Сергей Милушкин - Майнеры

– Да, – сказал Ларин. – Точно. Но мы их заработали. «Вернее, – ты, – подумал он. – Антивирус. Чертов антивирус. Чего удивляться. Он рассказывал про видеокамеру в лабораторной каморке, а тут сам бог велел, такая дыра, как антивирус, на которую никто никогда не обращает внимания».

– Вы говорите загадками. На сотню хороших видеокарт нужно тысяч двадцать долларов, а то и больше. Квартиру продадите?

Ларин присел на учительский стул.

– Как у тебя с Сашей прошло? Все получилось? Ты же герой сегодня, видел бы, как она смотрела на тебя.

– Э… я выиграл кучу денег, и мне удалось уговорить ее сходить в кино. Но если вы о чем-то еще…

– Нет, нет… – поспешил ответить Ларин. Он не стал говорить, что поставил десять тысяч и теперь Успенский с бандой Житко должны ему семьдесят косых.

– Она хорошая, – сказал Скоков.

– Я в этом уверен, – ответил Ларин. Он на самом деле так думал.

Глава 24

Савельева бросила телефон на замызганную тахту, накрытую грязным, некогда розовым пледом. Возле стены валялся помятый порножурнал с названием Lolitas, его первая страница была разодрана пополам, с той части, что уцелела, вожделенно смотрела рыжеволосая дива, надпись возле ее рта гласила: «Call me! Hot luck knock twice!» [2].

Саша скривилась.

– У тебя есть еще лед [3]? – бросила она в сторону кухни.

Оттуда послышался стон.

– Боже, зачем я так напился…

– Эй, – сказала она. – У тебя…

Ее мутило, ей срочно требовалась доза.

– Чего пристала? Ты сделала, что я тебе говорил? Узнала?

– Да. Дай мне немного, и я все расскажу.

– Начинай!

Она скрючилась на драном кресле с облезлым лаком на деревянных ручках, обхватила голову. Слова с большим трудом слетали с ее сухих потрескавшихся губ.

– После матча я, как ты и сказал, подошла к нему, поздравила, поцеловала. – Она вспомнила этот миг и его глаза в ту самую секунду. Скоков, весь грязный, потный, но довольный голевым пасом, тряс в объятиях обезумевшего от радости Хвороста, сверху навалились еще ребята, все они шумели, что-то кричали, прозвучал финальный свисток, а она так и стояла рядом с этой искрящейся кучей-малой одиннадцатиклассников. Когда они расступились, он увидел ее. В простой сиреневой куртке, с прямыми, ниже плеч волосами, огромными глазами, она чуть улыбалась, и, разумеется, большего от нее не требовалось, он готов был на всё.

– У него, небось, сразу встал?

– Дурак.

– Лан, что было дальше.

– Ты обещал…

– Продолжай, сказал.

Она снова погрузилась во вчерашний день.

– Я немного поговорила с математиком, он особо не был настроен на разговор, даже после того, как…

– Он что, повелся?

– Понятия не имею. История про Калитину ему не слишком понравилась… А если он в ментовку заявит? Или Эльвире?

– И что будет? Кто ему поверит? Следов нет, а оговорить отличника всякий может. К тому же всем известно, он ко мне неровно дышит. Давай дальше. – Из кухни раздался стрекот зажигалки газа, в комнату потянуло куревом, отчего ей сделалось еще хуже.

Она боялась и ненавидела Успенского. Черт, он показывал ей на своем новейшем айфоне отрывки, ролики из какого-то секретного реалити-шоу, где он принимал участие. Это выглядело настолько опасно и страшно, что она закрывала ладонью глаза, чтобы не видеть, как он на скорости 200 км/ч уходит от полицейской погони, таранит преследователей, стреляет, а потом еще и дерется с самыми опасными на вид чуваками, которых она только видела в своей жизни.

– Глянь-ка, зайка, это новое секретное супершоу, которое ты скоро увидишь по телику. Я в нем участвую. Ха! Ты думала, я только бухать умею? Смотри, дурочка, внимательно, открой глаза! Смотри, как я их сейчас!

Он сжимал кулаки, выбрасывал их вперед, и из его тонких губ вылетали капли слюны. Прямо ей на лицо. Он и правда был похож на какого-то киноактера, плохой, опасный, с виду не слишком-то и сильный, но на деле – совершенно безбашенный. Глядя на экран мобильника, она шепотом повторяла «без-ба-шен-ный, без-ба-шен-ный».

Еще она думала, что любила его. Но когда на тусовочной квартире, снятой специально для попоек и развлечений, у всех на виду он изнасиловал пьяную Лену Калитину, чувство было сметено, она стала ненавидеть это место и все, с ним связанное, и лишь зависимость от метамфетамина, на который Успенский ее подсадил, удерживала Сашу рядом.

Ощущала ли она себя дрянью в тот момент, когда поцеловала Скокова? Ей хотелось провалиться сквозь землю, это точно… Скоков и Успенский. Такие разные, но пропасть между ними даже глубже, чем дыра в ее сердце. Она ощущала себя мерзкой тварью, предавшей любимого человека ради дозы. Все как в кино. Только это было не кино. Или, если кому угодно – очень, очень хреновое кино. От которого сводит скулы.

– Дальше давай! – послышался властный голос из кухни. – Пока ничего интересного я не услышал. Заработай на лед, и он твой. Все по-честному. – Успенский выдохнул дым и засмеялся мерзким кудахчущим смехом. – Что у них с Лариным? Я видел их, как они шушукаются, и Чурка видел, и Косой – что у них общего? Как вы трахались, можешь опустить. Переходи сразу к делу.

– Мы не… – начала она, но осеклась. – Мы пошли в кино, он купил мне мороженое, там шла «Любовь-морковь», и мы…

– Дальше давай, – потребовал Успенский. – Я же сказал, это можешь пропустить!

Волна гнева наполнила ее. Она обвела мутным взглядом комнату с желтыми выцветшими обоями, коричневым сервантом семидесятых годов прошлого века, на полках которого вместо книг стояли рюмки и стаканы. Она готова была убить всех. Ей срочно нужна доза.

– Я спросила, может быть, он записался на курсы математики… Он посмотрел на меня так странно и спросил, с чего я взяла, когда у него никогда не было выше трояка и зачем ему это нужно, он терпеть не может математику.

– Черт. Но не любовники же они, мать его!

– Нет. Он провожал меня к дому, когда… – она вспомнила, как он решил поцеловать ее, потянулся, а она слегка отстранилась, но потом, не в силах себя сдерживать, бросилась к нему на шею, и они целовались как исступленные полтора или два часа кряду, не обращая внимания ни на что вокруг, – … когда он сказал, что скоро заработает кучу денег и мы поедем, куда я захочу. Окончим школу и полетим на Кубу, в Гавану, а потом в Калифорнию, в Лос-Анджелес, в Голливуд…

– А вот это уже теплее, – произнес Успенский. – Продолжай.

– Я спросила, как он заработает, он засмеялся и сказал, что все равно не пойму, даже если он и скажет.

– Что, так и сказал?

– Да.

– Вот сука. Ну и?..

– Он сказал, – она начала было говорить, потом отрезала: – Лед.

– Совсем оборзела?

Она молчала.

Он зашуршал на кухне пакетом, хлопнула дверца шкафчика.

– Ладно. Иди сюда.

На деревянном кухонном столе она увидела дорожку синеватого порошка. Ни секунды не мешкая (пока Успенский не передумал), Саша втянула его в ноздри.