Светлана Борминская - Клубника в горьком шоколаде

— Вроде детдома после войны были не так уж ужасны, — предположил Лев Тимофеевич.

— Возможно, ведь в шестнадцать лет Лиля умудрилась поступить в историко-архивный институт и, закончив его, стала работать в Русском национальном музее, — пани Ядвига обвела глазами гостиную. — Для сироты из детдома это, согласитесь, подвиг.

— То есть Лиля Калюновски была настоящим ученым?

— Доктор исторических наук с кучей публикаций, а вы сомневались? — хмыкнула Ворожцова. — Все её научные изыскания имели отношение к древним захоронениям Москвы.

— Простите, а кто был мужем Лили и Евиным отцом? — осторожно спросил Лев Тимофеевич.

— Лиля родила, не будучи замужем, хотя замужество в её жизни тоже было, — пани Ядвига кивнула, посчитав на пальцах. — Её мужем был весьма пожилой мужчина, ювелир. Именно в его квартире Лиля с дочкой жили потом.

— Это был брак по расчету? — уточнил Лев Тимофеевич.

— Муж очень любил Лилю, а там, где есть любовь, расчет лишь один — счастье, — повертев кольцо на пальце, улыбнулась пани Ядвига. — Ну, когда любящий делает для любимого всё, что в его силах. Что касается Евочки, то её отцом, по словам Лили, был иностранец, а кто именно она не говорила, да это и не важно, — пани Ядвига громко всхлипнула. — Ни Евочки, ни Лильки уже нет! И я скоро умру…

Лев Тимофеевич, покраснев, заметил:

— Вы ещё молодая.

— Правда? — Пани Ядвига вытерла платочком глаза. — Вы не шутите?

— Выходите за меня замуж, — улыбнулся Лев Тимофеевич. — Не пожалеете.

— Какой милый мальчик, — пани Ядвига пальчиком дотронулась до плеча Льва Тимофеевича.

— Я очень одинок, — пояснил Рогаткин, грустно улыбнувшись. — И очень мил.

— Знаете, Лев, вы меня так растрогали. Приходите ко мне завтра пить чай! — с материнской заботой посмотрела на Льва Тимофеевича пани Ядвига. — Договорились?.. Я вам ещё расскажу про Лилю, какая она была роскошная женщина. «Мой ребенок — моя слабость!» — всегда говорила Лиля. Заметьте, не мужчины, не работа, не она сама, а ребёнок! Евочка выросла правильная, красивая и счастливая, и ей достался лучший жених! Я — свидетель их счастья…

Лев Тимофеевич кивал и слушал… Он считал такие моменты лучшим, что бывает в жизни следователя.

— Хазаров все пять лет парил над землей, пока был женат на Еве!

— А как Хазаров относился к бывшей теще? — уточнил Лев Тимофеевич, снова доставая блокнот.

Пани Ядвига нахмурилась.

— Она безумно боялась больше не увидеть внучек, — у Ворожцовой от волнения даже затряслась голова. — Лиля постарела на глазах, узнав, что скоро у девочек появится мачеха, хотя я ей говорила, что дело-то житейское, ведь мужчина не может долго жить один.

— Бесспорно, — улыбнулся Лев Тимофеевич. — А кто был жилеткой для неё, пани Ядвига?

— О, господи, Лиля никого, даже меня, не грузила своими проблемами, — снова прослезилась Ворожцова. — Бабуся была не из таких!.. Когда у неё родились три внучки, она их просто обожала, и всех просила называть её бабусей, хотя, ей впору было самой замуж выходить, она никогда не выглядела старухой, — пани Ядвига, поискав на столе, протянула следователю фотографию.

Со снимка Льву улыбалась прекрасная женщина с грациозным римским носом и недоверчивыми глазами.

— Ахинея, конечно, но говорили, что Лиля получила несколько писем от Евы, когда та уже умерла…

— Кто говорил? Она? — Следователь кивнул на фото бабуси.

