Светлана Алешина - Нервы на пределе

— На самом деле все или это просто тебе так сказали?

Фимочка обиженно фыркнул:

— Оля, я похож на человека, не внушающего доверия?

— Конечно, нет, — тут же исправила я свою ошибку. — Кто эти покровители?

— БМП, — ответил Фима, — что означает «без малейшего понятия», но скорее всего какой-нибудь чиновник городского или областного масштаба. Без этого, как сама понимаешь, бизнес получаться не хочет. В нашем любимом отечестве, я имею в виду… Я тебе помог?

— Да, спасибо, немного. А тебя можно еще попросить об одном одолжении?

Фима хитро посмотрел на меня.

— Подробности про дедулю, что ли? Я уже понял.

— Спасибо, — сказала я, — не знаю, что бы я без тебя делала…

Фима с готовностью кивнул, встал со стула и, пронзительно взглянув на меня, произнес:

— И таких кидают, Ольга Юрьевна.

— Неужели вы совсем не разбираетесь в женщинах, юноша? — в тон Фиме спросила я, чувствуя, что мое настроение начинает немного исправляться.

— Разбираюсь, поэтому все еще на что-то и надеюсь, — признался Фима, поблагодарил Маринку за кофе, пообещал мне позвонить завтра, оделся и ушел.

Посмотрев, как за ним закрылась дверь, я почему-то негромко проговорила:

— Ясно, — хотя ясного ничего не было. — Так, ну все к черту! — я решительно встала со стула. — Поеду-ка я лучше домой. Сегодня я недееспособна. Да и подумать есть о чем. Если получится.

Так же молча поднялись все, и я уже заранее знала, что без лишних слов Виктор поедет со мною, снова входя в роль моего бодигарда, и Маринка, быстренько сполоснув чашки, тоже составит нам компанию.

Ошиблась я только в одном: Маринка чашки перекинула на Ромку, сама захватила у меня из книжного шкафа том Уголовно-процессуального кодекса и сунула его в сумку, наверное, решив почитать перед сном.

Можно подумать, что она плохо засыпает!

Из редакции мы вышли втроем, до моего дома доехали нормально, как оно всегда бывает, когда Виктор ведет мою «Ладу».

Вечер и ночь прошли тихо и спокойно, даже Маринка не напрягала своими разговорами, на самом деле зачитавшись умной книжкой.

Наступившее утро я встретила невыспавшаяся и злая, даже рассказывать про это не хочу.

Всю ночь мне снилась какая-то дрянь, и, когда утром в кухне Маринка непонятно с какого перепуга решила вдруг поделиться своими новоприобретенными знаниями из области уголовного права, я с большим удовольствием наехала на нее и позавтракала уже в более приличном настроении.

Виктор повел себя более предсказуемо и гораздо приличнее Маринки: он просто кивнул мне и спокойно продолжил завтрак.

Таким образом, это утро началось с дружеской перепалки, а не с телефонного звонка, как вчерашнее, что было в общем-то неплохо.

Звонок раздался чуть позже, как раз в тот момент, когда я прикуривала.

Я с подозрением посмотрела на телефонную трубку, лежащую на столе передо мною. Мне почему-то очень не хотелось услышать какую-нибудь глупость про кислоту или чей-то длинный нос…

Если бы я была одна, я бы просто отключила телефон и была очень собой довольна, но поступить так на глазах у Маринки я не могла.

Телефон позвонил еще раз. Этот звонок прозвучал в моей голове как набат, зовущий к действиям, и мне ничего не оставалось, как принять этот вызов. Я взяла трубку и очень осторожным голосом пробубнила привычное:

— Да!

— Как спалось? — спросил меня вкрадчивый голос, который я не узнала.

Не желая раскрывать тайны своего хренового сна незнакомым людям, я не стала бормотать никакой чуши, а напрямую спросила:

— А вам не все ли равно?! Что еще вы от меня хотите?

Виктор, сидящий напротив меня, прищурился и, встав, подошел к окну, выглянув на улицу.

Маринка приоткрыла рот и прикрыла его ладонью. Не знаю, зачем она проделала такие взаимоисключающие движения, не знаю, но подозреваю, что это ей помогало лучше слышать, потому что я точно увидала, как ее левое ухо немного шевельнулось. Честное слово, не вру!

В трубке послышался звук, будто мой собеседник зевнул, и тут посыпалась речуга, да такая, что от инкогнито моего собеседника и от моих сомнений не осталось ни следа.

— Ну кто же так отвечает молодым и перспективным джентльменам, о свет очей моих?! Почему бы вам, девушка, просто не сказать, я вам снился, и снился долго, и потому вы спали плохо, но все равно очень рады меня слышать с утра пораньше!

— Фима! — воскликнула я. — Рада тебя слышать! И знаешь: я на самом деле спала плохо, и наверное, потому, что вот как раз ты мне и не снился! Но я все равно рада!

— Ты можешь только пожелать, — вкрадчиво сказал Фима, — и я тут же примчусь к тебе, мечта моя, и…

— Фима, Фима, — прервала я работу оттренированного адвокатского языка, — если хочешь, то я всегда тебе рада, тут вот, кстати, и Маринка с удовольствием с тобой поговорит, и Виктор… тоже… — таким образом я объяснила Фиме, что я не одна, и он нехотя смирился с очередной неудачей.

— Что такое, не везет… — пробормотал он. — Ну да ладно, про дедулю своего хочешь послушать?

— Конечно! — ответила я.

— А я вот не скажу! — заявил Фима. — Только при личной встрече и, пожалуй, в ближайшее время, а то потом я буду занят. Где?

Мы договорились, что все-таки Фима подъедет ко мне, и через десять минут я в кухонное окно увидела, как во двор моего дома влетает его ядовито-зеленая «Ауди».

По-моему, только у одного Фимочки во всем городе машина такого препоганейшего цвета, и это, кажется, даже ему немного льстит.

Артист, блин!

Фимочка поднялся ко мне и, получив свою чашку кофе, шмыгнул своим длинным носом, потом, как и положено личности артистической, выдержал паузу, словно он случайно зашел, а не по делу.

— Фи-им, — жалобно протянула я, — ну хватит, а? Что узнал интересного, я же вижу, ты что-то принес.

Фима довольно улыбнулся и, похвалив Маринин кофе, проговорил:

— Дедулька твой был в общем-то самый обыкновенный. Бывший профессор-историк на кафедре Средних веков. Квартирантов, кстати, к себе не пускал, — Фима, поджав губы, посмотрел на Маринку и вздохнул. — Версия не выдержит критики, если ее копнуть, но там посмотрим… Характер у покойного был далеко не сахар. Вроде ничего особенного, но есть одно «но».

Я поняла, что Фима, как всегда, в своем репертуаре. Сначала все шелуху высыпет, а уж потом семечки пойдут.

— И какое же это «но»? — усмехнувшись, поинтересовалась я.

— «Но» в том, что у деда есть внук и внучка. Внук — известный нам Виталий, а внучка Надежда, аспирант все той же кафедры, девушка двадцати пяти лет. Диссер уже написала, ну это неважно, а важно то, что где-то за месяц до того, как его убили, добрый дедушка написал этой внучке дарственную на квартиру. Интересно?

— Ты хочешь сказать, что дедулю убили из-за жилплощади? — удивленно спросила я. — Да это же мотив для ханыг или бандитов!