Сергей Милушкин - Майнеры

Рафик наклонил голову. Он слышал только одним ухом. Или делал вид, что слышал одним.

– Пацан в специнтернате для малолетних преступников, а девка в психушке. Никаких показаний на Вадика она дать уже не сможет никогда. Ну, до совершеннолетия пацан не досидит. Мы об этом позаботимся.

Успенский кивнул. Ему не хотелось, чтобы девка начала говорить, она могла вспомнить слишком многое, тем более, как выяснилось, ее отчим работал в полиции, и могли возникнуть сложности с ее устранением. Поэтому ее сдали в подшефную психбольницу, где она станет настоящим, буйным, особо опасным психом, который закончит или в петле, или корчась от глубоких порезов на холодном кафеле туалета.

– А что делать с женой и дочкой учителя? У него недавно родилась дочка.

– Ничего, – задумчиво произнес Успенский. Казалось, он уже ничего не видит перед собой, глаза подернулись странной пеленой. – Пусть живут и радуются жизни. До поры до времени.

– Гуманно, – сказал Полковник, и Рафик кивнул.

В дверь постучали.

Три головы устремили свои взгляды на дверь.

– Войдите, – бросил Успенский.

В дверь протиснулся карликового вида мужичок с чрезвычайно широкими плечами. Это был Штеккер, помощник Полковника. Он встал, упершись мощными ногами в пол, и выжидательно глянул на трех мужчин.

– Говори, – разрешил Успенский.

Тот сказал ровным, ничего не выражающим басом:

– Мы нашли один из автобусов. На радиорынке. Владелец – некто Михаил Лаврентьев, директор конторы под названием «Три Хард». Продают компьютерные цацки.

– Это всё? – спросил Успенский.

– Да.

– Так чего стоите? Взять и вытрясти из этого Лаврентьева все, что он знает и не знает про груз. Ясно?

– Так точно.

– Живого или мертвого, ко мне его!

Через мгновение все трое исчезли из кабинета. Дверь закрылась, оставив Успенского одного. Он вновь раскурил сигару, достал папку из ящика стола и вгляделся в распечатанную фотографию. На ней в полный рост был изображен Ларин в компании плотного мужчины у ворот школы. Мужчина стоял, облокотившись о новый джип «лендкрузер». «Надо бы узнать, кто это такой», – подумал Успенский. Хотя… какая разница, раз в органах на этого человека ничего нет, значит, можно не беспокоиться. Какой-то очередной барыга. Он вновь вгляделся в лицо мужчины, полное и властное, потом положил фотографию обратно в стол.

Никто не может водить его вокруг пальца. Тем более какой-то учитель. Дела Успенского шли в гору, он скупал земли и заводы вокруг Москвы, прибыль росла, и он все чаще задумывался, что после неожиданной смерти Севостьянова выводить деньги за рубеж стало гораздо сложнее. Счета мониторились, офшоры раскрывались, он уже не мог, как прежде, рассчитывать, что останется инкогнито. Нужны были новые схемы. Новые инструменты. Новые возможности.

Его взгляд упал на свежий «Коммерсант». Там, на первой полосе, он увидел значок новой валюты, такой он ранее не встречал. Английская буква «B», перечеркнутая двумя чертами, наподобие доллара. Статья рядом с этой фотографией называлась: «Что такое биткоин: новая эра или новая пирамида?»

Все преступное и мошенническое притягивало его натуру, поэтому, скользнув глазами по слову «пирамида», Успенский автоматически подтянул газету ближе и углубился в чтение.

Втайне он завидовал основателю самой грандиозной финансовой пирамиды на просторах бывшего СССР: как же, тому не приходилось прилагать особых усилий по добыче денег, КамАЗы с купюрами круглосуточно разгружались в огромных банковских хранилищах. Масштаб аферы потрясал даже самые шизофренические предположения, речь шла даже не о миллионах – о миллиардах долларов! Люди в трезвом уме и здравии отдавали ему все, что накопили за всю жизнь, причем делали это добровольно, а не под раскаленным утюгом Рафика – о подобном безраздельном владении кошельками толпы можно было только мечтать.

Однако, находясь в некотором отдалении, Успенский ясно видел ошибки великого махинатора, которые в итоге привели к краху пирамиды: жадность, публичность и отсутствие надежного средства хранения богатства. Если первые две были не так критичны, то невозможность надежно сохранить гигантские суммы денег изначально превращали всю затею в профанацию.

На кой черт устраивать такую грандиозную клоунаду, если нельзя воспользоваться ее результатами? Да, можно положить деньги в банк, допустим, удастся договориться с десятком фирм-прокладок, подкупить чиновников в финансовом надзоре, полицию, контролирующие органы, но пройдет год-два, на их место придут новые голодные волки, и вся схема накроется. Средства арестуют, как ты их не скрывай, а если уж и удастся запутать следы так, что никакой регулятор и полиция не отыщут, то воспользоваться деньгами не дадут, во всем мире сейчас требуют подтверждение законности происхождения финансов.

Успенский дочитал статью про странную валюту под названием «биткоин», взял из канцелярского прибора красный маркер и вывел на тонком газетном листе жирный вопрос. Краска маркера тут же расплылась – тонкие жилки кровавыми капиллярами побежали по серому листу. Он наблюдал за ними с отрешенностью, осмысливая прочитанное.

«Разве такое возможно? – думал он, щелкая зажигалкой. – Ведь это, по сути, является решением самой важной проблемы: как сберечь капитал и от поползновений государства, и от зубастых акул вроде него самого – жадных, злых и беспринципных, готовых в любой момент отхватить самые лакомые кусочки теплой живой плоти.

Но кому можно доверить такое дело? Кто сможет справиться? Рафик? Это цепной пес без извилин, он может убить без раздумий, но думать – не его стезя. Полковник? Стар. Не понимает в технологиях. Давно отстал от жизни, если бы не его связи в спецслужбах, работал бы сторожем на складе сосисок. Кто-то из технарей-программистов, поддерживающих фирменную компьютерную сеть? Разве можно им такое доверить? Нет, конечно. Исключено.

Кто же еще? Кто бы мог за это взяться?»

Успенский с силой обхватил голову руками, сморщился, зажмурился – в глазах поплыли светлые пятна, овалы, похожие на мыльные пузыри, взорвались разноцветные вспышки. Так он сидел, пока на лакированном столе не завибрировал телефон.

Он встрепенулся, отнял руки от лица и мутным взглядом посмотрел на экран трубки.

«Нет ID абонента», – гласили белые буквы на темном фоне. Он крайне редко видел такую надпись на экране своего телефона, вернее, вообще никогда. Тревожное чувство кольнуло в сердце. Пропустив два звонка, на третий он нажал зеленую кнопку ответа.

Глава 46

Дверь кабинета с алой табличкой «Директор Гурко Сергей Николаевич» отворилась. Скоков замер. Первое, что он увидел, – огромный, нечеловеческих размеров стол, стоящий возле окна. Кабинет также представлял из себя нечто вроде актового зала – огромный и пустой. Прямо позади стола, накрытого зеленым сукном и располагавшегося меж двух зарешеченных окон идеальной чистоты, висел портрет остроносого мужика с усами и козлиной бородкой. На голове мужика была фуражка военного образца.