Марина Серова - Линия мести

Не помню точного времени — я не успела посмотреть на часы, — Любовь Романовна подошла ко мне и велела следовать за ней. Я вышла из своей палаты (во всей больнице был тихий час, и пациентам следовало находиться не в общей гостиной, а в своих комнатах) и, недоумевая, зачем понадобилась медсестре, направилась по коридору. Может, со мной хочет поговорить Степан Сергеевич? Тогда почему он сам не зашел в мою палату? Нет, не за этим позвала меня Любовь Романовна — мы прошли мимо кабинета лечащего врача и направились к лестнице.

Мы дошли до «комнаты свиданий» — она находилась на первом этаже, недалеко от столовой, — и медсестра коротко сказала мне:

— Женя, с тобой хочет поговорить следователь. Не пугайся, он всего лишь задаст тебе несколько вопросов по поводу Ани — ведь она так и не вернулась домой, а ты была ее соседкой. Успокойся, тебя никто ни в чем не подозревает, это всего лишь необходимая формальность.

— Хорошо, — кивнула я. — Я поговорю с вашим следователем. Он только меня допрашивает? Ведь до моего появления Аня общалась и с другими пациентами…

— Я не знаю, какие у него планы на других больных, — пожала плечами Любовь Романовна. — Но я сказала полицейскому, что ты была Аниной соседкой. К тому же на тебя было совершено покушение, судя по твоей травме. Следователь и раньше хотел с тобой побеседовать, но он приходил, когда ты находилась в реанимации и не могла с ним разговаривать.

— Я поняла, — снова кивнула я и прошла следом за медсестрой.

За столом сидел человек лет сорока-сорока пяти в темно-синем пиджаке и такого же цвета брюках. Никакой униформы полицейского на нем не было — если бы я не знала, что это следователь, то подумала бы, что мужчина — обычный офисный служащий или кто-то подобный. Единственная деталь, указывающая на его служебное положение, — это пистолет в кобуре, который я увидела за поясом. Мужчина был гладко выбрит, его лицо казалось чересчур вытянутым, но глаза смотрели проницательно и внимательно. В целом он производил хорошее впечатление — не какой-то головорез с мозгом размером с куриное яйцо, которому лишь бы отправить кого за решетку. Надеюсь, первое впечатление не будет обманчиво.

Любовь Романовна кивнула следователю и проговорила:

— Я тогда оставлю вас. Если буду нужна, нажмите на кнопку вызова персонала. Женя, садись за стол.

Она вышла, а полицейский дружелюбно улыбнулся и вежливо произнес:

— Добрый день. Меня зовут Федор Константинович Калинников, я расследую дело об исчезновении Анны Ивлиевой. Вы ведь Евгения Охотникова, так?

Я молча кивнула.

Следователь продолжал:

— Кроме того, я также занимаюсь и вашим делом. — Он кивнул на мою руку. — В полицию пришло сообщение о том, что в клинику поступила женщина с огнестрельным ранением, обстоятельства покушения не выяснены. При вас не было найдено никаких документов, и в первое мое посещение больницы поговорить с вами не удалось. Я рад видеть, что вы идете на поправку. Позволите задать вам несколько вопросов?

Я снова кивнула, про себя раздумывая, удалось ли следователю выяснить, чем я занимаюсь в реальной жизни. В принципе от него скрывать свою профессию у меня не было причин — раз он знает, не буду ничего отрицать. Может, это и к лучшему — тогда удастся быстрее выяснить, кто в меня стрелял.

— Я пробивал по базе ваше имя и фамилию, — словно в ответ на мои мысли продолжал Федор Константинович. — В Тарасове двенадцать Евгений Охотниковых, но среди них мне удалось найти женщину, похожую на вас. Скажите, вы — Евгения Максимовна Охотникова, проживающая в Тарасове с… (он назвал год, в котором я приехала из Владивостока в город), до того времени находившаяся во Владивостоке?

Не было смысла увиливать от ответа, и я снова утвердительно кивнула.

— Прекрасно, — улыбнулся следователь. — Официально вы нигде не работаете, но мне известно, что во Владивостоке вы учились в некоем закрытом заведении, известном как Ворошиловка. Вы работаете неофициально — насколько я знаю, телохранителем. Отлично… Ваш лечащий врач говорил мне, что вы не помните, чем занимались в обычной жизни. Я вижу, вы восстановили в памяти данное обстоятельство, раз не задаете удивленных вопросов. Почему вы не сказали об этом вашему врачу?

Я спокойно посмотрела в глаза полицейскому.

— На моем месте вы бы поступили так же, — пожала я плечами. — Если Степану Сергеевичу станет известно, что я телохранитель, об этом узнают и медсестры, а следовательно, и вся больница. Не хочу, чтобы пациенты косились на меня, хотя после исчезновения Ани они именно этим и занимаются. Я вас попросила бы оставить в тайне мою профессию. Мне хватит пересудов и без этого.

— Не вижу в этом ничего криминального, — заметил Федор Константинович. — Я рад, что вы отвечаете честно. Скажите, вы помните человека, который стрелял в вас?

— К сожалению, нет, — покачала я головой. — Я не могу восстановить в памяти ни обстоятельства, при которых меня ранили, ни место, где это произошло. Я совершенно ничего не помню о том дне. Даже не могу точно сказать, чем занималась, вернее, кто был моим последним клиентом.

— Признаться, мы тоже находимся в тупике, — сообщил следователь. — Человек, который вас обнаружил, был обычным прохожим. Он видел только молодую окровавленную женщину, но никого, помимо вас, на месте преступления не было. Поэтому зацепок относительно вашего ранения у нас нет. Единственное, что помогло бы вычислить преступника — это ваши воспоминания об обстоятельствах ранения. Попытайтесь вспомнить хоть что-то.

— Я не могу, — снова покачала я головой. — Меня саму это волнует не меньше вашего. Я сама хочу во всем разобраться — ведь если преступник на свободе, он снова попытается меня убить! Я, конечно, привыкла ко всему, но знаете ли, не слишком приятно думать, что в любой момент ты находишься под прицелом. Еще и это исчезновение Ани — тоже не понимаю, зачем она сбежала. Да и не верю в это, мне кажется, девушку кто-то похитил!

— У вас есть соображения на этот счет? — внимательно посмотрел на меня Федор Константинович. — Почему вы решили, что Аню похитили?

— А вам не кажется странным, что девушка, которую все устраивает в больнице, которая радостно рассказывает про сеансы массажа и лечебной физкультуры, у которой лежит тут же ее брат, в один прекрасный день, точнее, ночь решает сбежать? — хмыкнула я. — Я разговаривала с Аней, и она не упоминала ни о ссоре с врачом или персоналом, ни о своем недовольстве по поводу лечения. Словом, у нее не было мотива устраивать побег. Да и потом, если предположить, что Аня по каким-то причинам сама покинула больницу, куда она могла пойти, кроме как домой? Но дома ее ведь нет! Я слышала, что ее мать приходила в больницу и ругалась с Натальей Владимировной, медсестрой, мол, они не уследили за ее дочерью.