Сергей Милушкин - Майнеры

Тем не менее цифры на экране с середины марта показались ему подозрительными. В сравнении с промышленным потреблением они выглядели смехотворно, но сами по себе все-таки вырасти не могли: либо в школу завезли новое оборудование, либо… либо кто-то воспользовался школьным электричеством.

Рост цифр обрывался к концу месяца так же резко, как и начинался. Он заерзал в кресле, приподнялся, чтобы отлепить прилипшие к кожаной обивке штаны. Он был совершенно один в диспетчерской, внизу на входе дремал охранник, бригада экстренного вызова наверняка резалась в карты, перекидываясь сальными шуточками.

Он машинально взглянул на мониторы видеонаблюдения. Плотный, уже немолодой охранник положил голову на сомкнутые руки, его лица Арсений не видел, но был уверен, что тот спит. Бригада ремонтников в комнате отдыха действительно играла в карты, возле них стояли кружки с чаем, накрытые толстыми бутербродами. Ничего необычного, так проходит каждая ночь.

Он снова посмотрел на цифры, машинально переключил график на отображение по часам. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. Каждый день, начиная с десяти-одиннадцати вечера, когда из школы уходили последние посетители (совсем не обязательно ученики, школы часто сдавали в аренду помещения для самых разных нужд), гасли огни во всех окнах, выключались приборы, вентиляторы, кондиционеры, тепловое оборудование в столовой – именно в этот поздний час потребление электроэнергии резко возрастало. То есть ночью школа потребляла столько же, сколько и днем, словно там продолжали идти занятия…

Арсений тотчас представил себе эту картину – мрачные, погруженные в тяжелый сумрак коридоры наполнены исчезающим шелестом привидений. Ни на секунду не заканчиваются уроки: днем они для живых, а ночью для тех, кто приходит из-под земли.

Почти месяц продолжалась странная аномалия и закончилась три дня назад – так же резко, как и началась. Однако ему, опытному дежурному городской энергосистемы, не составило труда определить ее причину. Воровство. И основным свидетелем, который точно знает, что происходит, мог быть только сторож.

Не обязательно он сам использовал бюджетное электричество, скорее всего, был с кем-то в сговоре. Такое довольно часто случалось на крупных промышленных предприятиях, электрических подстанциях, когда подпольное производство существовало за счет ворованной электроэнергии. Например, начальник цеха мог втайне от руководства делать левую продукцию, или даже сам директор завода, скрывая прибыль от акционеров, – примеров тьма. Но в школе подобное случалось впервые. Нужно написать докладную записку, которая утром уйдет в полицию, а та, в свою очередь, основываясь на данных диспетчерской, заведет дело о хищении. И если руководство школы не сможет внятно объяснить, почему счетчик продолжает мотать ночью с той же скоростью, что и днем, то может начинать сушить сухари. Вряд ли организатором может быть сторож – слишком мелкая сошка.

Открыв на мониторе журнал предупреждений, он заметил красный флажок напротив номера школы. «Опа!» – подумал он. Значит, предупреждение диспетчерам уже есть. Красные флажки появляются, если существует дело, прямо либо косвенно пересекающееся с электричеством, энергосбытом, и оно на контроле в полиции.

– Та-акс, – сказал он громко, пододвинув клавиатуру. – Что там случилось-то? Набрав номер школы в поиске по новостям, он сразу же нашел, что искал. «Возбуждено уголовное дело… директор Эльвира Анатольевна Песчинская подозревается в нецелевом расходовании бюджетных средств, умышленном занижении показателей расхода электрической энергии путем… – прочитав следующую фразу, Арсений чуть не рассмеялся, полусонное состояние мгновенно пропало, как будто он хлебнул бидон черного кофе. – Путем навешивания замедляющих работу электрических счетчиков устройств в виде неодимовых магнитов. – Господи! – громко сказал Арсений, – ты слышишь? В школе – неодимовые магниты! Она экономила бюджетные деньги! Теперь он сомневался, что нужно писать в полицию, а не на премию Дарвина. Можно понять, когда такие штуки ставят в квартирах, гаражах… но в школе…

Он пробежал взглядом краткое обобщение сути дела, где говорилось, что Песчинская не знает, что это за магниты и каким образом они попали в школу, кто их повесил на счетчик, и вообще «гражданка Песчинская заявила, что впервые видит „эти штуковины“» .

– Все верно, – сказал Арсений, запуская пятерню в редеющую шевелюру. – Она не знает. Зачем ей беречь бюджетные деньги? Не бывает таких директоров. Это не она. Мадам Песчинская не имеет отношения к данным магнитам.

И единственный, кто мог пролить свет на их происхождение, Арсений абсолютно был уверен в этом, – сторож школы. Ночной сторож школы.

Распечатав подробные показания расхода электроэнергии, Арсений взял ручку, придвинул белый лист бумаги и начал писать докладную с четким, логически выверенным объяснением фактов.

В полиции любят факты.

Он чувствовал себя Шерлоком Холмсом и Робином Гудом одновременно. За это и любил тихие ночные смены.

Глава 43

Грязно-синий микроавтобус с задрапированными окнами, в который его осторожно, но довольно настойчиво подтолкнули, был без опознавательных знаков, примечательных надписей, синих маячков и антенн – серая лошадка инквизиторов – незаметный, безликий и оттого еще более устрашающий.

Но деваться некуда, молодой сопровождающий крепкой рукой направил его в открывшуюся боковую дверцу, сам залез следом. Женщина с мужчиной постарше уселись спереди. Денис успел заметить, как она сделала взмах рукой, и полицейский автомобиль, круто развернувшись, скрылся в подворотне.

– Ну вот, – она повернулась, блеснув очками. – Все обошлось, ты отличный парень, Денис. Будешь вести себя так же хорошо, считай, половина твоих проблем рассосется сама собой.

Денис хмыкнул. Грязные сиденья микроавтобуса с какими-то крошками, темными бурыми пятнами, которые почему-то показались ему кровью и ничем иным, совсем не давали повода для оптимизма. Где-то в глубине проскочила мысль, что он сам им вообще не нужен, им нужно что-то другое, о чем они пока предпочитали помалкивать. За все время жизни с теткой он не мог припомнить случая, чтобы его судьбой интересовались органы опеки – как он там, в каких условиях живет, нормально ли питается, может быть, тетка его маньяк или алкоголичка-наркоманка. Но нет, они появились только теперь, когда до конца школы остались сущие пустяки, но, так или иначе, до полного совершеннолетия ему было еще почти два года, и только новый опекун мог спасти ситуацию. Которого назначают… органы опеки.

– А вторая половина? – спросил он, придав лицу простодушное глуповатое выражение. Быть дебилом, вернее, казаться дурачком всегда выгодно – противник расслабляется, думая, что имеет дело с недалеким отпрыском шимпанзе. Несколько раз побывав в отделении полиции, Денис быстро находил там общий язык с младшим составом, от которого, собственно, и зависела судьба в обезьяннике. Они принимали его за своего – все эти сальные шуточки, туповатый смех, помноженные на внутреннюю ожесточенность, даже ненависть ко всему инородному: голубым, пиндосам, и всем тем, кого в данный момент было принято ненавидеть. Играл он самозабвенно, впрочем порой переигрывая, и, глядя на себя со стороны, лыбящегося с одновременно перекошенным от ненависти лицом, он думал, а что, если в один прекрасный день он не сможет выйти из роли? Что, если он так и останется внутри нее, и эта роль срастется с ним, станет его частью навсегда, и эти ненавистные ему люди примут его как своего по-настоящему, за его выдуманные качества, которые он уже и сам не сможет отличить от настоящих.