Игорь Зарубин - Любовь и золото

«Акция, — прочитал Виктор. — Интересно, что она имеет в виду? Какая такая акция? И куда мы едем?»

А ехать пришлось долго. Уже закончились дома, и вдоль шоссе потянулись луга и деревеньки. Женщина что-то беспрерывно говорила, часто повторяя слово «аксьон».

Наконец она остановила машину.

И тут Виктор увидел странную картину. Человек тридцать в белых одеждах ходили вокруг небольшой рощицы, что-то громко скандируя. Некоторые неподвижно лежали на земле. А другие (это поразило Виктора больше всего) были прикованы к деревьям полицейскими наручниками. Рядом был развернут плакат, на котором нарисована большая пила, перечеркнутая жирной красной чертой.

— Аксьон, аксьон! — восклицала женщина, увлекая за собой Виктора.

«Кажется, я дотумкал. Они протестуют против вырубки этой рощи», — догадался Виктор, завидев невдалеке группу рабочих в касках и оранжевых жилетах.

Рабочие покуривали и неторопливо беседовали между собой. Время от времени кто-нибудь из них брал пилу, включал ее на полные обороты и угрожающе приближался к одному из деревьев. Тогда гринписовцы начинали галдеть вдвое громче, а прикованный к дереву визжал так, как будто его уже перепиливают. Попугав их пару минут, лесоруб выключал пилу и со смехом возвращался к своим.

Судя по всему, и той, и другой стороне этот процесс доставлял массу удовольствия.

Виктора подвели к дереву, к которому была прикована раскрашенная зеленой краской гринписовка с шапкой кудрявых волос на голове.

— Фифи, — сказала она.

«Интересно, что это она имеет в виду, эта лягушка?!» — подумал Виктор.

— Фифи, — повторила она нетерпеливо. — Фифи Брассанс.

«Может быть, это ее так зовут?» — предположил Виктор. И на всякий случай представился:

— Виктор Кротов.

Зеленая обрадованно заулыбалась.

«Пора переходить к делу», — подумал Виктор и произнес:

— Же… Россия. Гринпис.

— О-о, Гринпис-Рюсс, — сразу поняла Фифи и кивком головы предложила ему приковаться к свободному дереву.

Виктор неуверенно пожал плечами. Через минуту на него уже натянули белую майку и пристегнули к стоящей неподалеку осине.

Было жарко. Нестерпимо чесалась спина. Из порвавшегося пакета медленно стекал мед. Но пакет бросить было жалко. Виктор уже проклинал того, кто изобрел шведский стол. Ко всему прочему, ему нестерпимо захотелось в туалет.

«И долго они так собираются париться? — подумал Виктор. — Фигня какая-то!»

Деятельная натура Виктора не позволяла ему долго ждать.

В этот момент рабочий снова завел свою бензопилу и двинулся к роще.

Виктор мигом сунул руку в разорванный пакет и извлек оттуда уже изрядно размякший банан.

Первый бросок оказался весьма удачным. Банан попал прямо на зубья пилы и, разлетевшись на кусочки, обдал рабочего сладкой жижей.

Лесоруб этого не ожидал.

И вслед банану в него полетела ванночка с медом — как раз та, прохудившаяся.

На помощь своему коллеге бросились другие лесорубы, но и гринписовцы не оставили Виктора в одиночестве. Кто-то быстро отцепил себя от дерева и помчался к фургону. А в следующую минуту в рабочих уже летели яйца, апельсины, бутылки с минеральной водой, шпинат, колбаса и даже весьма дорогой паштет.

Битва была полностью и безоговорочно выиграна гринписовцами.

Рабочие побросали пилы в грузовик и поспешно ретировались.

Гринписовцы отцепили наручники, собрали их в большой пакет и сели праздновать победу. Героем был конечно, Виктор. Его чуть ли не качать вздумали.

Зеленолицая Фифи все время размахивала руками и кричала:

— Вуаля Гринпис-Рюсс!

Развернув прямо на траве полиэтиленовые скатерки, они разложили на них закуску и бумажные пакеты с вином. Виктор с облегчением вывалил и свои, оставшиеся после бомбардировки припасы.

Фифи успела умыться и оказалась вдруг весьма миловидной девушкой.

Она заглядывала Виктору в глаза и с восхищением говорила:

— Се манифик!

В итоге Виктор получил приглашение поучаствовать в завтрашней акции.

В гостиницу Виктор вернулся уже после полуночи.

— Ну все, ребята! — сказал он с порога сидящим у телевизора Наде и Вадиму. — Завтра едем кроликов выручать.

Они с удивлением посмотрели на него.

— Я в Гринпис записался!

На следующий день они втроем отправились в отделение Гринписа, где им сразу же выдали белые костюмы, и они полностью слились с основной массой защитников окружающей среды.

На этот раз автобус с гринписовцами отправился на кроличью ферму, расположенную в одном из пригородов Парижа.

Общение с Фифи существенно облегчилось, так как Вадим и Надя могли объясняться по-английски.

— Вы представляете! — говорила она с ужасом в голосе. — Эти живодеры зверски убивают этих маленьких симпатичных зверьков тысячами!

Виктор и Надя сокрушенно качали головами.

— И все для чего? Ради того, чтобы кто-то мог нацепить на себя шубу!

При слове «шуба» Надя явно заинтересовалась.

— Да, расстреливать таких надо. Послушай, Фифи, скажи, а шубы там же, на ферме, шьют?

— Да! И мы обязательно подожжем склад!

— А… Вы не хотите совершить акцию на норковой ферме? — осторожно спросила она. — Или на лисьей? Ну, там где чернобурок разводят?

— Уже были, — радостно сообщила Фифи. — Месяц назад. Им пришлось полицию вызывать, но мы все равно пожар устроили.

Надя разочарованно умолкла.

— А какие акции вы у себя в России совершаете? — не унималась Фифи.

— Ну, мы это… — Вадим вопросительно посмотрел на своих спутников.

— Например, у нас, — начала Надя, — закрываются вредные производства.

— Да, — вставил Виктор. — Половина заводов стоит.

— О-о, — округлила глаза Фифи. — Нам еще не удавалось добиться таких успехов.

— У нас очень сильная организация, — небрежно сказал Вадим. — И правительство к нам прислушивается.

— Значит, у вас в стране должна быть самая чистая экология?

— Ну да… Если так дальше пойдет, вообще в сплошной заповедник превратимся.

Бьен, бьен, восхищалась Фифи достижениями русских экологов. — А я слышала, что недавно Бриджит Бардо послала письмо вашему президенту, в котором предлагала кастрировать всех бродячих собак и кошек, чтобы они не размножались и не приходилось бы их умерщвлять. Вы не знаете, он прислушался к этому письму?

Наша троица переглянулась.

— Не знаем… Но судя по всему, прислушался. Потому что кастрируют. И кошек, и собак.

Автобус притормозил у изгороди фермы, не доезжая до въездных ворот. Гринписовцы выскочили наружу, достали плакаты (на этот раз на них была изображена женщина в шубе, которая со зверским лицом перепиливала шею кролику) и, громко скандируя, двинулись к воротам.

Оторопевшие от неожиданности охранники не успели задвинуть щеколды, и они ворвались на ферму.