Сергей Милушкин - Майнеры

– Значит, договорились, – сказал ботан, – по рукам!

– Смотри, Федя! Обманешь – будешь лес валить на наших дачах.

Тот подмигнул.

– Пойду еще кофе возьму.

– Давай, мы пока отольем.

Терентьев посмотрел, как двое скрылись за углом, а ботан встал в очередь, улыбаясь самому себе и удачно проведенной сделке.

Лист бумаги, который они рассматривали, лежал на столике.

Терентьев огляделся. Никто не обращал на него никакого внимания. Он медленно встал, повернулся боком, чтобы телом закрыть обзор, подошел к столику студентов, взял лист, быстро сложил его вчетверо и сунул в карман.

Он никогда не брал чужого раньше. В этот момент ему показалось, что все глаза в заведении уставились на него. Монотонный говор стих, легкая музыка умолкла, работники за стойкой в своих чертовых зеленых передниках вперили в него свои взгляды.

И только когда тяжелая дверь хлопнула позади, все закрутилось с прежней скоростью – народ зашагал, возобновились разговоры, а Фрэнк Синатра продолжил петь там, где прервал свою легендарную «My Way».

Никому до Арсения Терентьева не было никакого дела.

Глава 53

Периодически поглядывая в зеркало заднего вида, Ларин добрался до школы. Он решил ехать самой короткой дорогой, вероятно люди Успенского уже ждут его на входе, поэтому он остановился возле пивного бара «Жигули» в ста метрах от заднего двора школы.

Нервы были на пределе. Он вообще-то никогда не позволял себе приходить нетрезвым на работу. Но сегодня сделал исключение.

– Сто «Метаксы», – сказал он бармену.

Крупный парень с бородкой плеснул в стакан бренди.

– Что-нибудь еще? – судя по всему, ранние выпивохи не вызывали у него никаких вопросов, равно как и школьники, заказывающие пиво или что-нибудь покрепче. В конце концов, у нас страна свободная, каждый травится, как хочет и чем хочет. Пока не поймают.

– Нет. – Ларин рассчитался, опрокинул бренди в рот. Внутри все обожгло, но одновременно с огнем пришло спокойствие и хладнокровие. Он знал, что это допинг, обманчивое чувство, но иначе сейчас было нельзя.

В бар заглянули две головы старшеклассников, но, увидев Ларина, поспешили ретироваться.

– Видал, математик бухает! – услышал он возглас.

– Да ну на фиг! Кто?

– Ларин! Я тебе говорю, иди сам посмотри!

– Не, не хочу, еще заметит. У нас алгебра через урок, хочешь к доске? – голоса стихли, и Ларин усмехнулся.

Он вышел из бара, направляясь к дыре в школьном заборе. «Полезное изобретение», – подумал он, протискиваясь между ржавых прутьев.

В школу он вошел через столовую, имеющую отдельный подъезд для приема продуктов. Удивленные повара не успели ничего сказать, однако узнали; самая толстая из них, Антонина, как раз разливала борщ по тарелкам, когда он прошмыгнул мимо.

Оказавшись внутри, он вздохнул с облегчением. Здесь он чувствовал себя в безопасности. Вряд ли они будут заходить в школу, это чревато, охранник нажмет кнопку – и через пару минут здесь будет несколько машин полиции. Кроме Успенского в школе обучались дети одного министра, нескольких важных словаков и других влиятельных персон. Сжимая в правой руке портфель, он прямиком направился к директору, Надежде Петровне Комаровой.

– Есть разговор, – сказал он, не здороваясь. Плотно закрыв дверь, он прошел к столу, придвинул стул и сел прямо перед ней.

Комарова удивленно подняла глаза.

– Дмитрий Сергеевич? Вас стучать не учили?

– Стучаться? Скажите, Надежда Петровна, а кто настучал на Скокова и Савельеву, вы случайно не в курсе? Почему их нет в школе и что с ними случилось? Где их искать?

Комарова медленно закрыла журнал 11 «Б», сняла очки в тонкой золотой оправе. Она задумалась, взгляд устремился сквозь большое прозрачное окно, за которым в нескольких километрах виднелся огромный башенный кран стройки во дворе дома Ларина.

Он проследил за ее взглядом. Было понятно – она в курсе ситуации, но до последнего скрывала от коллектива и от него, что же происходит на самом деле.

– Дмитрий Сергеевич, – наконец сказала она, продолжая смотреть в окно. – Я должна была вам сказать раньше, но… обстоятельства сложились так, что… словом, следствие взяло с меня подписку о неразглашении.

Ларин подскочил.

– Следствие?! Вы о чем, Надежда Петровна? Какое еще следствие? – Он подумал было, что Скоков загремел по каким-то своим старым делишкам, но тут же отмел эту мысль.

Ее переплетенные пальцы рук нервно двигались, луч солнца, изредка падающий на большой перстень с зеленым камнем, отражался короткими ослепляющими вспышками.

Ларин посмотрел на небольшой глобус, замерший у края стола. Кажется, раньше он пылился на шкафу, Песчинская не любила дешевые атрибуты образования и старалась от них избавляться. Глобус был повернут Россией в сторону Комаровой, а Ларин видел его обратную сторону – Северную Америку.

– Я не должна и не имею права вам об этом говорить… но… так как мы с вами в некотором роде коллеги. – Брови Ларина взметнулись вверх, когда он услышал «в некотором роде», – а Скоков в последнее время по непонятным мне причинам стал занимать вас куда больше остальных учеников, что ж… наверное, вы должны знать. – Ее губы сжались, почти побелели, черты лица заострились. – Денис долгое время участвовал в распространении и продаже наркотиков как в школе, так и за ее пределами. Он создал притон, куда обманом и под страхом разоблачения завлекал школьников и школьниц… И это еще не всё.

Ларин обмяк. Можно было предположить что угодно – но такое ему даже на ум не приходило. Наркотики. Это очень, очень серьезно. Он, конечно же, помнил их беседу, где Скоков признался, что пару раз участвовал в этом, но потом он бросил, и не доверять Денису у него не было оснований. Значит, подставили.

– Наиболее сильно от его делишек пострадала Саша Савельева. Сейчас она находится на принудительном лечении в стационаре, потому что попросту уже не может обходиться без дозы. А теперь скажите мне, Дмитрий Сергеевич, как вы этого всего не замечали? Как такое получилось? Или, быть может… хотя я категорически отвергла такое, возможно, вы тоже как-то в этом замешаны? Почему вы уделяете Скокову столько внимания? Отрываете время от других, более способных учеников? Только не говорите, что это не так.

– Это кто, интересно, по-вашему, более способный ученик? – не сдержался Ларин. Он ожидал чего угодно, но чтобы принципиальную Комарову запугать, заставить перейти на другую сторону…

– Давайте мы сейчас не будем переводить разговор, речь все-таки о Скокове, раз уж вы спросили.

– Верно. – Он вдруг вспомнил душераздирающий крик Дениса в телефоне и машинально достал трубку из кармана, но потом вспомнил, что разговор, конечно же, не записывался, этой функции нет в айфонах в целях защиты абонентов от несанкционированной записи.