— Нет, нянька… Ну, которая пропала вместе с девочками… Кстати, их так и не нашли? — Ворожцова взглянула в окно.

— Пока нет, — Рогаткин задал ещё пару вопросов и откланялся. На улице следователь направился к двум спорящим гражданам, которых увидел в окно.

— Накупили джипов и мусор везде кидают… Весь поселок в мусоре! — у помойки, размахивая руками, брюзжал миллионер Могилев. Из-за бака за ним наблюдал невесёлый москвич Койотов.

— Какой поселок-то?.. — проворчал Койотов, покосившись по сторонам. — Деревня…

Рогаткин переждал, пока Могилев вернётся к собственному особняку с большими витражами, и подошел к Евстифею Койотову, тот уже намеревался пошуровать в мусорном бачке палкой.

— Отойдём? — положил ему руку на плечо Лев Тимофеевич.

Койотов вздрогнул и, не оборачиваясь, услужливо кивнул.

— Поговорить? — спросил он, едва взглянув на следователя, когда они отошли к забору. — А о чём, господин мент?..

— Обо всем, — отрезал Лев Тимофеевич, и чуть было не задал свой коронный вопрос: «А что вы делали прошлым летом в подворотне дома 4-«а» на Чистых Прудах?» За то время, пока человек терялся и начинал лихорадочно вспоминать про подворотню, следователь мог задать вопрос, который интересовал его на самом деле… Но в этот раз Лев Тимофеевич просто ждал, глядя в глаза Койотову.

У Евстифея Койотова были глаза пофигиста, и то, что он никогда не утруждает себя враньём было видно за версту, а если присмотреться, даже за две.

— Насчет бабки значит? — дыхнул перегаром Евстифей. — Угадал?..

Рогаткин кивнул, хотя хотел спросить вовсе не про бабку. Его собеседник задумался, снял с плеча рюкзачок и присел на корточки.

— Тебе мои мысли, думаю, вряд ли, нужны?.. — Евстифей потёр переносицу и вытащил из рюкзачка мятый галстук.

— Ни к чему, — Лев Тимофеевич присел неподалеку.

— Значит, факты? Ну, слушай, следак… Я уже много лет живу в этом мире, — вздыхая, начал разговор Евстифей. — Так много, что мне уже надоела эта помойка, — Койотов обвел глазами улицу Пичугина и посмотрел на облака.

Лев Тимофеевич чертыхнулся, ожидая, что бомж будет не меньше часа подходить к интересующей его теме, но был приятно удивлен.

— Значит, слушаешь?.. Я лично видел, как новая жена Хазарова тащила мешок с добром. Куда тащила?.. На помойку! Когда?.. За три дня до свадьбы. Демонстративно! В красных резиновых перчатках!

— Почему с добром? — ухитрился вставить Рогаткин. — А не с мусором?..

— Я успел в нём порыться, — замахал одной рукой Евстифей, другой пытаясь надеть галстук.

— И что там было?

— Вещи какие-то, — Евстифей поморщился и добавил: — Старьё.

— А где мешок?

Евстифей тоскливо поглядел на Льва Тимофеевича и вздохнул.

— Мешок бабка отняла, — оглянулся он на избушку Матрёны Гуряевой.

— Так-так, — достал блокнот Рогаткин. — А хронологию событий помнишь?

— Ну, вроде… Дай закурить? — вздохнул Евстифей.

Рогаткин достал сигареты.

Койотов посмотрел на следователя розовыми без ресниц глазами и откашлялся:

— Значит так, ночью, за три дня до свадьбы, новая супруга Магомедыча тащила на помойку какой-то мешок, ясно, да?..

— Ну.

— Я как раз собирался домой.

— Отсюда? — кивнул на помойку Лев Тимофеевич.

— Ну… Зашел за дерево отлить, подождал, пока она уйдет, и вытащил мешок из бака.