Брижит Обер - Укус мрака

– Это браслет Сэм! Они прошли здесь! Скорее!

– Мне кажется, что выражение «минуточку передохнуть» просто отсутствует в вашем лексиконе? – спросил Бадди, вновь пускаясь в путь.

– Что верно, то верно, толстушка, – заметил, обгоняя его, Аньелло.

Толстушка, он? Бадди украдкой ощупал себя. При таких нагрузках он потерял, должно быть, не менее тридцати килограммов. Сэнди его не узнала бы. Сэнди. Забавно было представлять, как она прохаживается на солнышке в том мире, где можно посидеть, пропустить стаканчик, и тебя не потревожит воинственный ангел или изголодавшийся мертвец, и можно не бояться, что тебя засунут в чьи-то кишки. Скучновато ей, бедняжке Сэнди. Герби почти бежал, хотя ему очень мешала тошнотворная вода. Сэм отлично придумала – оставлять что-нибудь на каждой развилке. Браслет, потом кольцо, пуговица, еще одна пуговица…

Рут заблудилась. Измученная, она уже готова была оставить свою затею, когда оказалась в большой черной комнате, стены которой были облицованы чем-то вроде полированного гранита. Впрочем, если это помещение можно было назвать комнатой. Здесь не было никакой мебели. Огромное венецианское зеркало занимало почти целую стену. А через потолок виднелось небо. Все эти звезды, сияющие день и ночь, вызывали неуверенность.

– Вы что-то ищете? – раздался мелодичный голос. Рита! Возникла на пороге, как собака, защищающая логово своего хозяина. Рут постаралась вежливо улыбнуться.

– Я хотела бы повидаться с Кетером.

– Вам назначена встреча?

– Кетер никогда не отказывается от встречи со мной, – уверенно возразила Рут.

– Сожалею. Но в данный момент его нельзя видеть… – отвечала Рита. – Магдалина безуспешно его разыскивала.

– Ну что ж, я подожду его, – решила Рут.

– Возможно, это затянется, – заметила Рита, машинально притрагиваясь к своим стигматам.

– Я не связана временем.

Какая жуткая рана на лбу. Кетер проявил доброту, оставив эту женщину секретаршей.

– Как вам угодно, – вздохнула, выходя, Рита.

Она и так уже запустила свою работу. Если старая карга хочет торчать здесь до тех пор, пока не превратится в мумию, – милости просим.

Саманта никак не могла понять, прекратятся ли когда-нибудь странствия Мак-Мюллена по подземелью. Ей казалось, что с нее сняли скальп, и она с трудом сдерживалась, чтобы не завопить, умоляя остановиться. Только бы Герби нашел те знаки, которые она, действуя с крайней осторожностью, сумела оставить по пути их следования!

– Папа!

«О-о, не может быть!»

– Папочка! Мы здесь!

Бренда и Язон с радостным кудахтаньем бросились к отцу.

– Мы потерялись! – плакал Язон холодными слезами. – Мы не могли найти выхода!

– Это он виноват, он все время поворачивал направо…

Аллан грубо бросил Саманту, и она скатилась на самое дно канализации, изрядно хлебнув воды. Отец обнял детей своими изувеченными руками.

– Ну, все, все. Папочка с вами, мы сейчас выйдем отсюда и вернемся домой.

– Папочка приготовил кое-что для пикника! – пришел в восторг Язон, заметив Саманту.

– Классно! Я умираю от голода!

Бренда бросилась к Сэм, выплевывавшей липкие микроорганизмы, и та почувствовала, что ее поднимают с земли.

– Нет! – заявил Аллан, грозя своей культяшкой. – Мы пока не будем ее трогать.

Пока? Еще полчаса? Или два часа? Сколько времени осталось до того момента, когда восьмилетняя девчонка разорвет меня своими молочными зубами? Герби, найди же меня, умоляю!

— А почему? – захныкала Бренда.

– Мы хотим есть… – присоединился и Язон.

Почему? Аллан не знал, что ответить. Но он не хотел лишиться этой женщины. Он хотел смотреть на нее, смотреть на ее рыжие волосы, на ее бледную кожу, усеянную веснушками. На ее пышную грудь. Хотел спрятать голову между ее грудями. Забыть весь этот бардак. Уснуть. Наконец уснуть.

– Папочка нашел новую мамочку, – заявил он наконец.

– Что? Эту… эту… страхолюдку?!

Бренда крайне возмутилась и ударила Сэм ногой. Но она никак не ожидала, что отец отвесит ей пощечину, и упала, сев в грязную воду.

– Я уже сказал, чтобы ты к ней не прикасалась! – прорычал отец, сверкая глазами.

Чувствуя, как пылает щека, Бренда рассматривала, полуприкрыв веки, ненавистную рыжую тетку. Разорвать эту мерзавку. Сожрать ее. Не займет место мамочки. Никогда. Папочка потерял голову. Не может быть, чтобы он захотел привести эту дрянь в наш дом! В мой дом! Ей так хотелось вонзиться в мягкую плоть этой бабы, что у нее даже зубы разболелись.

Сэм, потрясенная, переводила взгляд с одного на другого. Нет, это просто сон! Этот мешок тухлого мяса хочет на мне жениться? Он полагает, что я буду играть в дочки-матери с этими двумя помойными ведрами на ножках?!

— Ну, так что же мы будем теперь делать? – продолжал допытываться Язон. Он тер глаза маленьким кулачком, покрытым личинками мясной мухи.

– Замолчите! – приказал Аллан.

Шум. Довольно близко. Приглушенное эхо. Что-то двигается по воде. Что-то, и не одно. Быстро. Решительно. Приближается прямо к ним. Опять эти проклятые живые! Его никогда не оставят в покое! Он снова схватил Сэм.

– Бежим! Поторапливайтесь, малыши!

– Герби! – завопила Саманта. – Герби, сюда!

– Заткнись! – сильно ударив ее, прорычал Аллан. Уже не чувствуя боли, отбиваясь руками и ногами,

Сэм уцепилась за заржавленную скобу.

– Герби!

– Сэм!

Голос был далеким, но довольно четким.

– Мы идем! Держись!

– Герби! – непрерывно орала Сэм, словно ее голос являлся связующей нитью между ними. Она не обращала внимания на град ударов, сыпавшихся на нее.

– Вот видишь, ее надо убить! – кричала Бренда. Она была права, и Аллан прекрасно это знал. Но он не мог на это решиться. Ему нужна была эта женщина. Чувствовать, как ее теплая плоть согревает его ледяные кости. «Убей ее! Подчиняйся! – завывал голос в глубине его черепной коробки. – Подчиняйся, раб!»

– Нет! – взвыл Аллан, хотя никто не понимал, что он хочет сказать. – Нет, осточертело подчиняться! Проваливай, кто бы ты там ни был!

Едва он произнес эти слова, как невидимые тиски сдавили ему голову, проломили виски, а из ушей, изо рта и из ноздрей брызнули мириады тараканов. Казалось, что его тело танцует, привязанное к веревке. Дети плакали, уцепившись за его дергающиеся ноги. Сэм медленно поднялась. У нее на глазах Версус убивал МакМюллена. Он давил его как муху. Она начала отступать в направлении уже ясно различимых шагов.

– Сэм!

«Боже милосердный, благодарю тебя!»

Она бросилась в объятия Герби, ощущая себя счастливой оттого, что его руки такие сильные. Словно под звуки неведомой джиги, исполняемой для него одного, Мак-Мюллен продолжал дергаться, и его движения сопровождались хрустом костей.