Сергей Милушкин - Майнеры

– Сам удивился. Вчера назначили, доклад через две недели. Важное дело, раз торопят. Хотя и так понятно, что важное. Специалистов нет, вокруг одни слухи и домыслы. Ты, кстати, слышал, что недавно сняли председателя федеральной резервной системы США? Дошел слух, что как раз из-за пренебрежения новыми веяниями. Штаты очень серьезно относятся к проблеме отмывания денег.

– Разумеется, Штаты беспокоятся, что их доллар, стоящий на глиняных ногах после ипотечного кризиса, рухнет, и колоссальные активы будут спасаться бегством на криптовалютный рынок. Судьба мирового господства может решиться в один момент.

– Джон Ли, советник президента США по вопросам национальной безопасности, тоже категоричен. Я слушал его речь вчера, он ярый противник новомодных штучек, считает, что неконтролируемая валюта станет инструментом финансирования мирового терроризма. Раз Штаты решают вопрос на таком уровне, значит, и мы должны. Есть шанс, что меня назначат советником президента по кибербезопасности.

– Что?! – Дмитрий дар речи потерял, услышав слова Виктора. – Тебя?

– Меня, – тот улыбался, довольный произведенным эффектом. – Поэтому я должен сделать все, чтобы у президента не осталось никаких сомнений по поводу моей кандидатуры. Жесткий, целенаправленный доклад с конкретными мерами.

– Кажется, ты перегибаешь палку. Нужно изучить технологию, понять, как она работает, ее возможности, перспективы, с тем чтобы контролировать мягко, может быть, открыть центры, парки – типа Сколково. Пригласить специалистов, компьютерщиков, пусть работают, чем плохо?

– Ты не понимаешь, это зло в чистом виде. Какое Сколково? Меня с работы выгонят за такие советы.

Ларин с трудом слушал брата. Ему, нелегальному майнеру, особо терять было нечего, но… сколько продлится такая деятельность? Вряд ли им удастся скрываться до 2130 года, когда все биткоины, согласно алгоритму, будут выпущены в свет.

– Уголовное наказание отпугнет энтузиастов, – уверенным голосом сказал Виктор. – Если в мою команду войдет пара человек, таких как ты… или даже один с твоими мозгами, мы всех переловим. А этот, как ты его называешь, «майнинг», можно перевести на государственные рельсы с паспортной регистрацией.

«Государственные – значит, ничьи», – подумал Ларин. Видимо, кто-то уже задумал присосаться к корове.

– Кстати, – смеясь, сказал Виктор. – До меня докатились слухи, что люди, стоящие за Севостьяновым, были крайне удивлены, как я вычислил шпиона в конторе. Задача практически невыполнимая. Думают, этим занимался чуть ли не Сноуден. Короче, ищут за границей гениального хакера, ха-ха! А он сидит в хрущевке, распивая армянский коньяк двадцатилетней выдержки.

Ларин побледнел. Ему стоило больших трудов, чтобы не вскочить и не схватить Виктора за грудки.

– Меня? Ищут?

– Ага. Придурки. Да не волнуйся, ни одна живая душа не знает о твоих тайных способностях. Для всех ты простой учитель математики.

Глава 37

В продолговатом светлом кабинете, застеленном длинной красной дорожкой, идущей от входа вдоль полированного книжного шкафа с многочисленными победными регалиями за соревнования, смотры и достижения (здесь была и награда за третье место в Московской математической олимпиаде трехлетней давности – кубок в виде знака бесконечности), кажется, ничего не изменилось.

«Те же кактусы, те же традесканции, стакан, наверное, с той же водой…» – отметил Ларин, останавливаясь возле стола буквой Т, за которым совсем недавно выслушивал отповедь по поводу экскурса в византийскую историю.

– Присаживайтесь, Дмитрий Сергеевич, – сказала Надежда Петровна Комарова, новый директор. Она восседала в черном кресле, доставшемся ей по наследству от Эльвиры, словно на троне, – полноправная правительница школьной монархии.

Ларин опустился на стул. Он чувствовал слабый аромат духов, ее руки лежали на пустом столе. Телевизор позади молчал.

– Как продвигается ваша книга? – начала она издалека.

Ларин почувствовал, что разговор предстоит непростой.

– Застрял на десятой главе, – ответил он. – Сейчас больше провожу исследования, чем пишу. Тема, знаете ли…

– Исследования – это хорошо, – отозвалась она. Янтарная брошь на лацкане ее зеленоватого пиджака, сделанного из ткани, чем-то похожей на материал строительного забора во дворе, сверкнула красноватым зловещим отблеском. Внутри янтаря Ларин увидел навеки застывшее насекомое с растопыренными лапками. – Вы знаете, вчера было предъявлено обвинение Песчинской, и… – она внимательно посмотрела на Ларина, – я хотела бы у вас кое-что узнать.

– Обвинение? – Ларин почувствовал неприятное жжение в животе. Само слово «обвинение» вызывало в нем видения эшафота, выстроенной шеренги солдат с винтовками на изготовку и абсолютной беспомощности. – И какое, если не секрет?

– Мы примерно догадываемся, какое, да? – спросила она. Губы ее при этом были плотно сжаты, они как будто с трудом выпускали роящиеся во рту слова.

– Да. – Ларин был сбит с толку. – Примерно. Хотя с нашим правосудием все что угодно можно придумать.

– Вот именно, – отозвалась она. – Песчинской предъявлены обвинения в халатности, повлекшей причинение телесных повреждений средней тяжести. Но не это главное, Дмитрий Сергеевич. Во время обыска были обнаружены неодимовые магниты на счетчиках электричества. Они находятся в техническом помещении, на входе в подвал, – она замолчала, оценивая его реакцию.

Ларин ощутил, как некто невидимый сзади с размаха огрел его пыльным мешком по голове: зрение поплыло, сердце застучало, словно сваезабивочная машина во дворе дома. Он попытался скрыть эмоции, но… получилось плохо.

– Вы что-нибудь об этом знаете? Меня вызывали в качестве свидетеля. Я, если честно, впервые видела такое устройство – неодимовые магниты. Я даже не знала об их существовании! Как, по-вашему, они оказались на счетчике?

Ларин очнулся. Кашлянув пару раз, чтобы оттянуть пару секунд на раздумья и собраться с мыслями, он ужаснулся собственной безалаберности – как? Как они забыли про магниты? Ответ, конечно, прост – недосыпание в последние дни сыграло свою роль, к тому же роды жены, дочка… он упустил из виду. Непростительная ошибка, которая может стоить ему… очень дорого.

Директорская дверь отворилась, в кабинет влетела растрепанная женщина лет сорока, в одной руке ее был зажат школьный дневник, на другой болталась расстегнутая женская сумка, из которой выглядывал пакет молока. За ней в тщетном порыве удержать непрошеного посетителя бежала секретарша Анечка.

– У моего сына теперь три за год будет, – верещала женщина, взмахивая гривой сожженных перекисью волос. – Вы ему всю жизнь испортите, как он теперь поступит?! – она кинула дневник на стол директора, сама встала рядом. Ее массивная, необъятная фигура дрожала от гнева.