корпусе компьютера. Наконец раздался стук в дверь.

– Войдите.

Дверь открылась, и в кабинет вошел молодой мужчина со свежим лицом. У Догина в груди все оборвалось. Глаза помощника были наполнены бесконечным огорчением, и министр сразу же догадался, что это означает.